Точка Выбора (СИ) - Горцев Николай (читать полную версию книги txt) 📗
Но, о чудо, в памяти моей возникло то, чего там никогда не было — воспоминание о том, как я принимаю ровно противоположное решение! Сказался и страх всего нового, и надежда на взаимность Алёнки Ивановой, которую я тогда любил и которая оставалась учиться до 11 класса. Да, это было не просто мимолётным образом из другой реальности, это было по-настоящему! Я чётко ощутил все чувства, которые прочувствовал тогда, будто бы это было пять минут назад. Потом в голове возникло ощущение раздвоенности — я ясно и чётко помнил оба своих решения, и решение поступить в колледж, и решение остаться в школе. Оба события были как-то взаимосвязаны, как бы вплетены друг в друга так, что невообразимым образом казалось, будто бы это одно событие. По телу прошла волна дрожи и нервных импульсов, и я едва сдержался, чтобы не показать это дяде. Я понял: это точка ветвления! Эх, если бы я знал, куда приведёт меня этот выбор... Радует одно, настоящий Константин Запольский сделал тогда правильный выбор. Жаль, что ему пришлось сбежать из той реальности, которую он для себя выстроил там...
Дядя рассказал практически всё, что знает. Под конец сказал мне, что я очень сильно изменился, разговариваю совершенно иначе, на вид я вообще другой человек. Посоветовал сходить в церковь, потому как, мало ли что. Даже посоветовал знакомого священника. Я вежливо отказал, вспомнив мимоходом ту самую церковь «общины» и посмеявшись про себя: «Оказался я тут в церкви недавно, не помогло, чудом жив остался!». Психолог всё же предпочтительнее. Но мне он не нужен, я же не сумасшедший, я просто из другой реальности. Настя подтвердила бы...
- Дядь Миш! - улыбнулся я, дослушав его до конца.
- Что, Костик? - улыбнулся он в ответ, и я почувствовал, что он действительно любит своего племянника. Я подумал, что это странно, и что раньше я чувств и эмоций других людей по отношению к себе так глубоко не воспринимал и не чувствовал.
- Расскажи, пожалуйста, как всё было тогда, в этот день! - попросил я и махнул рукой в сторону центральной площади, где ещё гремел концерт.
- Ты про Россию?
- Ага.
- Что, тоже не помнишь? - с сожалением посмотрел на меня он.
- Не помню. - печально ответил я.
- Плохо, надеюсь, что вспомнишь. Это был настоящий праздник. Русских везде с цветами встречали… Тебе всё с начала рассказывать?
- Да, всё точно так же, с начала и до конца. - подтвердил я.
Дядя начал с майдана. Уточнил, помню ли я, что западенцы нас не любят. Я сказал, что помню, и даже майдан частично помню, но попросил продолжать.
Дядя поведал мне, что когда очередной разводняк под видом революции в Киеве закончился, и страну сдали штатам с потрохами, нацисты начали отправлять так называемые «поезда дружбы» во все города и населённые пункты, которые подозревались в симпатиях к русским. В Харьков отправляли тоже. Были драки, были патрули, выходившие дежурить, дабы не подпустить «нациков» к памятникам. Особенно любили валить памятники Ленину. Были столкновения, полиция бездействовала, зная что новая власть, чуть что, и их самих раздавит. Дядя и многие другие горожане участвовали тогда в народном ополчении и патрулировали улицы, дабы не допустить провокаций и сносов.
С наибольшим восторгом дядя Миша отзывался о симферопольцах и крымчанах. В Симферополе нацистам дали хороший отпор, те даже не доехали до вокзала, сбежали с поезда вместе со всем своим оружием, потому как на перрон вышли тысячи горожан, создав даже оцепление из ополченцев с щитами и дубинами. Щиты ковались местными кузнецами весь день и ночь до этого. Как только жители города узнали про «поезд дружбы», все сплотились против агрессоров. На то есть и свои причины — нацисты избивали и калечили активистов антимайдана, останавливая автобусы с ними где-то в Запорожье. Крымчан среди них было очень много. Многих убили, кто-то числится пропавшим до сих пор. Ещё был крымский «беркут», бойцов которого встречали как героев по возвращению из Киева. Да и крымский менталитет сказался: с полуострова отступать некуда, так что сражаться до последнего у его жителей в крови.
Я слушал и понимал: в моей параллельности всё было точно так же. Я помню и крымскую весну, и референдум, и переход Крыма в Россию без единого выстрела. Рассказывая об этих событиях, дядя так же добавил, что Крым увели прямо из-под носа американцев. Шестой флот США уже готовился войти в Севастополь, а армия Украины уже получила приказы на подавление несогласных. Не знаю, было ли это в моей параллельности, возможно я просто чего-то не знаю.
Когда в Крыму был референдум, по всем украинским каналам его преподнесли как захват. Никто тогда ещё не знал о референдуме, всем пытались внушить, что Россия — агрессор. И американским политтехнологам это во многом удалось — многие семьи тогда рассорились. А дядя Миша спокойно объяснял нам с мамой, что происходит на самом деле. Бывший кадровый военный, дядя Миша понимал, кто захватил Украину и какую цену нам всем придётся заплатить, если не придут русские. Он же разработал план переезда нашей и своей семьи обратно в Россию, на случай войны.
Потом последовали захваты местных администраций на востоке страны и требования об отделении от Украины. В Харькове это движение подавили сразу, Донецк с Луганском ещё сопротивлялись. Мать не знала, что делать и кому верить. Лишь события второго мая в Одессе окончательно отрезвили её и заставили поверить, что всё далеко не так, как утверждает пропаганда. К тому же, у мамы были знакомые в Одессе, которые повлияли на её решение вернуться. Они же рассказали что реальные жертвы события занижены в несколько раз, а на деле погибли полторы — две сотни человек.
Потом ситуация стала накаляться на юго-востоке. Отмобилизованные украинские войска стояли там и ждали непонятно чего. Подавлять было ещё некого, стрелять было не в кого, но войска уже стояли, и против них уже совершали провокации люди в униформе без опознавательных знаков. Как и в случае с Киевом, где протестующих расстреливали снайперы «правого сектора», здесь для начала большой войны тоже нужны были первые «сакральные жертвы». Казалось бы, искра войны уже зажглась, вот-вот начнут гибнуть невинные люди, но тут возникает Стрелков с ополчением в Славянске, и оттягивает на себя все силы мобилизованной военной машины. Россия никак не вмешивается, когда против ополченцев ВСУ бросают регулярные войска. Но увы, Стрелков терпит поражение. Предатели из его окружения сдают его планы ВСУ, и отступление в Донецк, замаскированное отходом в населённый пункт Изюм, оказывается для ополченцев смертельным капканом.
Слушая про смерть Стрелкова, я не мог припомнить, чтобы в моей реальности я что-то об этом слышал. «Уже пройдена точка ветвления?»
Украинская артиллерия под командованием натовских инструкторов разносит походные колонны ополчения, войска ВСУ стягиваются к Донецку и армия берёт город под свой контроль. Затем пал и Луганск. Штурмы оканчиваются большим кровопролитием, ВСУ бомбит города авиацией и артиллерией. Вспыхивает бунт в армии и штурмовые бригады нацистов берут штурмом все военные части на востоке Украины, разоружая их и расстреливая без суда и следствия всех солдат родом с востока. Колонны беженцев, направляющиеся к российской границе останавливаются, нацисты калечат и убивают без разбора стариков, женщин и детей, как и в случае с крымским «антимайданом».
В конце концов не выдерживают нервы у генерала Панкратова, командира 44-й армии, базирующейся на границе с луганской областью. Очередной «досмотр» беженцев с массовыми издевательствами и убийствами пресекается группой спецназа ГРУ, приданного Панкратову. Нацистов расстреливают на месте, мирных жителей освобождают, спецназ берёт под контроль ключевые опорные блокпосты и по дороге на Луганск без приказа верховного главнокомандующего проходят российские войска.
Позже генерал всё же был награждён, официальный Кремль заявил, что операция планировалась на высшем уровне, однако оказывать поддержку 44-й армии начали только когда та с боями дошла до Славянска, освобождая попутно Луганск, Донецк и окрестные населённые пункты. Примерно через сутки боёв. Благо, украинская армия сдалась сразу — все генералы и полковники тут же отдали приказы своим соединениям не оказывать сопротивления, кто-то даже перешёл на сторону Панкратова и помогал в подавлении добровольческих батальонов. Сопротивлялись только нацисты — террбаты, нацбаты, просто банды отморозков, приехавших с «поездами дружбы». Их подавили только на пятый день. Некоторые подались в партизаны. До сих пор гуляют на свободе, имеют свои схроны, мародёрствуют и стреляют в солдат исподтишка при удобном случае.
