Ордо Еретикус - Абнетт Дэн (чтение книг .txt) 📗
Скорее всего, ее расстроило то, как именно это случилось. Я пришел просить о помощи, а она хотела, чтобы я вернулся ради нее. Крецию нельзя было винить в этом. Не знаю, как бы я реагировал на ее месте. Особенно учитывая неприятности, в которых я оказался, и тот факт, что я сам разорвал все дружеские связи с ней два с половиной десятилетия тому назад.
В городе звенели колокола часовни, созывая верующих на молебен. Уже открывались прибрежные гостиницы, и ветер доносил запахи жарящегося мяса и специй.
Я выбрал темно-синюю хлопковую рубашку с узким воротником, черные твиловые брюки и короткую жилетку из черной замши. Сапоги мои выглядели вполне прилично. Оставалось только их почистить. Я хотел было спрятать пистолет под жилетку, но вспомнил о том, как Креция относится к оружию, и засунул его вместе с рунным посохом и Ожесточающей под матрац.
У меня осталось совсем немного личных вещей: перстень с печаткой, портативный вокс малого диапазона, несколько монет и подтверждение моих полномочий — металлическая печать в кожаном футляре. Впервые после отлета с Дюрера я заскучал по своей инсигнии. Она все еще находилась у Фишига, где бы он сейчас ни был.
Мешок со свитками и книгами, спасенными из Спаэтон-хауса, лежал в комнате Эмоса.
Вешая плащ в платяной шкаф, я почувствовал некоторую тяжесть и вспомнил, что у меня имелось еще кое-что.
Малус Кодициум.
Эта треклятая адская книга. Насколько я знал — последний и единственный экземпляр. Сведений о существовании других копий ко мне не поступало.
Одна половина Инквизиции была бы готова удавить меня, чтобы заполучить ее, а вторая — обвинить в ереси и сжечь вместе с книгой.
На этом труде основывалось могущество Квиксоса, совращенного Хаосом заслуженного инквизитора, которого я заставил заплатить по счетам на Фарнесс Бета. Я должен был уничтожить книгу или отдать ее Ордосу. Но не сделал ни того ни другого. Изучая и тайно используя ее, я расширял свои знания и возможности. Благодаря ей я пленил и подчинил себе Черубаэля. Благодаря пониманию, которое она дала мне, я разоблачил несколько культов.
Книга была небольшой, но толстой, в мягкой обложке из простой черной кожи, с неровными, вручную обрезанными страницами. Безвредная сама по себе.
Я сел на кровать и взвесил книгу в руках. Свет позднего утра заливал комнату, небо было синим, вдалеке, скрытые легкой дымкой, виднелись лиловые склоны Итервалля. А меня бил озноб. Казалось, я погрузился во тьму.
Я никогда всерьез не задумывался над тем, почему не уничтожил этот отвратительный труд. Думаю, я сохранил его ради содержащихся в нем знаний. Из любопытства. За свою жизнь мне неоднократно приходилось сталкиваться с запретными артефактами, самым отвратительным из которых был проклятый Некротек. Эта чудовищная книга жила собственной жизнью. Она словно жалила, когда кто-либо пытался к ней прикоснуться. Она соблазняла открыть ее. Даже просто находиться рядом с ней означало отравлять свое сознание.
Но Кодициум был тих. Всегда. Он никогда не казался мне живым, как другие, пропитанные ядом ереси тома, с которыми я сталкивался. Он всегда оставался просто книгой. Его содержание беспокоило меня, но не он сам…
Лишь теперь я задумался над тем, что с того самого момента, как она оказалась в моих руках, все вокруг начало меняться. Черубаэль, потом жуткие события на Дюрере…
Возможно, эта книга отравляла меня, извращала мой разум. Возможно, я, сам того не понимая, слишком далеко шагнул за черту именно благодаря ее пагубному влиянию.
Она действовала постепенно. Незаметно. Коварно. Как только вы касались Некротека, становилась ясно, что это отвратительная вещь, вы понимали, что ее соблазнам необходимо противостоять. Вы знали, что сражаетесь с ними.
Но Малус Кодициум был другим… Бесконечно злобный и в то же время изысканно утонченный, он медленно просачивался в душу человека, прежде чем тот успевал заметить это.
Не потому ли Квиксос превратился в чудовище? Я всегда задавался вопросом: почему он сам не осознавал своего перерождения? Почему он так и не увидел собственного падения?
Я убрал книгу в ящик прикроватной тумбочки. Во всем этом необходимо разобраться. Но не раньше, чем мы покинем Равелло.
Спустившись в кабинет Креции, я нашел вокс-коммуникатор. Там же стоял и цифровой модуль.
Я включил его. Утренние передачи, сводки погоды и планетарные новости. Ни одного упоминания об инциденте в окрестностях Дорсая. Этого и следовало ожидать, но продолжало нервировать.
Включив вокс, я стал перебирать имперские каналы, прослушивать частоты арбитров, трансляции СПО, переговоры Министорума. Ничего. Или никто не знал о произошедшем прошлой ночью в Спаэтон-хаусе, или они просто сохраняли зловещее молчание.
Мне был необходим астропат. У меня не осталось выбора. На Гудрун я уже никому не мог доверять.
Фейбс оказался столь добр, что подключил к спидеру силовой кабель. Батареи постепенно заряжались. Во дворе было жарко. Насекомые гудели в густых зарослях буканта, покрывавшего стену дома.
Наемник уже проснулся. Заслышав мои шаги, он закрутил головой из стороны в сторону. Я сорвал липкую ленту с его рта и поднес к губам кружку с водой.
— Это просто вода. Попей.
Он стиснул губы и отвернулся.
— Ты сдохнешь на такой жаре. Пей.
Он вновь отказался.
— Послушай, если ты не будешь пить, то станешь слабым и куда более уязвимым. А ведь тебе предстоят допрос и психопробы.
Он подумал и сглотнул слюну, но, когда я поднес кружку, снова отвернулся.
— Пусть будет так, — сказал я и поставил кружку на пол.
Вессоринцы славятся своей выносливостью. Поговаривают, будто они могут обходиться без воды и пищи в течение многих дней, если того требует поставленная боевая задача. Впрочем, если он собирался просто выделываться, меня это тоже вполне устраивало.
Я тщательно обшарил внутренности спидера. Позаимствованный из кабинета Креции переносной сканер был настроен на отслеживание коротко- и длинноволновых сигналов… передатчики, маяки, декодеры. Ничего. Я удостоверился, что все в порядке, и заодно проверил самого вессоринца. Чисто. Шансы налетчиков найти нас с помощью маяков были равны нулю.
На осмотр судна у меня ушло полчаса. Затем я вновь присел рядом с пилотом. Солнце поднялось уже достаточно высоко. Горячие лучи пробрались сквозь боковой люк и раскалили металлический пол. Спасаясь от жары, вессоринец подобрал ноги, стараясь укрыться в остатках тени.
Я снова предложил ему воду. Ответа не последовало.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Он сжал челюсти.
— Как тебя зовут? — На этот раз я применил Волю.
Он задрожал.
— Эйно Горан. — Его голос был сухим и хриплым.
— А до того, как ты стал Эйно Гораном, как тебя звали?
— Ргх-х…
Его решимости можно было позавидовать. Вессоринцы относились к «затупленной» расе, среди них часто рождались неприкасаемые. В программу их военной подготовки входило изучение методов сопротивления допросам, и поначалу мне казалось, что он знает какой-то трюк, позволяющий блокировать ментальные удары.
Но, продолжая допрос, я начал подозревать, что в большей степени его сопротивление было связано с имплантированной личностью. Я попытался удалить ее, но, как и прежде, она не сдвинулась с места. Маска казалась грубой и примитивной, но установлена была надежно, и часть ее действовала как щит. Он не просто не хотел отвечать. Он не мог этого сделать.
— Грегор?
Я выглянул из люка и увидел, что во двор вышла Креция.
— Грегор, что, черт возьми, ты делаешь?
Я вылез из спидера и отвел ее к стене сада. Вессоринец наверняка слышал, как она назвала меня по имени.
— Этот человек связан, словно проклятый цигнид! — возмутилась Креция.
— Этот человек убил бы меня, представься ему такая возможность. Он связан ради нашей общей безопасности. Я должен допросить его.
Креция впилась в меня сердитым взглядом. Она переоделась в длинное платье из синего атласа с эпиншировой вышивкой. Ее соломенного цвета волосы были собраны на затылке в тугой узел и закреплены двумя золотыми булавками. Она была красивой и надменной, точно такой же, какой я запомнил ее. Мне всегда нравились ее высокие скулы, красивый рот и бледно-карие глаза, в которых отражался интеллект и горела страсть. Правда, с момента нашего появления в них пылала только ярость.
