Метро 2033. Секреты Рейха (СИ) - Бородулин Егор (лучшие книги txt) 📗
Где-то вдалеке раздался одиночный выстрел. Вся группа посмотрела в ту сторону, откуда была слышна стрельба. Выстрелов больше не последовало.
– Стреляют не с винтовки, – проанализировал Чайка, – И не с дробовика. С автомата или с пистолета-пулемета.
– Скорее второе, чем первое, – поддержал Кириллов. – Автоматы маленько по-другому стреляют.
– Сталкеры, наверное, мутов шугают.
– А вдруг наши?..
– Сосредоточьтесь! – приказал Медведь, – Мы на задании! Потом будете гадать, а сейчас вперед!
– Ох, лишь бы фашики не услышали…
Группа продолжила движение дальше. Через сорок метров уже виднелись стены монастыря. Рейнджеры были почти у цели. Подозрения начали потихоньку посещать Медведя: то слишком тихо, то слишком спокойно, то ещё что-то. Потапов понимал, что это простая паранойя, но, как сказал бы Емельян, жопа-то чует что-то неладное.
– Фашисты! – послышался из-за спины крик Кириллова и тут же раздались выстрелы короткой очередью. Медведь обернулся. Корчак лежал, держась за затылок, а над ним стоял солдат Рейха, наставив ствол на голову рейнджеру. Черулин стоял на коленях, к его голове тоже было приставлено дуло автомата. Кириллов лежал, раскинув руки и не дыша. Чайка взялся за дробовик, но фашист, стоявший рядом с Черулиным, помотал головой и Чайка отпустил ствол.
Из тени вышло больше десятка солдат Рейха. Один из бойцов, в руках которого красовался АК-102, подошел к Медведю и Чайке, приказывая все четко и ясно:
– Оружие на землю, оба! Иначе ваши друзья будут клевать свои же мозги!
– Мы вольные сталкеры! – ответил Чайка, – Почему мы не можем здесь пройти?
– Сталкеры, говорите? – усмехнулся офицер, – Где же ваш хабар, товарищи сталкеры? В любом случае, это запретная зона, так что теперь вы – военнопленные. Больше повторять не стану: бросайте оружие и сдайтесь, иначе ваши друзья умрут, вместе с вами. Решайте!
На Медведя и Чайку фашисты подняли десяток стволов, нацеленных рейнджерам прямо в голову. Чайка стоял рядом, готовый вот-вот ринуться в бой на толпу фашистов, дай ему только приказ. Но это было глупо. Убить его, себя и остальных, забрав с собой лишь двух фашистов – не лучшая затея. Мудро было подчиниться и сохранить жизни оставшимся членам группы. Медведь тяжело вздохнул и опустил голову. «Печенег» с грохотом упал на землю. Чайка посмотрел на командира, не веря своим глазам. Потапов чувствовал его ошеломленный взгляд на себе.
«Да, Андрюха, вот так твой легендарный командир прогнулся под стволами» – сказал про себя Медведь. Чайка полминуты смотрел на Потапова, после чего перевел взгляд на товарищей, уже взятых в плен, а затем посмотрел на фашистского офицера. Дробовик Чайки упал рядом с хозяином, а вслед за ним упала и СВД. Рейнджер поднял руки и снова посмотрел на своего командира. Тот одобрительно кивнул и тоже поднял руки.
Офицер скомандовал бойцам: «Взять их!». Четверо фашистов скрутили рейнджеров и, поставив их на колени, надели на них наручники. Фашистский командир стоял, наблюдая за этой процедурой, и довольно кивал. Наконец, он скомандовал: «Увести в Хаммельбург!». И наряд фашистов двинулся к базе, ведя пленников под дулами автоматов. Медведь бросил взгляд через плечо: тело Кириллова оставили лежать на том же месте. Операция была почти провалена. Оставалась последняя надежда только на группу Майора.
***
Медведь замолчал, обхватив голову руками за лысину. Вадим сидел, открыв рот. Из-за его глупости он сам и вторая группа попали к фашистам в плен. Что было бы, если бы тогда Вадим не спустил курок? Мог бы быть другой исход операции? Она закончилась бы успехом? Наверное, да. Если Медведь здесь, то где же остальные? Нехорошие мысли роились в трещащей голове.
– А где парни? – быстро спросил сталкер, – Их куда-то перенаправили?
– Нет… – Медведь всхлипнул, – Они… сожжены… все.
– Что?! – вскрикнул Вадим, – Как – сожжены?
– Нас пытали, – Потапов убрал руки от головы и продолжал рассказывать. – Сначала… каждого по отдельности. По одному водили на допрос. Никто не раскололся… Все молчали… Кто-то дерзил. Кто-то очень сильно заплатил за свое молчание, но никто ничего не сказал. А потом… пришел этот… Инквизитор… или как они его там… Фурер, что ли… Поджигатель… Он себя Инквизитором называл. С огнеметом пришел, в броне… Спросил, кто из нас командир. Фашисты на меня указали. Он и сказал, либо я все рассказываю, либо он их… моих ребят… того… а я же за них несу ответственность, как командир!
– Ну, и что было дальше?
– Пацаны заорали, чтобы я ничего не говорил… говорили, что не стоит, они выстоят. Я не сказал ничего. Ни им, ни фашистам. А этот Инквизитор только лишь ухмыльнулся, навел огнемет на них и… – Медведь снова замолчал. – Я до сих пор слышу их крики… Я помню этот запах паленого мяса… Эта тварь… ответит за все!
Вадим не знал, что на такое и сказать. Ответственность за отряд полностью лежит на командире, и Медведь должен был любой ценой сохранить людей своего отряда. Но он не смог, и их казнили жестокой казнью, зажарив заживо. А сломленного командира бросили сюда, отстраивать станцию и гнить в своем горе.
Пора идти назад и нести воду. Сидеть тут времени больше нет. Вадим встал, попрощался с Медведем и понес ведра надзирателю, пообещав себе найти рейнджера по окончании рабочего дня. За то, что заключенный провозился так долго с водой, надзиратель отвесил хороший удар в под дых, но воду все же взял и отправил Вадима обратно работать с плитами.
Приступ пришелся на конец рабочего дня. Голова снова разболелась, из носа пошла кровь, но на этот раз никто из надзирателей не обратил на это внимания, поэтому Вадим смог нормально отсморкаться, встать и направиться к унтершарфюреру за антидотом по окончании дня. Однако фашист антидота не дал, прокомментировав это тем, что по личному приказу штурмбаннфюрера приказано давать не больше одной ампулы в два дня.
***
Дни тянулись как недели, и каждый новый был хуже предыдущего. Однообразная работа изредка менялась. Это меньше сводило с ума. Медведя заставляли делать работу, физически посильную троим. Видя, как здоровяк спокойно поднимает огромные цементные мешки да не по одному, у надзирателей лишь отвисала челюсть. Такому качку и человека одним ударом убить не составит труда.
Работа же у Вадима не пользовалась таким вниманием и удивлением. Таскание плит заменилось раскопками, которые, в конце концов, переросли в укрепление сооружений. Приступы увеличивались, как и их тяжесть. Если раньше был один приступ в день, то со временем, без употребления антидота, количество приступов увеличилось до трех, а к симптомам добавился кашель с кровью, помутнение и потеря сознания. К счастью, потеря сознания была всего один раз, и Вадиму посчастливилось очнуться до того, как его тело на тачке скинули бы в яму к остальным.
Унтершарфюрер не хотел делиться антидотом уже по личным причинам, а не по приказу высших чинов. Местный «рабовладелец» (именно так он себя называл) презирал общество «низших», то есть заключенных, и не упускал ни одной возможности поиздеваться над сбродом уродов. Особое удовольствие ему предоставляло издевательство над Вадимом. Когда тот, с засохшей кровью на лице, приходил и вымаливал положенный ему антидот, фашист лишь усмехался и говорил, что двухдневная норма не должна превышаться, хотя шел уже третий или четвертый день.
Вадим осознавал, что слишком долго ему так не продержаться, поэтому начал разрабатывать план побега со станции.
Глава 10. Побег
Шли дни рабства. Дни переходили в недели. Две с половиной недели работ на станции. Этого времени Вадиму хватило, чтобы ознакомиться с планом всей станции и… с графиком дежурств. Фашисты, служившие надзирателями, были одни и те же. Раз в неделю приходил конвой сталкеров, старшина отбирал десятерых рабов и их уводили с конвоем. Куда – неизвестно. Вадим особо и не стремился узнать. Превыше всего было желание совершить побег со станции. На разработку плана ушло восемь дней. И вот, план готов.
