Игра в поддавки - Митич Александр (книги онлайн полные TXT) 📗
Пребывая в прострации, я все же выделил две секунды на то, чтобы насладиться техникой Тополя. Приходилось признать, что мой напарник, в прошлом профессиональный боксер-фристайлер, в прекрасной физической форме! А почему бы и не в прекрасной? Ведь они там, на Речном Кордоне, дрючили тренажеры каждый день, поедали здоровое питание и витамины, а по вечерам играли в шары — французскую игру, полезную для нервной системы…
Бюрер, конечно же, пытался угостить Тополя своим особенно зловредным ударом обеими руками одновременно, но пока что ему это не удавалось — он лишь молотил в воздухе конечностями, издавая маловнятные, хотя и яростные звуки. Точно так же не удавалось ему и сконцентрироваться, чтобы поразить обидчика телекинезом или пси-воздействием.
Я достал свой «хай пауэр» и принялся ловить на мушку голову бюрера.
Какой мерзкий толстяк! Оплывшие черты лица… Гнилые зубы… На теле изношенный комбез… Боже мой, это форма заправщика бензоколонки с потертой, но все же читабельной эмблемой «Лукойл» на груди…
Хм, а ведь бюрер — не зомби. Но, как принято считать, результат военных экспериментов. Как прикажете понимать увиденное? Наш бюрер убил заправщика бензоколонки и снял с него форму? Где, когда?
Увы, нажать на спусковой крючок я не успел.
Телекинетический удар невиданной силы повалил на нас с Тополем молодой дубок, росший в шаге от тропинки, а последовавший за этим пси-удар отозвался жгучей болью в основании черепа.
Я ничего не мог с собой поделать.
Я сел на задницу… и… заплакал!
Сейчас я не могу вспомнить, о чем именно я плакал в ту минуту — о том, что жизнь несправедлива, или об отсутствии мира во всем мире, но слезы по моим щекам катились размером с виноградину, и они были натуральными, эти слезы.
Вот чего я не мог бы сделать, так это выстрелить. Единственное, что мне в тот миг казалось важным, — это моя печаль.
Оказывается, бюреры бывают не только сильными телекинетиками, но и сильными пси-агрессорами! Они способны наводить на сталкерские мозги деконструирующие эти самые мозги эмоции! Ну или это называется не пси-агрес-сор?… В общем, пси-мастером тот бюрер был сильным, да.
Вся надежда была на психически устойчивого Тополя.
Однако… с горем пополам наведя на резкость — смотреть тоже было больно, глаза слезились, — я заметил, что… не может быть… что Тополь лежит на животе и… придавлен к земле этим самым рыжего цвета дубком! Мои надежды на его психическую неуязвимость не оправдались!
— Костя… Костя, твою мать! — позвал я.
Но Костя не шелохнулся. Даже рукой не пошевелил.
Отчего- то я подумал самое страшное: Костя погиб. Вмиг представил себе его похороны — на кладбище возле Хорошево, где у меня, кстати сказать, давно куплен участок на чужую фамилию…
Похороны самого близкого человека в этом мире! Похороны Тополя! С которым мы снова помирились! Ну уж не-е-е-ет!!!
И такое возмущение вдруг мое сердце сжало, такая ненависть наэлектризовала мои мускулы, что я вскочил, бодрый, словно берсерк, подхватывая с земли свой «хай пауэр», и засадил бюреру между глаз всю обойму. Одну пулю к одной.
И никакая защитная аура бюрерская не подействовала. И никакая адская хитрость ему не помогла.
Потому что в тот миг я его реально ненавидел. И хотел сжить со свету как можно скорее.
Мое намерение было несокрушимым.
Наблюдая агонию жирного монстра, исчадия неприютных подземелий, я думал вот о чем. Если бюреры и впрямь появились на белом свете как результаты генетических экспериментов спецслужб над преступниками, значит, встреченный нами в тот день Баранов, он же Берзоев, он же уголовник в бегах, родись он на двадцать лет раньше, вполне мог бы угодить в лапы к тем самым спецслужбистам и стать… одним из таких вот бюреров! Вот это был бы номер, да.
А когда бюрер издох, я бросился с Константину.
Первым делом стащил с его спины тяжелый ствол.
Потом перевернул друга на спину — лицо его было мертвенно-бледным, губы сухими, бескровными.
— Тополь… Ау! — Я похлопал его по щекам. — В школу пора, Костя!
Реакции — ноль.
Приложил ухо к его груди. Хвала Черному Сталкеру — я услышал хорошо знакомое мне «тук-тук-тук».
Я снова похлопал Костю по щекам. Полил ему на лицо из фляги.
И лишь удостоверившись, что он в глубокой отключке, полез за стимулятором.
Длинная толстая игла прошила одежду Тополя, пронзила кожу, и вот уже кровь разнесла по организму моего товарища вещества, способные поставить на ноги и быка. Спасибо некробиотику Трофиму — снабжает меня новейшими лекарствами. Небесплатно, конечно.
— Что здесь происходит, нах? — спросил Тополь.
— Широко простирает химия руки свои в дела человеческие, — ответил я, облегченно откидываясь назад.
— Что ты сказал?
— Это не я сказал. Это химик Менделеев.
К Мертвому городу мы подошли уже в сумерках, усталые, голодные и злые.
Тополь прихрамывал — от усталости это с ним бывало.
Я думал над тем, что с бюрером-то, в сущности, нехорошо получилось. Шел себе бюрер по своим делам… Может, его Хозяева Зоны куда-то послали… Или темные сталкеры…
Шел он, значит. А Тополь в него зачем-то выстрелил.
В такой юридической оптике все дальнейшие действия мутанта представляются самообороной. А все наши действия… хм… с формулировками я затруднялся, но на душе было как-то нехорошо.
Еще у меня голова болела. Так, что туши свет. Боль пульсировала в голове, мигала, как праздничная гирлянда. Глазам было больно глядеть. Во рту стояла такая сухость, словно я дня три не брал в рот ни капли воды. В общем, типичная радость под названием «остаточная акклиматизация».
— Где ночевать будем? — спросил Тополь, не отрывая взгляда со своего датчика аномалий.
— А что, варианты есть? — удивился я.
— Есть. Мне тут наследство привалило.
— Что еще за наследство?
— Помнишь Нелиня?
— Какого Нелиня?… А, друга этого ловчилы Шустрого из «Чистого неба»?
— Ну да, его. Он еще в Анапу к дяде уехать собирался. И денег у меня занимал.
— А что с ним?
— Представь себе, ничего. Сказал, что со сталкерством завязывает. Все продал. А что не смог продать, раздарил. Короче, уехал в свою Анапу две недели назад…
— Можно уже делать ставки, когда назад вернется — через месяц или к Новому году?
— Экий ты пессимист…
— Пессимист — это хорошо информированный оптимист, — отшутился я. — Так что Нелинь?
— Свой схрон мне в Мертвом городе завещал. Он его в детской библиотеке устроил. Говорил, камер слежения везде навешал. Подходы заминировал. Там аптечки у него. И боеприпасы… И кровать устроена… Короче, все, что надо сталкеру с дороги!
— Неплохо! Тебя послушать, так не хуже моего в Елкином Лесу. Но только…
— Что только?
— Не верю я в Нелиня твоего. Он всегда производил на меня впечатление маменькиного сынка, которому только из-за его везения все еще не оторвало голову. А на самом деле он — отмычка-переросток. Если смотреть объективно, по его умениям — место ему под шконкой. А вот гляди ж ты — с нами, со сталкерами, на равных вроде бы, ко всем на «ты»…
— Вообще-то я с тобой согласен. В оценке Нелиня. Но только какое это имеет отношение к его схрону в библиотеке? На халяву ведь и уксус сладкий, так?
— Нет, не так. Уксус сладкий на халяву, только если он уксус. А если он яд — тут уже совсем другая поговорка к месту.
— Ты хочешь сказать, что у ненадежного маменькиного сынка Нелиня и места ночевок такие — ненадежные?
— Примерно.
— Ну а ты что предлагаешь?
— Действовать по обычной схеме. Найти жилой дом, какой понравится. Желательно в большом жилмассиве. И там на первом этаже окопаться.
Тополь громко вздохнул. Как видно, ему не нравилась эта идея — окапываться, организовывать оборону, когда можно прийти на все готовое и просто лечь спать.
Однако у меня была моя хваленая интуиция. Я не сдавался.
— Ну ты хоть понимаешь, что бесплатный сыр только в мышеловке?
