Война (СИ) - Шепельский Евгений Александрович (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
— Хоггов не вижу…
— Их обычно выкупают сородичи.
— Хм… А где содержат… государственных преступников?
Амара вздернула брови:
— Политических? Это все в глубине Дирока. Пойдем, все увидишь.
— Постой! — Я обернулся к ней, сделал вид, что горячо интересуюсь разговором, но боковым зрением фиксировал толпу. Почувствовал, наконец, открытый скребущий взгляд, уже знакомый по порту, быстро повернулся, и… Среди людей мелькнула — так мне показалось! — скособоченная, неловкая, вся какая-то рваная, мелкая тень. Или это действительно была тень от тучи? Нет, я привык доверять своей интуиции. Он здесь!
Я произнес это вслух, и Амара встревожилась:
— Что?
— Скажи, ты веришь в живых мертвецов?
Она усмехнулась криво:
— О чем ты, милый господин?
— Хват.
Лицо Амары затвердело, кровь отхлынула от битых оспой щек. Она была в курсе всех моих значимых дел на посту архканцлера, за исключением не вполне значимых дел с Атли, но, полагаю, об этом она догадывалась тоже, однако, будучи мудрой женщиной, не подвергла меня соответствующим расспросам.
— Заметил? Уверен? Или кажется?
— Кажется. Но этот взгляд… Может быть, в нем есть какая-то магия, а я, как крейн, ее чувствую. Не знаю. Но это взгляд я выделю из тысячи.
Она громко и естественно рассмеялась, будто я отпустил остроту, но при этом, запрокинув голову, успела обежать взглядом весь двор. Затем посмотрела на меня
— Почему назвал его живым мертвецом, Торнхелл?
— Если в Лесу Костей живет эльфийский мертвый разум, почему бы в Нораторе не быть живому эльфийскому мертвецу? Как-то же он избежал чумной гибели. — Я употребил местное слово, хабедир, хотя на языке вертелось словечко из читанного как-то на досуге греческого фольклора: vorvolakas, от которого позднее образовалось русское «вурдалак». Странно, что ворволака, как будто, женского рода… Почему же мой разум упорно именовал Хвата именно «ворволакой», пожирательницей мертвых? Таких ворволак в Древней Греции хоронили, привязывая к телам пудовые жернова, чтобы ненароком не откопались, или замуровывали в печах, или — прибивали огромными гвоздями к гробу.
Забавно, однако: в этом мире даже вурдалаки практически неотличимы от людей. Или от эльфов, способных замаскироваться в людском обществе.
Некстати пришла мыслишка: ведь заказ на меня не отменен, а значит Хват вполне может… Да нет, это чушь: он не знал, что архканцлер Торнхелл намерен посетить Дирок сегодня, он вообще не знал о моем визите в Дирок. Скорее всего, Хват тут по своим делам, и мы пересеклись случайно.
Эти соображения я изложил Амаре. Она кивнула серьезно:
— Так и есть, я уверена. И я уверена также, что у него нет сейчас с собой необходимых средств, чтобы тебя убить. Здесь проходной двор, возможно, Хват здесь по делам. Я уверена даже, что он тут по своим делам, и к нам эти дела отношения не имеют.
Я вспомнил выстрел из допотопного пистоля и поежился. Не факт, Амара, не факт, что Хват не взял с собой в Дирок огнебой. Но точность у этого оружия, конечно, хромает: эльф палил почти в упор и не попал.
— Ты намерен схватить его, милый господин?
Я поежился. Ворволака все еще была в толпе, она перемещалась, однако мне казалось, что скребущий, зубастый вурдалачий взгляд удаляется.
— Нет. Хват, очевидно, здесь не в первый раз, и при попытке схватить его улизнет. У меня мало людей, да будь даже у меня сотня человек — Хват знает тут все ходы и выходы. Даже если я прикажу запереть главные ворота и все здесь прочесать, я уверен, мы его не возьмем. Нет, я изловлю его в другое время и в другом месте.
— Так, как ты говорил?
— Так, как я говорил. Ловушка расставлена, и он не уйдет.
Она передернула плечами:
— Значит, идем? Или лучше подъехать?
Я сунул под мышку ворох необходимых бумаг и вздохнул. Тюремный воздух был отвратителен на вкус.
— Идем.
Дирок обладал незатейливой, утилитарной архитектурой: высокие стены с башнями-бастионами, несколько рубленных многоэтажных корпусов посредине. Боковые и задние дворы отделены от переднего решетчатыми арками. Ага, вот тут конец свободе перемещения. Войти и выйти из других сегментов тюрьмы не так-то просто. Внешние стены — толстые, внутри кельи, виднеются окошки без всяких решеток. Между окошками протянуты веревки, на них сушится заплатанное белье.
Толпа расступалась перед Алыми, в нашу сторону, как стрелы, неслись вопли:
— Дай горбушечку!
— Денежку!
— Грошичек!
Кричали и дети, и взрослые. Я даже дернулся было за кошельком, но Амара сама извлекла из кармана горсточку медяков и ловко бросила их нескольким попрошайкам. Меня вдруг узнали, понеслись крики — но быстро увяли: толпа, не зная, чего от меня ожидать, смотрела на господина архканцлера просительно и угрюмо, народ затеял шушукаться. Все ожидают от меня чудес. Может, я приехал всех освободить. Может, сейчас внесут огромный сундук, битком набитый золотом, и я выплачу долги всех, кто здесь собрался… Может… Может… Извечная надежда человеческая на чудо свыше. Терпение, граждане, терпение! Я действительно освобожу всех должников в день коронации.
Завтра, а может еще и сегодня весть о моем визите в Дирок достигнет Сакрана и Армада. И я знал, что именно они услышат. Я их немножко… запутаю. Пускай решат, что архканцлер совершает непродуманные, хаотичные действия перед бегством. Пускай решат, что я от страха практически сошел с ума.
Ворволака исчезла. Зубастый взгляд не ел мою спину, не глодал с боков мои ребра, и, уж тем более, взгляд не пытался вгрызться в мое сердце. Это было хорошо. По крайней мере, часть нервного напряжения рассосалась.
— Поясни про клетки снаружи, — попросил я. — Если люди могут выходить на заработки, к чему клетки?
Моя проводница усмехнулась:
— Торнхелл! Ты видел на папертях липовых калек? Знаешь, сколько стоят такие места? Дальше тебе пояснять?
— То есть места в клетках покупаются?
Амара кивнула.
— Ну конечно же, милый господин! Там работают профессионалы! Мир полон сердобольных дураков, и беспринципные люди этим пользуются! Как и везде: в Дироке одни умирают от голода, а другие… Ты видел их снаружи. Идем… Я чувствую: Великая Мать ждет.
Мы прошли мимо пристроенных к стенам кабаков и трактиров. За распахнутыми окнами было чадно, слышался стук игральных костей, вдруг плеснуло наружу нечистой волной:
— Не дам свою бабу!
Грохнула какая-то мебель.
— Проиграл — плати! Душу выну! — рявкнул другой голос.
Кажется, намечалась поножовщина.
Но мы прошли мимо. Еще череда кабаков и игральных заведений, даже несколько магазинов, где торгуют одеждой и разными мелочами, и вот — административный корпус. Он напоминал черный, выщербленный ветрами утес. Узкие окна даже без намека на решетки. В окне второго этажа вдруг мелькнула высокая шапка из красного соболя. Таленк! Случайно ли здесь оказался? Вернее, ясно, что оказался не случайно, но — не связан ли его визит с моим посещением Дирока? Если связан, значит, среди моих людей имеется активный стукач.
У высокого ступенчатого крыльца ожидала богато украшенная карета, запряженная четверкой каурых — одной масти! — прекрасных даже на мой дилетантский взгляд лошадей.
Амара вдруг напряглась, точеные ноздри расширились. Пантера будто учуяла давно забытый запах… Запах врага.
— Милый господин…
Но распахнулись высокие, антрацитово-глянцевые двери администрации, и на пороге показался бургомистр. Черный с золотом кафтан, белые перчатки, плащ багровый, шитый золотой нитью по краю. Щедрая улыбка сияет на немолодом круглом лице.
— О, господин э-э… архканцлер, приветствую! Вот так встреча! Вот же… э… волшебная и внезапная встреча!
За Таленком вышли трое плечистых охранников, сделанных явно серийно — до того были похожи друг на друга.
Таленк сбежал по ступенькам, как резвый конек, бряцая шпагой и стуча подковками на высоченных каблуках ботфортов. Отвесил поклон. Затем протиснулся мимо Алых, шагнул ко мне, но руки, естественно, не подал: наше рукопожатие, которым мы скрепили липовый наш союз в ротонде, было не для чужих глаз.
