Бешеный прапорщик. Части 1-20 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Да не переживай, никто на них не позарится, получите свои Георгии. — Анатоль успокаивает недоверчивого служаку.
— Ну дык, ясно дело, шесть орудиев, — шесть крестов. Тока, Вашбродь, шоб по закону-то было! Половину Егориев обчеству на решение!
— Вот об этом с штабс-капитаном Пепеляевым договаривайся, мы-то тут причем? — Пытаюсь урезонить въедливого, как клещ, разведчика.
— Дык эта… Вашбродь, Вы бы присоветовали ему… Мол, надоть народ уважить…
От веселья отвлекают звуки отдаленной перестрелки и почти тут же дежурный «пейджер», сообщает, что вышеозначенный штабс-капитан очень срочно желает поговорить со мной…
— Гуров, слушаю Вас, Анатолий Николаевич.
— Денис Анатольевич, германцы зашли со стороны бригадных казарм. Сейчас их там сдерживают «дезертиры», я посылаю в помощь два пулемета. Но не уверен, что этого хватит…
— Вас понял, сейчас подъеду, пошлите кого-нибудь переключить стрелки!.. Бегом к броневагону, команда «Заводи!».. — Отправляю вестового и снова слушаю Пепеляева, больно уж интересные вещи он рассказывает.
— … Тарахтит и тарахтит, потом догадались включить, аппарат выдаёт странную телеграмму из Русино, сплошной набор латинских букв. И постоянно одну и ту же комбинацию… Вот, зачитываю: «вэ», «эс», «тэ», «эр», «е», «цэ», «аш», «а», «игрек», «тэ», «е», «жэ», «о», «эс», «тэ», «е», еще «игрек». — По интонации слышу, что штабс просек фишку и теперь развлекается.
— Анатолий Николаевич, спасибо за отличную новость! Конец связи!
Полторы версты до казарм проскакиваем быстро, броневик, чуть наклоняясь, вписывается в поворот, в командирском перископе мелькают редкие деревца, переходящие в достаточно густой березняк. Впрочем, такая идиллия продолжается недолго, еще при подъезде к первым же складам впереди слышна ожесточенная перестрелка, причем, обе стороны явно стараются не уступать друг другу. Огибаем постройки и выкатываемся на всеобщее обозрение как раз в тот момент, когда гансы изо всех сил пытаются взять штурмом казармы, где засели обороняющиеся «ополченцы». Первыми под раздачу попадают два расчета германских машиненгеверов, уютненько устроившихся у рельсов и пытающихся заткнуть огнем огрызающихся в окнах первого и второго этажей «ферфлюхте руссен». Заметив подъезжающую железную коробку, немцы справедливо решают, что это жу-жу неспроста, разворачивают пулеметы и пытаются нас притормозить длинными очередями, безобидно барабанящими по броне. Ню-ню, наивные немецкие мальчики! Кто же с голой пяткой на шашку прыгает? Хотя, при такой плотности огня могут и в смотровую щель засадить…
— Носовое, картечью — огонь! — Во, блин, как на флоте, не хватает только андреевского флага.
Спиридоныч, не оборачиваясь, кивает головой и наклоняется к прицелу. Заряжающий со снарядами в руках балансирует рядом. Пара картечных выстрелов быстро приводит в адекватное состояние оставшихся в живых пулеметчиков, которые, развернувшись к нам спинами, изображают «Полный вперед!» к лесу с оставшимся в целости «ноль-восьмым». До тех пор, пока их не догоняет длинная очередь.
— Левый борт, отсекай гансов от железки! Правый борт, — огонь по штурмующим! Орудия, — шрапнелью по скоплению пехоты!.. Огонь на поражение, мочите всех, не дайте им приблизиться! Закинут внутрь гранату — всем кисло будет!
Повинуясь взмаху руки, наш «стармех» Карл Шекк переводит движки на малый ход, чтобы не так болтало и пулеметчики могли нормально целиться. Отсек снова наполняется грохотом выстрелов и кислым запахом сгоревшего пороха. Продвигаемся вперед, «разрезая» гансов на две неравные части. Поменьше — тех, кто пытался добраться до казарм и не успевших смотаться, и побольше — кто сначала бежал помочь своим камрадам, а потом при появлении страшной шайтан-арбы развернулся на сто восемьдесят градусов и дал по тапкам стараясь спрятаться в березняке. Который особой преграды для картечи не представлял…
Так, слева всё в порядке, а справа?.. Да твою ж мать!!!.. Идиоты!!!.. Бл…!!!.. Заметив подошедшую подмогу, «ополченцы» не нашли ничего лучшего, чем повыпрыгивать из окон и схватиться с оставшимися гансами врукопашную!..
— Правый борт, дробь стрельбе!!!
Пулеметчики, заметившие этот цирк одновременно со мной, сами прекратили стрелять, добавив к моим не очень хорошим мыслям несколько громких и впечатляющих матерных конструкций. В принципе, я их понимаю. Зеленый молодняк, ничему не наученный в запасных батальонах и использующий не самую плохую в мире винтовку в качестве оглобли имени Васьки Буслая в стиле банальной деревенской драки. Если бы у немцев здесь были окопные ветераны, а не резервисты ландвера не первой свежести, неизвестно чем бы всё закончилось.
Через несколько минут народ закончил упражняться в мизерикордэ и даже изобразил неровное подобие развернутого строя.
— Наблюдать за лесом, моторы не глушить! — Спрыгиваю на землю и принимаю доклад пепеляевского унтера, назначенного, как понимаю, главным:
— Вашбродь, четвертая рота опосля отбития атаки неприятеля построена! Докладал старший унтер-офицер Федоскин!
— Вольно… герои!.. А скажи-ка мне, Федоскин, какой такой умник скомандовал в штыковую, а? У кого шило в ж…пе колоться начало? Вы же мне сразу четыре пулемета из боя выключили! А если бы не совладали с германцем, что тогда?.. Покрошили бы они вас и пошли дальше к станции, и где мне потом их надо было бы ловить?..
— Вашбродь, дозвольте обратиться! — Зажимая ладонью кровящую рану на плече, из строя подает голос высоченный, как говорится, — «полтора Ивана», солдат. — Дык мы все и скомандовали! Сами до себя… Вашбродь, тута за год такого натерпелись, што не тока из винтовки германца бить, руками хотитца до егонного горла добраться, али черепушку вмах расшибить, как горшок щербатый! И вины унтера здеся нетути…
— А представиться не надо, служивый? — Задаю ехидный вопрос, одновременно вытаскивая из кармана перевязочный пакет и передавая его собеседнику. — На, держи. Перетянешь рану.
— Рядовой Хотьков! — Боец, вытягивается, становясь почти на голову выше остальных.
— Так вы же все добровольно в плен сдались. Значит, знали, на что шли.
— Так, Вашбродь, дурни были. Наслушалися… всяких агитаторов. Што, мол, у германца и в плену-то лучшее, чем в полку будет, што начальства с етими… как их… кипиталистами, во… на нашей кровушке деньгу зашибают… Вот и пошли сдаваться…
М-дя, знакомая картина… Наверное, всё-таки стоит революционную агитацию приравнять к диверсиям. Со всеми вытекающими…
— А нынче умными стали?
— Так точно, Вашбродь, цельный год ума набирались. — Солдат продолжает под нестройный гул голосов.
— Ладно, хре… Кх-м… Бог с вами. Буду составлять рапорт начальству, укажу, что при обороне города вы лихой штыковой атакой опрокинули неприятеля, заставив того отступить… Остаетесь здесь и далее, держите оборону, если что, — вестового на станцию, мы поблизости… — Далекий паровозный гудок заставляет замолчать на середине фразы, затем отдать поспешное указание. — Всё, Федоскин, командуй дальше!..
Делается это всё на бегу, потому, что гудки со стороны станции повторяются, складываясь в очень интересную «мелодию»!.. Не успеваю до конца закрыть бронедверку, как броневик уже набирает ход. А я слушаю через распахнутую амбразуру «Та-а. Та-а. Та. Та. Та-а. Та. Та. Та. Та-а. Та. Та-а»…
Броневагон наконец-то проходит входную стрелку Полесской и, плавно тормозя, останавливается возле перрона, на котором уже изнывает в ожидании Пепеляев.
— Денис Анатольевич, дозор доложил, что эшелон прошел семафор, двигается медленно, с зажженными фонарями и постоянно выдает гудком какой-то сигнал. Кто в вагонах — не разобрать. Петр Григорьевич, как и договаривались, отправляет его в тупик, на склады. Пулеметы и резерв уже на месте.
— Хорошо, Анатолий Николаевич, пойдемте туда. Предосторожность излишней не бывает, но сейчас, кажется, это — не тот случай.
— С чего Вы взяли? Может быть, германцы таким образом хотят ввести нас в заблуждение.
— По гудкам понятно, уж больно интересную комбинацию выводит…
