В зоне тумана - Гравицкий Алексей Андреевич (читаемые книги читать txt) 📗
— Прежде чем спросить, подумай. Потом еще подумай. А потом лучше промолчи. Доходчиво?
Он кивнул, соглашаясь со всем сразу. Видимо, понял. Уже легче.
— Так мы не домой? — радостно поинтересовался он.
— Нет, — пробурчал я. — Хотя лучше бы тебе именно туда и отправиться.
Глаза Хлюпика заблестели щенячьей преданностью. На лице была благодарность. Меня это злило. С таким же успехом можно радоваться и благодарить палача за то, что помог на эшафот подняться.
— Спасибо, — горячо выдохнул он.
— Не за что, — буркнул я.
— А куда мы идем? — беззаботно, как ни в чем не бывало, вопросил Хлюпик.
Я зло сплюнул, развернулся на каблуках и пошел прочь. Неисправимый балбес!
Здесь, в стороне от базы и от дороги, было тихо. Особенно сейчас. Ночью в зону редко кто лезет, да и на рассвете она мало кому нужна. Особенно в таких местах, где нечем поживиться. Только шелестели листвой, роняя корявые тени, редкие деревья.
В этой утренней тишине очень хорошо различался далекий перелай. Стая слепых собак была далеко. Нас они не видели, а если и заметили, то решили, видимо, пока не соваться. Я вытащил бинокль и пригляделся. Три, четыре… Пять собак. Они гоняли с холма на холм, бодро гавкая. Словно обычные, пущенные на волю дворняги.
Как же, обычные. Еще повезло, что чернобыльских псов среди них нет. Те поумнее слепых шавок и, видимо, имеют какую-то склонность к телепатии. Во всяком случае, своих тупых слепых собратьев они берут под контроль совершенно спокойно. Не знаю, чем это обосновано. Может, и в самом деле телепатические способности есть, а может, чернобыльские псы просто от природы более сильный вид. Хотя «от природы» в данной ситуации звучит не шибко убедительно. Версий много, правды, как и в любом другом случае, не знает никто.
Зону можно изучать бесконечно. Очкариков высоколобых, которые ее пытаются постичь, здесь вагон и маленькая тележка. А сколько их было… а сколько еще будет.
Я отпустил оптику. Бинокль повис на груди на ремешке. Хлюпик наблюдал за мной с интересом.
— Собак видишь? — спросил я.
— Вижу.
— Стреляй.
— То есть? — не понял он.
— Чего непонятно? Вон цель. Пять штук. Выбирай любую и стреляй.
Он посмотрел на меня так, словно я заставлял его стрелять по детям. Чуть попятился. Хотя пистолет, я заметил, уже был у него в руке.
Я смотрел на него в упор.
— Нельзя же так, — протянул он жалобно, покачав головой. — Ведь они живые и ничего не сделали.
Нет, он ничего не понял. А я обещал ему по морде. Кулаки стиснулись до рези в ладонях. Ногти вошли в кожу, оставляя следы. Бить нельзя. Точнее, нужно, но не по морде. От удара по лицу ничего не изменится. Не поймет, обидится только. Хорошо, я ударю иначе.
Повернувшись к нему спиной, я легкой трусцой почесал навстречу собакам. Тут же, впрочем, притормозил, вспомнив, что на хвосте не Мун, а Хлюпик. Этому такую прыть показывать не надо, а то подумает, что так можно. А так не нужно.
Я оглянулся. Хлюпик шел рядом. Хмурый и задумчивый, словно решил, что я на него обиделся, и пытался понять, что именно меня так расстроило. А может, так оно и было.
Собаки не перестали носиться, но снизили скорость и чуть изменили траектории. Сгрудились, превращаясь из пяти особей в единое целое. Почуяли.
Пальцы стиснули обрез. Двух выстрелов хватит, чтобы положить двух собак в лучшем раскладе. Плюс к тому обрез — штука громкая. Собаки обычно их боятся.
Я замедлил шаг, не оборачиваясь, бросил Хлюпику:
— Вперед.
Мой новоиспеченный напарник насторожился, но спорить не решился. Осторожно вышел вперед. Потопал, сохраняя направление, стараясь делать вид, что не волнуется. Но пальцы с такой силой стискивали БП, что аж побелели.
Собаки тоже двигались теперь не меняя направления. Не торопясь трусили в нашу сторону. Я притормозил тихонько. Хлюпик от напряжения даже не заметил этого. Шел напряженно, словно напружинившись. И жесточайшим образом шуршал травой.
Мой расчет оказался верным. Все произошло примерно так, как я рассчитывал, и практически мгновенно. Слепые псы подошли ближе, чуть разойдясь веером. Почти остановились. А потом первый из них бросился вперед. На Хлюпика.
Я вскинул обрез и прицелился. Хлюпик тоже успел среагировать. Тихо хлопнул выстрел бэпэшки. Атаковавшую собаку дернуло в сторону, брызнул фонтанчик крови. Пес словно бы не заметил этого. Не знаю, то ли болевой порог у этих бестий низкий, то ли выносливость убийственная.
Хлюпик отступил на шаг и выстрелил еще и еще. Собаки пришли в движение. Нога отступающего Хлюпика зацепилась за что-то, и он повалился на спину. На все это ушли считанные секунды. А потом выстрелил я.
Первый выстрел размозжил голову собаке, которой до Хлюпика оставался последний рывок. Пес не успел даже взвизгнуть. Мертвое тело грохнулось на землю рядом с испуганным не на шутку Хлюпиком. Второй выстрел ушел в свору. Этот никому сильно не повредил, но всполошившиеся уже собаки кинулись врассыпную.
Я бросился к Хлюпику, на ходу перезаряжая ружье. Он тем временем отчаянно палил вслед улепетывающим злобным и трусливым тварям. Впрочем, патроны очень скоро закончились, и заклиненный БП успокоился. Я жахнул вдогонку для острастки. И неожиданно для себя попал. Вторая собака навернулась на бегу, как подсеченная лошадь в старом советском кино, и кубарем покатилась по траве. Через пару метров тело замерло и больше не шевелилось. Я опустил ствол.
Одного взгляда на Хлюпика хватило, чтобы решить не ругаться. Признаться, я хотел пройтись по нему до кучи трехэтажным, но передумал. Он полусидел на траве, оперевшись на локоть, и смотрел мимо меня потерянным взглядом.
Кажется, проняло.
— В зоне нет друзей. И тихо идущих по своим делам тоже нету, — мягко начал я. — Всё, что куда-то идет мимо, может обернуться и выстрелить или вцепиться в тебя зубами. Здесь нет людей, здесь нет собачек. Есть цели. И если ты решил, что это не цель, то ты сам становишься целью.
Я протянул ему руку.
— Вставай.
Он вцепился в протянутую ладонь, как утопающий в соломинку. Поднялся одним резким рывком. Поежился.
— Но я же в нее попал, — пролепетал виновато.
— Ее можно только в голову. Лучше в глаз. Или из обреза. Так с одного выстрела редко кто пристрелит, утешил я.
Отвернувшись, вынул патрон из кармана. Зарядил обрез. Два лучше, чем один. Спокойнее.
— Угрюмый, — позвал опасливо Хлюпик.
Я повернулся, и он тут же замолчал, словно вспомнил о чем-то.
— Спрашивай, — разрешил я.
— А если бы… Ну, если б она меня укусила, что тогда?
Вот оно. Вопрос по делу. Отчего он об этом раньше не спросил, когда собачек стрелять пожалел? Кажется, начинает задумываться. Это хорошо.
— Укол от бешенства, — мрачно пошутил я.
— Один? — Хлюпик шутки явно не понял.
— Нет, — огрызнулся я. — Сорок. В живот. Я откуда знаю? Меня не кусали, я до этого не доводил. И тебе не советую. У всех, знаешь ли, своя реакция. В обычном лесу одного может гадюка тяпнуть — и ничего, а второго тяпнет — и он помрет. Потому что реакция на яд разная. А здесь не просто лес. Здесь зона. И чем скорее ты это осознаешь, тем лучше.
Он вынул обойму и трясущимися пальцами начал заряжать, доставая из кармана патроны по одному.
— Я понял, — тихо сказал он.
— Не вижу, — сурово приложил я. — Я что сказал?
— Делать, что ты скажешь, — промямлил Хлюпик виновато. — Вопросы не задавать.
— А ты что?
Он потупился. Патрон вывалился из рук и нырнул в траву. Хлюпик кинулся на коленки и принялся обшаривать место падения, бросив пистолет.
Детский сад! Во что я ввязался?
