Дураки и герои - Валетов Ян (мир бесплатных книг TXT) 📗
– Мне жаль… – проговорил Сергеев вполголоса, приоткрывая люк. – Но сейчас, слава богу, не лето, а другого пути просто нет. Что он там увидит? Такой же лед, как здесь? Сейчас везде лед, Матвей…
– Я знаю, – произнес Мотл так же тихо, и первым полез вовнутрь лодки.
Ровно через пятнадцать километров, на преодоление которых у них ушло почти три часа, перед самым закатом, «хувер» уперся в облако снежной взвеси, напоминающей клубы пара. За ними просматривалась уходящая метров на тридцать вверх ледяная стена, покрытая причудливыми наростами – словно свеча потеками воска. За этой бугристой поверхностью переливалась и гудела на басовой будоражащей ноте падающая с высоты вода.
– На карте этого нет, – констатировал Вадим, переводя моторы на холостой ход. – Не отмечено. Ох и шумит! Зубам больно…
Действительно, шум был совершенно иным, не так ревел водопад предыдущий. Там, на разрушенной плотине вода падала вниз, на бетонные обломки звонко, и под ледяной коркой звук бился серебряными шариками, на которые бросались рычащие львы.
Здесь же за стеной гудел гигантский шершень и от его жужжания весь корпус лодки била мелкая дрожь. От этого звука и дрожи действительно казалось, что зубы шатаются в деснах и вот-вот вывалятся.
– Что делать будем, Миша? – спросил Вадим. – Проход есть?
На карте прохода не было. Да и не могло быть. На карте не было и самого водопада. Он мог образоваться уже после последней коррекции карт – их проводили энтузиасты, но недостаточно часто, чтобы карты были точными. Делалась правка вручную, цветными карандашами и фломастерами, новые высоты и низины наносились на старые «километровки» от руки. На «десятикилометровках» такие коррекции носили чисто условный характер. Все равно все на бумагу не перенесешь. В конце концов, масштабные сдвиги грунта в русле рек встречались и до того, хоть и не часто, и рано или поздно на карты попадали. Все-таки несколько миллионов тонн земли и скальных пород, съехавших со своего места на сотни метров, – это не какая-нибудь новая «булька», каковых повсюду появлялось множество.
– Нету прохода, – отозвался Сергеев. – Искать надо. Отводи машину под правый берег, я схожу, посмотрю. До сумерек совсем ничего осталось, и если «кобры» пойдут назад и нас засекут… Так ставь «хувер», чтобы поближе к стене расположиться. Они пойдут на юг и стена нас укроет.
– На юг они не пойдут, – сказал тихо недавно проснувшийся Али-Баба. – Что им делать на Юге? Они возвращались…
– Не исключено, – согласился Мотл, скосив глаза на араба. – Только рановато что-то для возвращения…
– Если они искали не нас, – возразил Али-Баба, – то вылетели еще утром. Мы днем особо не прятались, шли по открытой местности – хотели бы найти – нашли бы сразу. У них были дополнительные баки?
Сергеев покачал головой.
По всему получалось, что «вертушки» действительно шли домой после поисковой операции, а еще раз в рейд не вылетели, потому что видимость резко ухудшилась почти сразу после их первого появления и ветер стал еще сильнее прижимать к земле клочковатые, густые, как кисель, облака. Теперь же, когда из обрывков снежных туч начинали истекать сумерки, вертолеты точно с базы не вылетят и ожидать следующего рейда надо будет только с рассветом, и то, если погода исправится. А если наутро развиднеется…
Солнечный день грозил еще одной неприятностью – местность начнет прекрасно просматриваться со спутников, а значит, движение днем по открытым участкам пути станет невозможным по факту, если, конечно, нет желания покончить жизнь самоубийством.
– Машину пока под стенку, – повторил распоряжение Сергеев. – Если проход есть, идем вверх и стараемся добраться до порта. Оттуда на север точно ведет дорога. Хоть лес и голый, но это все же не такой бульвар, как здесь…
– Люк откройте, – попросил Али-Баба. – Я что-то совсем задыхаюсь…
Воздух в кабине действительно был спертым да и бензином попахивало, если принюхаться.
Сергеев вылез наружу, не захлопывая дверцу.
– Я с тобой, – вызвался Вадик, и мягко, словно камышовый кот, спрыгнул на хрусткий, разглаженный баллонами «хувера», снег. – Прикрою, в случае чего…
– Надеюсь, что случая не будет, – буркнул Сергеев невесело. – Давай, за мной. Дистанция пятнадцать метров. Справа.
Скрытно передвигаться по хрупкому насту было невыполнимой задачей, и если кто-нибудь притаился в засаде в одной из забитых снегом лощин, разрезающих невысокий берег, то стрелять можно было на звук, практически не рискуя промахнуться.
Но на их счастье, в лощинах никто не сидел. Берег оставался пустынным и дальше, там, где обрыв становился низким, заползая в редкий, как зубы старца, лес.
Пробежка получилась утомительной – полтора километра в каждую сторону по глубокому снегу, и когда они с Вадимом подбегали обратно к катеру, пар от них валил, как от скаковых лошадей. Но коммандос дышал ровно, словно и не устал вовсе, а у Сергеева сердце прыгало в горле, трепыхалось, как пойманный в силок сорокопут, и норовило пробить ребра изнутри.
– Заводи, – приказал он Подольскому, успокаивая дыхание. – А ты, Вадик, давай-ка, за рычаги.
Во рту было горько. Знакомый вкус – вкус желчи. Раньше он проявлялся после марш-броска километров в двадцать, с полной выкладкой да по настоящей «пересечёнке», не чета той, по которой они прошлись сейчас.
Сергеев сплюнул себе под ноги тягучую, словно паутина, слюну и вытер рот рукавом куртки.
Все, в общем-то, было понятно. И сколько бы не храбриться и не надувать щеки – это он – возраст – давал о себе знать. Беспощадный, как заклятый враг, незаметно сокращающий дистанцию до расстояния смертельного удара, вкрадчивый и тихий, как шепот гипнотизера. Кто-кто, а Михаил отлично понимал, что крутые горки укатают Сивку рано или поздно. Это не вопрос подготовки, это всего лишь вопрос времени.
Он вспомнил, как Молчун совсем недавно помог ему удержаться на ногах и при этом сделал вид, что ничего не произошло. Пожалел, походя, стареющего супермена. И от воспоминаний этих сделалось совсем плохо: в горле поверх горечи встал комок, и Сергеев почувствовал, как бессильная черная злоба на самого себя, на безвозвратно ушедшие годы, на телесную слабость, на исчезающую по капле в зыбких песках времени молодость, накатывает на него и выжимает холодную испарину из кожи на лбу. И еще… Осознание того, что ничего нельзя вернуть. Ни потерянное, ни ушедшее, ни позабытое…
Будет только то, что будет, и ничего другого не случится.
Было то, что было, и ничего не изменить, не исправить.
Есть, то что есть, заслуживаешь ты того или нет…
Просто – делай, что должно… И то, что можешь. Пока можешь.
Когда Вадим тронул «хувер» с места, выводя его из тени нависающего обрыва, фары пришлось зажечь – на реку снова спускались сумерки.
Али-Баба дремал на одеялах порозовевший – свежий воздух, проникший в кабину на короткой стоянке, явно прибавил ему сил. Когда «хувер» тряхнуло на торосе, он только лишь приоткрыл один глаз, глянул, прищурившись, на мельтешащие в иллюминаторах вечерние тени и тут же снова провалился в сон. Или сделал вид, что провалился. Для Михаила сейчас это разницы не играло.
Вздымая облака снежной пыли, катер переполз через ледяные надолбы и двинулся к месту, где пологий правый берег заползал под толстый береговой наст. Могучий поток воды ревел совсем рядом, в нескольких десятках метров. Звук водопада проникал и через толщу льда, и через металл корпуса. Судя по торчащим из обрывов корням, завалам из рухнувших стволов на склонах и прочим косвенным признакам, разлом в этом месте случился не более полугода назад. Удивительно было, что Сергеев ничего об этом не слышал, но маршруты его пролегали в стороне от сих мест, да и были эти места немноголюдны. Может быть, из-за Рачьих Отмелей, о которых напомнил Подольский, может, из-за того, что в этом районе было несколько печально известных радиоактивных «плешек», даже временное пребывание на которых не оставляло неосторожному путешественнику шансов выжить.
