Список обреченных (СИ) - Волховский Олег (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
И они стали писать положительные ПЗ там, где программа выдавала, что психокоррекция не нужна. А потом извиняющимся тоном говорили, что нет по этим делам неправосудных приговоров, ведь, да, действительно осужденные говорили или писали все эти ужасные вещи, в долговременной памяти есть.
Это был их первый компромисс, первый шаг по дороге, ведущей в ад. Думаю, тогда они еще не вполне понимали, куда она ведет, эта дорога. Они еще пытались противостоять, и, если вы не политический оппозиционер, у вас была надежда на честное психологическое заключение. И первые несколько лет они приносили обществу реальную пользу: стало меньше судебных ошибок, фальсификаций ради красивой отчетности и преследований предпринимателей с целью отъема бизнеса или уничтожения конкурента.
Но с дороги, ведущей в ад, очень трудно свернуть. За первым компромиссом последовал второй, третий, десятый. Из психологических центров один за другим уходили честные и компетентные люди: в частную практику, в преподавание, в науку. И все вернулось на круги своя, как будто психологических центров никогда не было.
Вчера было пробито очередное дно, хотя, боюсь, что вскоре окажется, что никакое это не дно, а небесный свод очередного круга ада. И падать есть куда.
Вчера в очень уважаемом Лесногородском психологическом центре было сфальсифицировано психологическое заключение совершенно невиновному и ни в чем не замешанному человеку, которому просто не повезло оказаться в месте, где мы проводили очередную акцию. Это Дамир Рашитов — московский студент, который пошел с девушкой в театр, и оказался немного похож на нашего исполнителя в гриме.
Мы точно знаем, что Дамир невиновен, и не только потому, что исполнитель казни Анжелики Синепал сейчас сидит рядом со мной, просто не в кадре. К счастью, в нашем распоряжении оказалась нейронная карта Дамира Рашитова. Кстати, человек, который нам ее предоставил, находится под нашей защитой. Официальное ПЗ, подписанное главным психологом центра Алексеем Матвеевичем Медынцевым, который со вчерашнего дня в нашем списке, тоже есть в нашем распоряжении. Алексей Матвеевич не снимал карту и вообще лично не общался с обвиняемым. Карту снимал другой психолог, и другой психолог написал заключение, которое Алексей Матвеевич отредактировал так, что автор отказался его подписывать и больше, к сожалению, не работает в центре. К сожалению для центра. Да и для всей страны.
Оригинальное заключение тоже есть в нашем распоряжении.
Мы попросили известного британского психолога Криса Уоррена проанализировать карту Дамира Рашитова и написать свое заключение. Оба ПЗ, и оригинальное и подписанное Медынцевым, мы ему не показывали для чистоты эксперимента.
Я уже видел его выводы и, надо сказать, они не совпадают ни с одним из ПЗ из центра. Однако, я предоставляю слово ему самому.
И камера повернулась на Криса.
— Добрый день, — улыбнулся Крис. — Ну, что я могу сказать? Карта чистая. Совсем. Программа выдает необходимость психокоррекции пять процентов. Но все, что меньше двадцати процентов — это такие пожелания для достижения святости. Например, вы курите, пьете чаще раза в месяц и не всегда соблюдаете правила уличного движения. Ну, да, можно подкорректировать, хуже не будет. Даже гарантированно будет лучше. Но коррекция только в добровольном порядке. Все, что ниже двадцати процентов — это опасность для общества, как у любого среднестатистического обывателя. Не нулевая. Но точно не для тюрьмы. Пару раз сходить к психологу, раз уж отловили. У нас так и делают.
Никакого убийства там даже близко нет. «Настоящие смелые ребята» — просто эмоциональное высказывание. Ну, ребята же действительно смелые. И «не говорят, а делают», увы, факт. Даже по континентальным законам «оправдание терроризма» — нечто более развернутое. По британским эта реплика — вообще ничто. Nothing! — повторил он по-английски.
— ПЗ из Лесногородского центра вы можете скачать по ссылке под этим видео, — продолжил Андрей. — Для тех, кому лень или недосуг это читать, буду краток. Официальное ПЗ, подписанное главным психологом центра считает Дамира Рашитова виновным и в оправдании терроризма, и в убийстве. Оригинальное, составленное психологом, который снимал карту — только в оправдании терроризма. Там назначена минимальная коррекция. Кстати, в официальном ПЗ коррекционные мероприятия ровно такие же. Откуда с очевидностью следует, что лесногородские психологи прекрасно понимают, что делают. Думаю, этот канал смотрит немало специалистов-психологов. Скачивайте! Наслаждайтесь! План коррекции за якобы убийство, как за нарушение правил уличного движения.
— Ну, нельзя вырезать раковую опухоль, если ее нет, — усмехнулся Крис.
— Карту Дамира мы тоже выложили, — сказал Андрей. — Это, конечно, нарушение медицинской тайны, но, на мой взгляд, в данном случае мы имеем полное моральное право ее нарушить. Так что специалисты могут ее скачать и составить собственное мнение.
После эфира Андрей поставил чайник. Выставил тирольский пирог.
— Спасибо за эфир, Крис, — сказал он, разливая чай.
— Да, я все равно здесь до понедельника. Анджей, тебя я когда увижу в моем кабинете?
— Крис — ты зануда. Пока в России происходит то, что мы только что обсуждали — не увидишь.
— Анджей, у тебя плохая карта. Очень плохая.
— Ну, откуда ей быть хорошей? — пожал плечами Андрей.
— Я все прекрасно понимаю. Ты думаешь, что делаешь своей стране лучше. Это не так!
— Крис, народ имеет право на восстание. Ты будешь с этим спорить?
— То, что ты делаешь, это не восстание, это серия убийств.
— Казней.
— Ну, хорошо, казней. Ни в одной цивилизованной стране этого нет. То, за что ты убиваешь людей, лечится годом коррекции. Максимум годом! Ты осуждаешь свою страну, а сам плоть от плоти ее. И действуешь также, как ваше правительство, если не хуже.
— Крис, в России непротивление злу насилием не работает. Проверено. Многократно. У нас непротивление злу только преумножает зло.
— Я не предлагаю тебе непротивление злу.
— Да, а что ты предлагаешь?
— Милосердие. И ненасильственное сопротивление.
— Угу! Крис, в данном конкретном случае, что ты предлагаешь?
— Гласность. Общественное давление. И гражданское сопротивление. Ты хорошо начал.
— Спасибо! Тогда давай так, чтобы ты от меня отвязался раз и навсегда со своей коррекцией. Если мы вытащим этого парня, я еду в Лондон и ложусь к тебе в Центр. Года хватит?
— Нет, тебе не хватит. Все очень далеко зашло. Три.
— Ладно, не русская каторга. Только я разорюсь.
— Я с тобой готов работать бесплатно. Очень интересный случай.
— А, ладно! Павел оплатит. Думаю, будет даже рад.
— Вот, ваш Дубов — настоящий европеец. Упрекнуть не в чем.
— Он просто очень умный.
— Угу! А ты где-то между Раскольниковым и Распутиным.
— Да? Признаться, думал, что между Пестелем и Засулич.
— Ну, у нас это менее известные культурные герои.
— Угу, на Западе. Так что пари. Женя — свидетель. Но, если они убьют Дамира Рашитова, мы перестреляем всех этих тварей. Всех, кто причастен. И ты, Крис, будешь молчать в тряпочку.
— В тря-поч-ку, — старательно повторил Крис.
— Угу! Русский национальный фольклор.
— Да знаю я ваш фольклор! Одна поправка к условиям пари. Если ты продуешь, Анджей, твой Женя поедет с тобой и ляжет в соседнюю палату.
— Он может быть даже раньше. Не есть правильно вешать больше двух убийств на одного исполнителя. Мы должны делить ответственность.
— Наконец-то ты назвал вещи своими именами. «Убийств!»
— Женя, ты как? — спросил Альбицкий.
— Обстоятельства могут сложиться так, что я не смогу сдержать слова, — проговорил Женя.
— Почему? — спросил Крис.
— Потому что, если больше ничего не поможет, я сдамся СБ и возьму вину на себя.
— Ну, тебе точно года хватит, — махнул рукой Крис.
— Будет таскать мне передачи, — усмехнулся Андрей.
