Сердце Зла (СИ) - Беренцев Альберт (книги серии онлайн TXT) 📗

— А можно взглянуть поближе?

— Да, пожалуйста, — Голдсмит протянул гвоздь Фрейзеру, — Только в нос не пихайте. Я брезглив и не разрешаю совать свой гвоздь в чужие носы. Кроме того, в Риаберру вы сейчас все равно не попадете, так как хакерский код запрещает нам заходить в нее.

Фрейзер задумчиво повертел теллуровый гвоздь в руках:

— Но я все еще не совсем понимаю. Ведь, когда игрок играет на сервере Риаберры, телеметрия ваших гвоздей показывает, что он жив. У него бьется сердце, легкие дышат, да и остальные органы работают нормально. Будь это не так — ни один сертификационный орган не разрешил бы вам использовать эту технологию.

— Да, — Голдсмит забрал у Фрейзера гвоздь и сунул его обратно в карман куртки, — Только вот вся эта телеметрия — полная туфта. В смысле она истинна в медицинском смысле, но на более глубинном уровне она гонит фейк. Как я уже сказал, в момент захода игрока в Риаберру, сознание игрока в реальном теле аннигилируется полностью. Поэтому гвоздь пихает в опустевший мозг игрока специальную программу, которая и берет на себе все функции по поддержанию жизнедеятельности — дыхание, кровоток, все это дерьмо. Фактически реальное тело игрока, пока он играет — просто пустая болванка, с искусственной поддержкой основных функций, но без сознания вообще. Этот гвоздь поддерживает жизнь в теле залипшего в Риаберре игрока, как личинка чужого поддерживает жизнь в зараженном. Но с точки зрения объективной реальности, игрок однозначно умирает каждый раз, когда заходит в Риаберру.

— Хм, но что тогда происходит в момент выхода из Риаберры? Как игрок оживает? Вы научились оживлять мертвецов, Голдсмит?

— Только тех мертвецов, которых я сам и убил, — Голдсмит передвинул рычажок на вейпе, и теперь пускал бананово-мятный пар, — Здесь все просто. В момент выхода из Риаберры мы копируем сознание из персонажа обратно в мозг реального тела игрока. Персонаж в этот момент умирает, а игрок в реале — оживает. Таким образом на самом деле игрок умирает не только каждый раз, когда заходит в Риаберру, но и каждый раз, когда выходит из нее. И ни на одном этапе всех этих процессов не существует двух идентичных копий сознания одновременно. Вот как мы решаем проблему квантовой запутанности на сервере Риаберры. Мы решаем ее через убийство. В момент входа убиваем игрока, в момент выхода — персонажа.

— Но ведь с субъективной точки зрения игрока… — начал было Фрейзер, но Голдсмит отмахнулся:

— Психологическая туфта и субъективщина меня не волнуют, уж извините. Ну да, с субъективной точки зрения игрока он просто входит в игру и выходит из нее. Но какое это имеет отношение к теме нашего разговора? Знаете, я видал на ютюбе одного парня, который субъективно считает себя собакой и живет в конуре. Вот только это не делает его реальной псиной, и если он присунет настоящей собаке — щенки от этого не родятся. Так что это все несущественно.

— Еще как существенно! — Фрейзер наконец впервые за весь разговор потерял самообладание, к вящему удовольствию Кормака Голдсмита, — Запертый в игре Бабрак Токи считает себя человеком и тем же Бабраком, которым он был до входа в Риаберру, он обладает самосознанием! А значит, он все еще человек, а не просто копия-запись на сервере.

— Мда? Не вы ли говорили полчаса назад, что тело Бабрака остывает в морге в Анкаре? Где вы видели людей без живого тела, Фрейзер?

— Для меня психологическим критериями принадлежности к роду человеческому являются свобода воли, самосознание и непрерывность сознания, — Фрейзер уже не кипятился, только нервно тер бороду, — И у Бабрака все это есть.

— Ага, так и у риаберрийских NPC теперь все это есть, благодаря этим придуркам из Лиги. И, кроме того, это не критерии, а натуральное дерьмо собачье. Свободы воли не существует, любой человек является просто механизмом, полностью обусловленным своими нейронными связями и влиянием окружающей среды. Самосознание? Это вообще не научный термин. Я-то, положим, знаю, что обладаю самосознанием, а вот вы, мистер Фрейзер, или даже ваш Бабрак никогда не сможете мне доказать, что вы самосознающие существа объективно. Солисписты правы конкретно в этом вопросе. Что же касается непрерывности сознания, то я лично уничтожил своими руками этот ваш аргумент, поскольку при заходе или выходе из Риаберры есть пара наносекунд, когда ни игрока, ни персонажа не существует. Так что с точки зрения непрерывности — Бабрак Токи совершенно точно уже не живой или не человек. И не надо, пожалуйста, рассказывать мне сейчас про квантовые флуктации или необъясненные пока наукой квантовые погрешности. Мне отлично известно, что вы, попы и романтики, считаете эти загадочные пока что для нас флуктации проявлением реальной свободы воли в мире, если вообще не доказательством присутствия Бога. Но я так не считаю. Я полагаю, что все может быть объяснено, взвешено и измерено. Только в свое время. Так что никакой свободы воли, Фрейзер, только причинно-следственные связи.

— Будь по-вашему, — кивнул Фрейзер, — Я не согласен, но я сюда не философию обсуждать пришел, сэр. Но я, кажется, теперь понимаю, каким образом Лига смогла убить игроков в реальности. Получается, что вредоносный код хакеров на самом деле не убивал игроков, а оживлял.

— Именно так. На самом деле парадоксальная ситуация, эти парни из Лиги даже вызывают некоторое уважение, настолько красиво они все сделали. Их вредоносный код подал системе команду оживить игрока в реальности, пока он еще находился в игре, в теле персонажа. Но ведь сервер Риаберры запрещает любое квантовое копирование. Не может существовать одновременно игрока и персонажа. Из-за этого система сошла с ума и решила вопрос на запрет квантового копирования в буквальном смысле убийством всех игроков в реале. Причем на этот раз убийство было окончательным, системы жизнеобеспечения отключились, и тела игроков умерли навсегда. И оживить их теперь не сможет даже Кормак Голдсмит, увы.

— И все застрявшие в Риаберре игроки находятся в том же состоянии, что и Бабрак Токи?

— Да, все четыреста тридцать три человека, все, кто упорно продолжал играть на момент атаки и не ушел из-за шатания сервера перед атакой. На самом деле, здесь хакеры накосячили. Им следовало бы сразу начать убивать игроков, а не играться со свободой воли NPC. Тогда жертв бы было в сотню раз больше. Но, судя по всему, провернуть подобное хакеры не затащили чисто технически. И да. Мы на самом деле не знаем, сколько из этих четырехсот тридцати трех несчастных до сих пор живы в игре. Пособники хакеров в игре стали убивать высокоуровневых игроков, а респаун игроков отключен. Так что с субъективной точки зрения застрявших в Риаберре игроков, если они теперь умрут там — это будет окончательная и бесповоротная смерть. Думаю, что все игроки высокого уровня уже убиты пособниками хакеров, а все игроки низкого уровня — сдохли от паники и собственного нубства. Очень осторожно можно предположить, что в Риаберре сейчас осталось человек двести игроков. Перед утратой контроля над сервером я успел разослать всем игрокам приказ собраться у столицы Риаберры. Возможно, их шансы выжить повысятся, если они скучкуются в одном месте и будут сотрудничать друг с другом, кто знает.

— Но помочь им мы не можем?

— А как мы им поможем? — хмыкнул Голдсмит, — Я умею только возвращать игроков назад в реальность в их собственные законсервированные гвоздем на время игры тела. А сейчас собственные тела игроков мертвы, а в чужой мозг, даже если бы кто-то согласился мне его предоставить, записать сознание нельзя, это невозможно технически. Это уже не говоря о том, что хакеры отобрали у меня контроль над сервером. Хотя, вот если бы я вернул себе власть над Риаберрой, то смог бы послать застрявшим игрокам поддержку в лице армии задротов, а в перспективе — вообще убрать все опасности в Риаберре и превратить ее в квантовый рай для застрявших игроков. И они бы жили там долго и счастливо, а возможно не просто долго, а вечно.

На несколько секунд повисло молчание, было только слышно, как шипит вейп Голдсмита. Потом в синих глазах Фрейзера вдруг блеснуло что-то очень недоброе. Но Голдсмит знал, что избранная им самим тактика разговора неизбежно привела бы к тому вопросу, который сейчас задаст Фрейзер. Отступать было некуда.