Л 4 (СИ) - Малыгин Владимир (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Но за самолётом нужно на равнину спускаться, уходить ещё дальше на запад. А там… Вот что там сейчас происходит, я как раз и не знаю. Да и знать пока не желаю. И спускаться сейчас вниз, это значит ещё больше удлинять обратный маршрут. Поэтому как бы мне не надоело горным козликом вверх-вниз по горам скакать, а идти нужно всё-таки на восток.
И хватит время тянуть, пора отправляться в путь.
И я зашагал вверх по пологому склону навстречу солнцу. А потом вниз с противоположного склона, выбирая удобную для спуска звериную тропу. Это сейчас ещё хорошо, а дальше труднее станет, настоящие горы начнутся. И шагал так до вечера с редкими перерывами на отдых и еду. Кое-какой запас твёрдого, словно камень, сыра и таких же по состоянию лепёшек у меня был. Заночевал в лесу, в долине. А что? Пока ещё лето, тепло. А ночевать под открытым небом я за это время привык. Дождя же нет? Нет. Да и если бы был, то ничего страшного. Можно и просто так под открытым небом ночевать, а можно и под еловую крону спрятаться, плащом укрыться. Плащ у меня знатный. Шерстяной, хороший, почти не промокаемый. Зато, когда промокнет, становится тяжёлым и неподъёмным. Так что лучше уж под какой-нибудь кроной спрятаться на всякий непредвиденный случай.
А на следующий день мне «повезло». Поймали меня. Сцапали. Перехватили на переходе в очередной долине. Как раз в тот момент, когда я с пологого склона к речке напиться спустился. Воистину, лучше бы я с горы не спускался. Всё зло внизу…
Испугаться я сильно не испугался. Хотели бы убить, убили бы сразу, потому как нравы здесь простые. Тем более война только-только отгремела. Даже ещё и не закончилась, вроде бы как. Так, мир-перемирие временное. Да и то лишь с германцами. Австрия пока просто притихла. Замерла, на союзника оглядывается, как я понимаю, и… Наверняка опасается повторения немецкой революции у себя… Да, в Германии же революция произошла! Я и забыл об этом! Потому-то и не до войны сейчас немцам, солдаты из окопов домой бегут…
Турция же… А вот турки пока вовсю саблями машут. Всё не уймутся никак, горячие южные парни. Но это всё я знаю по тем скромным слухам, что до нас с дедом доходили, да и то неточно. А что в мире на самом деле происходит, мы и не знали. Деду всё равно, а мне же… Нет, не то чтобы не интересно, но… Даже не знаю, как и объяснить-то… Я как будто жить начал только с того момента, как в пещере очнулся. А когда память вернулась, то… Да я все эти всплывшие воспоминания воспринимал… Как кино, что ли… Да — было, да — интересно, но это всё уже прошло, и словно бы не со мной и случилось. А сейчас жизнь начинаю с чистого листа, и все мои воспоминания пусть никуда и не делись, но остались где-то позади, словно в каком-то тумане спрятались…
Так вот, как я попался-то…
Иду я, значит, себе тихонько, к воде подбираюсь. Ну и по сторонам поглядываю, и, само собой, прислушиваюсь. Хотя какое тут «прислушиваюсь» — чуть в стороне речка многочисленными перекатами грохочет. Не шибко-то много и услышишь в таком грохоте. Оттого я и проворонил приближение всадников и стук копыт не засёк. И насчёт поглядывания по сторонам приврал. Как только вода перед глазами заблестела, так и забыл я обо всём окружающем. Ну а потом и удирать было поздно. Потому как уже понятно стало, что крепко вляпался. Нет, в кусты-то я само собой метнулся, да разве на равнине от всадников убежишь? Что мои две ноги против четырёх лошадиных? А до спасительного леса чуть выше по склону далековато было. Так что можно было и не дёргаться. Пеший конному не соперник.
Вот и мой отчаянный рывок не явился исключением. Настигли меня сразу же — на плечи верёвка упала, руки к туловищу притянула, назад дёрнула, прямо об землю спиной и приложила. Весь дух из меня и вышибло. Хорошо хоть кусты с травой падение несколько смягчили. А про выбитый дух это я для красного словца сказал. А как иначе-то? Не хорохориться же перед моими плени́телями? Я ещё и закашлялся, заперхал, сделал вид, что отдышаться не могу. А сам в это время быстро ситуацию прокачиваю. А что её прокачивать-то? Вот как только верёвка прилетела, плечи стянула, так и осознал всё. Кто ещё подобным образом может людей ловить? Свои меня повязали. Казаки это. Снова я в их цепкие руки попал.
Вздёрнули меня на ноги, окружили, слова в собственную защиту сказать не дали, хорошо хоть кулак в зубы не сунули.
— Зачем бежал? Почему бежал? — в гортанном голосе отчётливо слышатся знакомые акценты и почти не сдерживаемый смех. Ну и довольство от удачной поимки такого невезучего меня. А ответа от меня никто и не ждал, зато содержимое моего тощего мешочка сразу на траву вытряхнули.
Ошибся я. И не каза́ки это вовсе, а кавказцы. Наслышан. Дикая дивизия…
Недолго у речки смех раздавался. Вот как только тряпицу с моими орденами и погонами на траву из мешка вытряхнули да развернули, так тут же смешки и обрезало. Посурове́л народец-то сразу. Как только сразу за мародёрство не прибили? Кто их знает, какие мысли при подобной находке могли в эти заросшие буйным волосом головы прийти? Хорошо хоть готов был к подобному исходу, сразу же представился, попытался объяснить и погоны эти, и награды, и свой внешний вид. Теперь-то меня очень внимательно слушали. И не смеялся уже никто. Поверить сразу не поверили, само собой, но и не пристрелили сгоряча́. И то хлеб.
Пленником я пробыл недолго. Доставили моё пленённое тело к своему начальству, там в первом приближении и разобрались. Ну и что, что документов у меня нет? Зато история у меня занимательная и, самое главное, правдивая. Для меня правдивая, само собой разумеется. Но я ведь так убедительно рассказывал… Ещё одним доказательством послужили многочисленные свежие шрамы. А ордена и погоны к этому моменту уже и так были выложены на всеобщее обозрение. От собственных малочисленных вещей меня же в первую очередь избавили…
Конечно, пришлось многое доказывать и рассказывать, подкреплять именами и фамилиями свои ответы. Одно только упоминание о личном знакомстве с великим князем Михаилом Александровичем многого сто́ило. Вроде бы как поверили. Но и не отпустили. Потому что предложили пока (до окончательного выяснения личности и появления у меня в мешке российских погон и наград) остаться в гостях. А я и не возражал (попробовал бы возразить). Надоело самостоятельно по этим горам бродить, о пропитании заботиться, лихих людишек опасаться. А их, таких людишек, после окончания боевых действий вокруг развелось что-то ну очень уж много. Так и норовят при встрече обобрать одинокого путника. А у меня и оружия никакого не имеется. Палка-посох не в счёт. Своё-то родное огнестрельное при том падении со скалы утеряно…
Наткнулся я… Или это на меня наткнулись… Короче, не столь важно. Главное, что к своим попал. Так вот, встретился я в той долине с конной разведкой. Хоть и прекратились вроде бы как боевые действия, но войну-то пока никто не отменял. Официально перемирия пока ещё не заключили. Тянут и тянут. Чего тянут, непонятно. Хотя, если в Германии революция, то тамошнему правительству сейчас не до того. Ему бы ситуацию в своей стране под контролем удержать…
А в предгорьях австрийцы частенько пошаливают, местных грабят на предмет добычи продовольствия, приходится русскому командованию вот такие рейды по округе посылать. Вроде бы как и за порядком присматривают, а заодно и по сторонам поглядывают. Вроде бы как теперь и Карпаты нашими стали…
А потом пара ночёвок в горах (чтоб им пусто было) в новой компании, рассказы о своих полётах, о боевых действиях, в которых довелось поучаствовать, особенно о Босфоре, сделали меня почти своим в этой среде. Ну и чтобы перестали подтрунивать над моей неловкостью пришлось запросить несколько уроков по верховой езде. А там мне это дело понравилось, и уроки продолжились. И не только с лошадками продолжились, попросил научить хоть немного шашкой владеть. В училище-то учили, но это и давно было, и не со мной. Прежний хозяин этого тела мне подобных умений почему-то не передал…
Через несколько дней разведка вместе со мной вернулась на точку сбора, отряд собрался в кулак и повернул назад, а ещё через полторы недели я предстал перед командованием сначала полка, потом бригады, а затем и дивизии. И с каждым разом всё проще и проще было пересказывать историю своих похождений. Натренировался языком молоть…
