Инфернальный реквием - Фехервари Петер (читать полную версию книги .txt) 📗
И хотя сестры Железной Свечи защищают нас, а сестры Бронзовой — заботятся о страждущих, у Последней Свечи нет более ценных слуг, чем женщины из Свечи Серебряной, исполненные многих знаний. Ведь это они беспрерывно размышляют над записями нашего основателя, Истерзанного Пророка, изыскивая детали, выстраивая связи и истолковывая каждое его наблюдение во всей полноте их взаимовлияющих смыслов. С тех самых пор, как исчез пророк, они неустанно стремятся ощутить возвышенную гармонию понимания, даруемую лишь истинным откровением. Если Первый Свет — душа нашей секты, то Серебряная Свеча — ее разум.
Вот только эти душа и разум схоже скучны и слепы!
Этим утром плиты спиральной Дороги Пророка были отчетливо видны с корабля. Она берет начало на окраине города и спускается, опоясывая гору девятью громадными витками, прежде чем окончиться у зубчатой стены Верхнего порта, куда наше судно и направляется. А если точнее, мы движемся к Нижнему порту, который располагается у подножия отвесной скалы прямо под своим близнецом. Две крепости соединяет механизированная канатная дорога, по которой движется гигантская серебряная клеть, возносящая путешественников наверх или же спускающая к морю. Это единственный безопасный путь наверх, поэтому все, за исключением самых безрассудных душ, проходят через Зеркальные порты.
До сих пор я почти ничего не написала о Семи Шпилях, хотя в них божественная тайна Кольца Коронатус воплощена даже более явно, чем в самом Перигелии. Словно цифры на поверхности допотопного терранского устройства для
измерения времени, они окружают центральную гору, находясь на совершенно одинаковом расстоянии не только от нее, но и друг от друга. Каждый пик — отдельный остров, но все они связаны с Перигелием широкими каменными мостами, и требуются многие часы, чтобы перейти любой из них пешком. От подножия каждого из шпилей вверх устремляется дорога — проходя сквозь вереницу святилищ и святынь, выдолбленных прямо в скале, она обрывается у храма, венчающего — уродующего! — гору.
Хотя пики примерно равны друг другу высотой и охватом, каждый из них посвящен одной из Семи Добродетелей, которая определяет его суть как в эстетическом, так и в практическом смысле. Например, Клеменция, или Милосердный шпиль, находится во владении Бронзовой Свечи. Его мрачные храмы посвящены Кровоточащему Ангелу, и там же расположен госпиталь ордена, Сакраста–Вермилион, куда мы и направляемся, чтобы умереть!
Сакраста–Вермилион представляет собой весьма обширное многоэтажное поместье, почти такое же древнее, как и сама Последняя Свеча. Оно построено в толще горы прямо напротив моста Клеменции. Его просторные залы, лаборатории, операционные блоки и учебные аудитории покажутся непосвященному истинным лабиринтом, а логику их расположения понимал только давно сгинувший зодчий. Припоминаю — здание казалось удивительно неприятным не только глазу, но и душе, и это особенно странно, если учесть, что здесь должны помогать страждущим. Как и все молодые послушницы сестринства Последней Свечи, я провела первые годы учебы под опекой Бронзовой Свечи, познавая основы искусства исцеления в этом давящем месте, окутанном тенями.
Должна признать, мои воспоминания о тех временах безрадостны.
— Мне не нравится, как оно выглядит, — произнес Иона, когда их грузовик проехал во двор госпиталя через ворота из кованого железа.
— Мне тоже, — ответила сидящая рядом Асената.
Сквозь залитое дождем стекло она разглядывала древнее здание. Сакраста–Вермилион выглядела еще менее гостеприимной, чем ей помнилось. Гипсовый фасад поместья растрескался и покрылся пятнами грязи, а кое–где проглядывала кирпичная кладка. Две декоративные башенки обрушились, и остроконечная крыша постройки напоминала кривую щербатую ухмылку. Из черепицы зубочистками торчали громоотводы, качающиеся на сильном ветру, а из водостоков свешивался шпильевой вьюн, рваными шторами ложась на стрельчатые окна внизу. Во многих из них не было света, другие скрывались за металлическими ставнями. Видимо, сразу несколько флигелей было опечатано.
— Все изменилось, — прошептала Асената. Хотя в юности она наблюдала первые ростки этого упадка, скорость, с которой он распространился, ужаснула ее. Гиад взмолилась, чтобы это гниение не затронуло живущих здесь целителей.
«Почему они так запустили здание?» — взволнованно размышляла она.
Дернувшись, грузовик остановился перед двойными дверями госпиталя. Над ними нависала статуя Кровоточащего Ангела, истертая почти до идеальной гладкости. Лицо ее износилось до такой степени, что превратилось в невнятную абстракцию, а крылья сиротливо поникли.
Во мраке двора зажегся свет, двери Сакрасты распахнулись, и из них появилась группа госпитальеров. Лучи их фонарей тут же отбросили на плиты двора длинные тени.
— Подъем, абордажники! — гаркнул лейтенант Райсс позади Асенаты.
Пока набившиеся в машину бойцы выполняли приказ, она подхватила сумку и встала. Сестру заверили, что остальные ее вещи скоро доставят, но все по–настоящему важное она носила с собой. Забросив сумку на плечо, Гиад ощутила успокаивающую тяжесть Тристэсс и направилась к выходу.
Несмотря на ее опасения, путь от «Крови Деметра» не доставил проблем. Три грузовика медике уже ждали их в Верхнем порту, причем к двум из них прицепили большие фургоны, где стояли каталки для тяжелораненых. Машины сопровождало отделение санитарок в полосатых бело–алых накидках Бронзовой Свечи под командованием торопливо суетящейся полноватой сестры–госпитальера.
— Мы обо всем позаботились, сестра Асената, — произнесла женщина с ноткой официоза. — Отделение готово, и лучшие из наших целительниц осмотрят ваших пациентов сразу же по прибытии.
Она назвалась сестрой Соланис, старшей матерью крыла Алеф. Судя по всему, женщина гордилась своим званием, но оно ничего не значило для Гиад. Каждый из орденов Последней Свечи придерживался собственной иерархии, довольно запутанной.
— И каждый сам для себя закон, — пробормотала она, выходя вслед за Ионой из грузовика. — Что, если узы, связывающие их воедино, уже расплелись?
Асената вздрогнула, спустившись во двор, открытый всем ветрам. Их путь по осыпающейся горной дороге вокруг Перигелия, а затем через мост к шпилю Клеменция занял почти шесть часов. Уже успели сгуститься сумерки, сопровождаемые непрерывным мелким дождиком.
— Нужно сейчас же перенести раненых внутрь, — обратилась Гиад к матери Соланис, раздающей приказы санитарам.
— Я за этим прослежу, сестра, — ответила женщина. — Ты можешь идти. Палатина–хирургеон Бхатори просила, чтобы ты посетила ее сразу по прибытии.
— Бхатори? — в замешательстве переспросила Асената.
«Но ведь Акаиси Бхатори умерла несколько десятилетий назад! — Знание вспыхнуло в ней словно из ниоткуда. — Сестра–послушница Орланда обезумела и вытолкнула старую каргу из окна ее кабинета. В наказание за грех Орланду сбросили с вершины Клеменции, а новой госпожой ордена назначили матерь Шилону Кроткую».
— С тобой все в порядке, сестра? — поинтересовалась Соланис.
Асената подняла на нее невидящий взгляд, пытаясь распутать клубок памяти. Воспоминания разваливались на небылицы, а те, в свою очередь, оборачивались горстью выдумок, прежде чем ей удавалось за них ухватиться. Гиад ощутила, как прошлое позади нее сдвигается, разрывая ее память на куски и переписывая заново, чтобы создать иную, более мрачную реальность.
«Орланда перерезала себе горло, так что Бхатори не погибла. И живет до сих пор…»
— Сестра Асената?
— Извини, — пробормотала Гиад. — Я просто рада слышать, что с палатиной все хорошо.
— И верно, сестра, — просияла Соланис, но глаза ее остались безжизненными, словно раскрашенные стекляшки. — Наша досточтимая госпожа тоже изъявила желание поскорее увидеть тебя. Она хорошо тебя помнит.
«Жду не дождусь», — подумала Асената с тревогой. Во время ее обучения между ними не было теплых чувств, и Гиад сомневалась, что прошедшие годы смягчили сердце Карги. Даже мысль об этом показалась нелепой.
