Беру все на себя - Красницкий Евгений Сергеевич (читать книги без txt) 📗
— Не стой столбом!
Мишка побежал к следующей ладье. Там уже тоже дрались под тентом, а отроки скидывали чалки с причальных столбов. Дальше линия причалов прерывалась, и с полсотни шагов пришлось бежать по дикому берегу, заваленному всяким мусором.
«Во, и ЗДЕСЬ то же самое, разве что мусор экологичный — ни тебе ГСМ, ни пластика, ни металлолома… Блин, о чем думаю?»
Третья ладья… Тут под тентом угадывались вспышки от кресала, кто-то пытался высечь огонь, а отроки, просунув верхнюю часть тела внутрь, стреляли из самострелов. Четвертая ладья. Край тента приподнялся и в щель ударил показавшийся ослепительным свет масляного светильника. Заспанная рожа с всклокоченной бородой недоуменно уставилась на Мишку и пыталась спросить:
— Э… парень, чего это…
Болт из Мишкиного самострела ударил мужика прямо в лоб. Мишка рыбкой влетел в ладью, извернулся, щурясь от света, уловил какое-то движение совсем рядом, торопливо вскочил на ноги и оказался нос к носу с молодым парнем, держащим в руке светильник. Тот как-то странно перекосился лицом, словно собирался заплакать, и начал заваливаться набок. Только тут Мишка понял, что держится за рукоять кинжала, вошедшего парню в солнечное сплетение — как ударил, сам не заметил. Светильник упал, разлившееся масло вспыхнуло, и Мишка в свете зарождающегося пожара торопливо оглянулся. Больше никого на ладье не было. Пока оглядывался, «на автомате» зарядил самострел, потом высунулся из-под тента и прикрикнул на щурящихся от света отроков:
— Здесь все! Давайте дальше!
— Никаких «дальше»! — рявкнул вынырнувший из темноты Егор. — Охрана всполошилась, уходим!
Мишка глянул направо — примерно в сотне шагов, там, где стояла последняя ладья, мелькали факелы и слышались голоса.
«Ага, княжьи дружинники опомнились! Пора линять, пока они не разобрались, в чем дело».
— Быстро, быстро! — Егор принялся пихать стоящих на причале отроков. — Все на ладью. Петруха, не зевай, чалку скидывай.
Ратник Петр скинул гашу с причального столба и, перебежав чуть ближе к середине корпуса, навалился на борт, отпихивая ладью от причала. Ноги его скользнули по мокрому настилу и он, так же, как недавно Фаддей Чума, рухнул в воду.
— У… туды тебя! — ругнулся Егор. — Да не лезь ты тут! Обплывай корму, с той стороны насад, вытащат! Да шевелись ты…
Дальше Мишка уже не слушал и не смотрел — в проходе между складов появился человек с факелом в руке, позади него были, кажется, еще двое или трое. Мишка выстрелил, факел упал и по ушам резанул отчаянный крик:
— А-а-а!!! Убили, убили!!!
Тут же сзади раздался крик Семена Дырки:
— Пожар, дырка сзаду!!! Да гасите же, олухи, гасите!!!
Действительно, от разлившегося горящего масла уже начал заниматься с краю груз.
«Пожар в борделе во время наводнения. Еще и плывем. И „адмирал Дрэйк“ откуда-то вылез. Стопроцентный сюр, позвольте вам заметить, сэр».
Мишка растерянно оглянулся в поисках пожарного инвентаря и ничего не обнаружил. Рядом так же растерянно оглядывались отроки.
— Да рубахи, рубахи снимайте, копуши! Мокрые же, дырка сзаду! Накрывайте огонь!!!
Стянуть с себя липнущую к телу долгополую рубаху — задачка еще та. Мишка подергал за ворот, ничего не добился и по-женски ухватившись за подол, потянул его вверх, выворачивая рубаху наизнанку. Где-то на середине этого процесса Мишку толкнули, он не удержался на ногах, упал и окончательно запутался в мокрой одежке. Пока выпутывался и поднимался на ноги, пожар уже погасили и ладью вновь окутала темнота, заполненная движением, криками, ругательствами и бестолковой толкотней. И над всем этим царил раздающийся откуда-то с кормы командный голос Семена Дырки:
— Полог заворачивайте, дырка сзаду, грести мешать будет! Да не стаскивайте, а завертывайте края, товар же дождем подмочит! Весла разбирайте, они вдоль бортов лежат… Ай, едрить твою в грызло!
— Всем укрыться! — рявкнул Егор. — Стреляют! Семка, живой? Куда тебя?
— Живой, дырка сзаду, ох тудыть…
— Неужто прямо туда?
— Да почти… другого места не нашли, ироды!
Мишка почувствовал, что его начинает разбирать нервный смех, но тут рядом с ним болезненно вскрикнул кто-то из отроков, еще одна стрела свистнула поверху, а еще одна ударила в тент.
— Драть вас всех! Я же сказал укрыться!
Мишка поспешно пригнулся и тут понял, что кое-то все-таки видно. На фоне мелькающих на причале факелов можно было разглядеть головы и плечи отроков, уложивших самострелы на планширь и азартно отвечающих на выстрелы с берега.
— Прекратить стрельбу! — В голове у Мишки занозой сидела мысль об ограниченности запаса болтов к самострелам. — Всем исполнять приказы кормщика! Разбирай весла, и головы ниже, не подставляться под выстрелы!
Отроки бестолково, но энергично закопошились в темноте. Откуда-то, чуть ли не из-под ног донеслось тихое тоскливое поскуливание.
«Блин! В кого-то же попали!»
— Эй, ты кто? Ранен?
— Лютоню убили-и-и… — отозвался плачущий мальчишеский голос.
— Какого Лютоню?
— Дементия…
«Дементий… четвертый десяток. Еще один… будь оно все проклято! „Вернется только половина“. А на других ладьях как? Демка! Он же тоже вскрикнул… еще на первой ладье! Не дай бог… что я тетке Татьяне скажу?»
— А тебя-то как звать? — Мишка склонился к плачущему отроку.
— Это… Тарас.
«Господи, даже имя христианское не сразу вспомнил… дети же еще!»
— Вот что, Тарас, давай-ка его поднимем. Я посмотрю, может быть, живой, только ранен.
— Не-а… ты же сам учил жилку на шее щупать…
— Давай, давай, все равно надо скамью для гребцов освободить. Ну-ка, взяли.
Обломок древка торчал у Дементия из спины. Мишка поискал пульс на шее, потом приложился ухом к груди отрока. Все было безнадежно — наповал.
— Тарас… ты посиди с ним… помолись за упокой души. Для воинов, в битве павших, райские врата открыты безвозбранно. Он — воин и пал в бою… душа его на нас из Царствия Небесного глядеть будет.
Мишка помолчал, не зная, что еще сказать. Кем был Тарасу отрок Дементий? Родичем, другом детства, просто односельчанином?
«Дела, дела… суета сует. Ведь собирался же поподробнее обо всех ребятах разузнать, картотеку сделать… так руки и не дошли. Вот когда убили… Вернется только половина… Неужели правда? Или Егор только пугал? Егор… блин, чуть не забыл!»
— Тарас, мне отойти надо… ты… ты поплачь, не стыдись, никто смеяться не будет. Посиди, посиди с ним, мы и без тебя управимся. Слышишь меня?
Отрок ничего не ответил, только шмыгнул носом. Мишке захотелось погладить его по волосам, но пальцы натолкнулись на мокрое холодное железо шлема. Ладонь соскользнула по бармице и опустилась на плечо. Тарас всхлипнул и прижался к тыльной стороне Мишкиной ладони щекой.
ТАМ Михаилу Ратникову всегда казались жуткой фальшью сцены в кинофильмах про войну, когда герой или героиня склоняются над убитым товарищем, сразу же стихают выстрелы, начинает звучать грустная музыка и всякое действие вокруг как бы прекращается… но сейчас убрать руку показалось страшным кощунством.
«Много ли мальчишке надо? Немного сочувствия, незамысловатая ласка… но… надо идти. Провались оно все! Лучше б я в Крестах на шконке загнулся!»
Мишка похлопал Тараса по спине, осторожно высвободил ладонь и начал пробираться к корме, откуда доносились голоса Семена Дырки и Егора.
— Дядька Егор, не пора ли?
— А? Ты, что ли, Михайла?
— Я, господин десятник. Не пора ли стрелу пускать, спрашиваю.
— Ну… — судя по голосу, Егор повернулся в сторону оставшейся позади факельной суеты на причалах. — Да, до нас уже из лука не добьешь, можно пускать. Давай, что у тебя там приготовлено.
Мишка дернулся руками к талии и только тут сообразил, что пояс, со всем, что на него навешено, он сбросил прямо под ноги перед тем, как стягивать с себя рубаху. Где ж его теперь искать? Повернувшись к шевелящейся темноте внутри ладейного корпуса, крикнул:
