Горец I - Макнамара Кристофер Лоуренс (библиотека электронных книг .TXT) 📗
— И только на основании того, что тебе попались какие-то неопознанные пылинки, ты начинаешь расследование? Ты сошла с ума, — Рассел разочарованно покачал головой.
— Конечно, от этого можно сойти с ума, — Бренда крепко сжала его руку. — Я обработала результаты на машине, все проанализировала. Машина ошибиться не может. Когда я представляю, сколько этому мечу лет…
— Лучше бы ты это себе не представляла, — спокойно, но от души посоветовал Рассел.
— Понимаешь, мне нужно получить ответ на свои вопросы!
— Тебе! — Рассел отдернул руку. — А кроме этого тебя что-нибудь интересует?!
Он открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Бренда хотела еще что-то сказать ему, но Нэш быстро спустился по лестнице вниз.
Прохлада вечера коснулась его разгоряченного лица. Бросив настороженный взгляд на все еще стоящий под фонарем «шевроле», он втянул голову в воротник плаща и быстрым шагом направился к своему дому, решив пройтись пешком, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию.
Двойственное чувство возникло у Рассела. Он слишком долго знал людей и научился разбираться в их тончайших проявлениях. Сейчас он понимал, что Бренда не врет. Так, как она рассказала ему об оружии, которого никогда раньше не видела, мог рассказать еще только один человек — он сам. Ее голос, взгляд не врали, не могли врать, и… И еще она была чем-то неуловимо похожа на…
Канарейка такси, вынырнув из ближайшего переулка, взвизгнула тормозами и, сбросив дальний свет, остановилась возле Рассела. Стекло дверцы медленно поползло вниз.
— Эй, парень! — донеслось из темноты салона. — Уже поздно. Не желаешь проехаться?
У водителя был приятный, хорошо поставленный голос. Расселу даже показалось, что он уже слышал его раньше, поэтому он медленно повернулся к машине, сам не зная зачем. Идти было не так далеко; правда, моросил дождь. Он открыл дверцу и сел на заднее сиденье.
— Мне надо…
— Знаю, — ухмыльнулся парень. — Сейчас лучше не ходить по улицам. Читал газеты?
— Нет, — Рассел заерзал на сиденье, пытаясь найти удобное положение.
— А что пишут?
— Пишут, что какие-то сумасшедшие по ночам рубят прохожим головы. Говорят, их целая банда.
Рассел присмотрелся к голове таксиста. Силуэт, чернеющий в тусклом свете, показался ему знакомым. Может, действительно когда-то подвозил… Знает ведь, куда везти, и чем искать неизвестно кого на ночных улицах, подобрал старого клиента. Хоть и недалеко, зато надежно.
— Что с тобой, парень? Проблемы?
— Есть немножко! — ответил Рассел.
Он был даже рад этому нелепому таксисту, отвлекшему его от невеселых мыслей и навалившихся проблем. Ему нравилось ехать по темным улицам и запросто болтать, не боясь сказать что-то лишнее, с человеком, которому от него ничего не нужно.
— Это, конечно, не мое дело, — продолжал водитель, — просто я всегда развлекаю попутчиков. Работа такая.
— Ничего. Все в порядке.
— Проблема, наверное, с бабой?
— Почти, — со вздохом ответил Рассел.
— Все они стервы, — безапелляционно заявил таксист. — Она что, перестала тобой интересоваться?
— Если бы!
— А, наоборот. Заинтересовала тебя вконец? — засмеялся разговорчивый шофер.
— Если бы! — снова тяжело вздохнул Нэш.
— На тебя, брат, не угодишь! А может быть, тебе просто нужно оставить ее?
— Не в этом проблема. Я ей не нужен, и она мне не нужна…
— Хорошо, если так. Бабы, они, сам понимаешь… Сегодня не нужен, а завтра вешаются, как… Не отвяжешься.
— Эта не будет.
— Если так, то слава Богу! Ну да ладно. Десять баксов, — машина остановилась возле дома Рассела.
Он свернул банкноту, сунул ее в ячейку сетки и открыл дверцу автомобиля.
— Бывай! Смотри, не теряй голову! — раздался в последний раз знакомый голос, и такси рванулось с места.
— …Тебе нужно оставить ее, брат, — прозвучало еще в шуме удаляющегося лимузина.
Рассел замер. Знакомая боль в груди перехватила дыхание. Он впился взглядом в пустоту улицы и закричал:
— Рамирес!
Ночь. Тишина и промокший насквозь плащ, словно он всю дорогу шел пешком под этим проклятым моросящим дождем. А может быть, так оно и было?..
Рассел запустил руку в карман, вытащил из него связку ключей и, выбрав нужный, медленно подошел к двери. Сквозь стекло и легкую решетку за ним были видны черные спины сфинксов и их золотые крылья, поблескивающие в свете уличных фонарей. Он открыл замок и дернул на себя тяжелую дверь парадного.
…Из-под ног выпорхнула перепуганная курица. В комнате было жарко и светло от пылающего очага, пахло горячей похлебкой, жареным мясом и свежим хлебом. В ногах сидящей на скамье Герды резвился маленький щенок, играясь большим клубком шерстяной пряжи. Подняв глаза, Герда ласково улыбнулась и сказала:
— Уже все давно готово, милый.
Она быстро поставила на стол деревянные миски со снедью и, пока он ел, собрала разложенное на скамье возле стены рукоделье и выгнала на улицу расшалившегося щенка, устроившего по этому поводу визгливую истерику.
Потом Герда принесла кружки, кувшин вина и, сев рядом, тихо сказала:
— Сегодня ровно год прошел с той ночи…
— Да, — эхом откликнулся Конан.
— Я до сих пор не могу поверить, что Рамиреса нет больше с нами.
— На то была воля Божья.
— Мне страшно, Конан, — Герда поежилась и прижалась к нему.
— Не бойся, солнце мое, — он поцеловал ее в щеку. — Все будет хорошо.
— Но он искал тебя, этот черный человек. Ему нужен был ты, а не Рамирес. Я боюсь. Мне до сих пор снятся его лицо и громоподобный голос…
— Если бы ему был нужен я, он бы уже меня нашел. Все будет хорошо, — Конан обнял ее за плечи. — Он не придет больше.
— Это страшный человек. Даже Рамирес его испугался.
— Рамирес не испугался. Это невозможно, как восход солнца на западе.
— Но он почти не сопротивлялся, — Герда всхлипнула. — Он принял это как должное.
— Правильно. Это и должно было произойти. Не плачь.
— Нет, я не верю. Разве может человек так просто идти на смерть? Этот человек — сама смерть.
— Нет, милая. Просто Рамирес был уже не так молод, как прежде. Помнишь, как он рассказывал о своей жене? Она умерла.
— Помню, — всхлипнула Герда.
— Сейчас он с ней.
— Да, он ее очень любил, — девушка начала было успокаиваться, но вдруг заплакала с новой силой. — Конан, но это была и твоя смерть!
— Нет. Моя смерть далеко-далеко. Она сюда никогда не придет, ведь здесь живешь ты, — он взял Герду на руки и понес к горе овечьих шкур. — Ты
— моя жизнь. Ничего не произойдет. Будем только ты и я, и эти вечные горы. Не волнуйся, любимая, здесь будет спокойно, как на святой земле, и сюда никто больше не придет с оружием.
…И время медленно шло мимо них, обтекая мужчину и пылью оседая на женщине.
"Смотри, милая, холода прошли, и теперь ноги больше не стынут, как зимой, и в комнате нашей тепло от тлеющих в очаге углей и нашего дыхания, а на полу и на стенах красноватый отсвет.
Наша жизнь… Она так похожа на звездочку, летящую по небу, и никто не должен желать себе лучшей судьбы.
Посмотри, здесь такая тишина, и бледный месяц над вершинами обещает нам завтра хорошую погоду. А скоро горы станут зелеными и теплыми, и ты опять будешь возиться с маленькими ягнятами…
Мы будем жить здесь всегда…
А следующей зимой опять выпадет снег, и все станет белым, а развалины старого замка исчезнут под белым одеялом и превратятся всего лишь в еще одну гору. Опять задует холодный ветер с моря и будет приносить к нам звуки далеких штормов, и будет выть, бушевать непогода, но мы будем жить в нашем маленьком доме. Нам будет тепло от тлеющих углей очага и от нашего дыхания.
Я буду уезжать и возвращаться и, оставив коня возле дома, кричать так, чтобы перепугать птиц в дальнем лесу:
— Герда!
Ты помнишь, как это было? Я не пошел в дом, потому что знал, что тебя там нет. Мое сердце позвало меня туда, в небольшое ущелье, где серебристые струи водопада так похожи на твои седые волосы. Ведь сколько было зим и сколько весен! И все эти годы мы здесь, и наши сердца, взявшись за руки, блуждают по этим горам.
