Помор - Большаков Валерий Петрович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Мужик, стоявший у стойки, боком к Чуге, обтёр руки о грязную рубаху и повернул к Фёдору обрюзгшее лицо. Чёрные бусинки глаз посверлили Чугу, посверлили и заблестели маслено.
— Я тебя не знаю! — сказал мужик неприятным голосом.
Помор смерил его холодным взглядом — от мятой шляпы с короткими полями до кобуры, из которой торчала захватанная рукоятка револьвера, — и ответил:
— Я тебя тоже. И ничего, жив пока.
— Чего? — не дошло до мужика.
— Отвали, — посоветовал ему Чуга, соображая, что мужичок-то трезв. Видать, утвердиться желает. Знавали мы таковских…
Мужик, похоже, обрадовался. Отступив на шаг, он ткнул пальцем себя в грудь:
— Это ты мне?! Да ты знаешь, кто я?
— Знаю, — кивнул Фёдор с серьёзным видом. — Говно на палочке.
Он чувствовал, как раздражение, поселившееся в нём с момента неудавшегося покушения, перерастает в бешенство. А вот посетители шарахнулись от обоих в стороны.
— Я — Керли Стоун! — пропел мужик.
И выхватил свой потёртый «данс-и-парк» 44-го калибра. Выхватил с быстротою молнии, но всё равно опоздал — «смит-вессон» рявкнул на долю секунды раньше. С противным чавкающим звуком пуля разорвала плоть на груди у Керли, поражая того в самое сердце. Стоун сделал шажок назад, заплетая ноги, и рухнул навзничь, разбросав руки и ноги по грязным опилкам.
А Чуга словно очнулся. Стоя с дымящимся револьвером, в полнейшей тишине, он обвёл глазами посетителей, замечая Павла Туренина, замершего в дверях.
— Всё было по-честному, ковбой, — еле выговорил бледный бармен. — Я — свидетель.
— Надо же! — послышался голос из толпы. — Стоуна завалили!
— Он вонял, как скунс, — сказал Фёдор, опуская револьвер в кобуру. Повернулся и вышел вон. Резко отвязав коня, он вскочил в седло.
— Подожди! — крикнул князь.
Ждать долго не пришлось — вороной Туренина подскакал тут же.
— Ну ты и быстр! — воскликнул Павел. — Я даже не заметил движения! Раз! И готово!
— Какого чёрта, Пашка?! — рявкнул Чуга. — На кой мне было его убивать? По морде съездить, чтоб успокоился, и всё!
Князь помолчал, пуская коня шагом, и сказал весомо:
— Возможно, ты бы и успел его ударить, но он всё равно бы выхватил… что там у него было? «Кольт»?
— «Данс-и-парк», — буркнул Фёдор.
— Хорошая железяка, — кивнул Туренин. — Во время Гражданской войны их клепали прямо тут, в Техасе. И чего ж ты хотел? Реверансов и шарканий по опилкам?
— Всё равно, не сдержался я. Это мне тот выстрел аукнулся.
Повинуясь порыву, Чуга рассказал о неизвестном стрелке, чуть было не отправившем его на тот свет.
— Не знаю, не знаю… — протянул князь. — Может, на грулле и чужак упылил, но я уверен — его ствол куплен Гонтом.
— Похоже на то… Господи, как же мне всё это надоело!
Туренин хмыкнул.
— А ты у нас настоящий ганфайтер, мой друг! У тебя очень быстрая реакция, твёрдая рука и великолепная координация. Не зря ты упражнялся — трудно в учении, легко в бою! Хотя это врождённое, Федь, лично мне такого никакими экзерсисами не достичь.
— А оно мне надо?
— Ну пригодилось же!
За ужином к ним присоединился Ларедо, уже изрядно промочивший горло.
— Слыхали? — возбуждённо сказал он, принимая у Фимы тарелку с тушёными бобами. — В Сэнд-Сити Керли Стоуна кокнули! Как раз когда мы туда заезжали!
— Позвольте вам представить, — церемонно сказал Туренин, указывая на хмурого Чугу, — он и кокнул.
— Он?! — вытаращился Шейн. — Стоуна?!
— Сам видел!
— Ничего себе!.. — выдохнул Ларедо.
— Это таки правда? — оживился Ефим, оборачиваясь к Фёдору.
— А что мне было делать? — пробурчал Чуга. — Он попёр на меня, а потом выхватил пушку.
Беньковский торжественно насыпал Фёдору полную тарелку и сказал:
— Состарюсь, стану внукам рассказывать, как кормил лично Фёдора Чугу, шо мы держим за легенду Запада!
— Да иди ты… — скривился помор, но тарелку принял.
Потихоньку-помаленьку он смирялся с произошедшим, но горечь всё равно оставалась. Это умертвие, неожиданное для него самого, было совершенно излишним, ненужным. От Керли несло как из помойки, но это же не повод для убийства. Одно дело враг — там всё просто и понятно: или он тебя, или ты его. Так уж лучше ты его. Но здесь?! Этот вонючка гонор тешил. Хотел, видно, насладиться чужим унижением, уповая на свою славу ганфайтера. И нарвался на пулю…
Ну и чёрт с ним, ожесточился Чуга. Что хотел, то и получил. Переживай тут из-за всякого скунса… Но на душе всё равно было погано.
Доев жаркое, он присоседился к костру из корней мескитового дерева, вокруг которого полусидели, полулежали бакеры. Обычно Фёдор не смотрел ночью в огонь, а то потом долго приходится привыкать к темноте. Глянешь кругом — и не заметишь даже дула, направленного на тебя. Но в компании опаски не было, помор бездумно следил за пляской трепещущих языков пламени.
Семён, отломив от плитки кусок жевательного табака, сунул его в рот и задвигал челюстями. Иван, важничая, достал из кармана сигару, откусил кончик и закурил, вытянув ветку из костра. Остальные дымили самокрутками.
— Не-е… — лениво тянул Захар, продолжая разговор, начатый до прихода Чуги. — Белому индейца не обхитрить. Нам терпения ихнего не хватает! Што ты… Знаешь, как Пёстрый Ворон зарезал коменданта Форт-Белкнапа? Залёг в грязи возле самой тропинки, весь измазался и часа два не двигался. Солдаты в дюйме от него мотались туда и обратно, ничего не замечая, а потом комендант вышел облегчиться, и кайова зарезал его, вспорол живот от паха до грудины, и ушёл со скальпом!
— А как они скальпы снимают, видели? — вмешался Полужид. — Мне однажды довелось… Лежу, значит, под кустиком, притворяюсь дохлым енотом, с пулей в бочине. Фургон горит, шо твой костёр, и тут краснопузый нарисовался… Берёт одного нашего за голову и ножом на макушке кружок вырезает. А потом хватает волосы немытыми руками, ногами у плечи мертвяку упирается, и — чпок! — отрывает скальп… Ей-богу, мине однажды, когда услыхал, как бутылку шампанского раскупоривают, аж продрало всего!
— Да уж, хитры наши краснокожие братья… — зевнул Ларедо, более-менее понимая английскую речь с русским акцентом. — Помню, в Седьмом кавалерийском служил один полковник. Чванливый был — спасу нет! И держал он при себе породистого жеребца, всем коням коня. Настоящего арабского скакуна! Полковник его из самой Африки привёз, когда служил там, гонял бедуинов по Сахаре, или кого он там гонял… Ух и трясся же он над своим конягой! Одного никогда не оставлял, даже пастись отпускал под присмотром — жеребчик травку хрупает, а солдат его за повод держит. И что вы думаете? Подкрался какой-то краснокожий — и увёл животину! Главное, повод остался, обрезанный правда, и солдат стоит, ничего понять не может, а индеец на полковничьем коне дёру даёт!
— Догнали? — с интересом спросил Фёдор.
— Куда там… Полковник всех на уши поставил, огромные деньги сулил, да всё без толку.
— Ларедо! — послышался голос из темноты. — Твоя очередь!
— Иду! — откликнулся Шейн страдающим голосом.
Чуга глянул в сторону залёгшего стада, но ничего не увидел. Ковбои по двое объезжали коров всю ночь по кругу — один с левого края, другой с правого. Пускали коня шагом и напевали кто как мог — это успокаивало нервных лонгхорнов, [106] обозначая: едет свой.
Помор встал и потянулся. Хватит с него посиделок. Завернувшись в одеяло, он улёгся. Не самая удобная постель, однако ежели притомишься по-настоящему, то и стоя заснёшь. Уже сквозь дрёму до Чуги донёсся протяжный, завывающий голос Шейна:
Глава 10
«СТРЕЛЯЮЩИЕ КОВБОИ»
Сразу после обеда, когда стадо мирно паслось, а ковбои отдыхали от трудов праведных, из прерии явились пятеро здоровяков виду довольно разбойного. Дорогие сёдла, револьверы с серебряной чеканкой и перламутровыми щёчками рукояток выдавали «стреляющих ковбоев», приученных не пасти коров, а красть их.
