Маги и мошенники - Долгова Елена (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Нетрезвый Адальберт помотал головой и добавил с искренней, прочувствованной грустью:
– Вы не представляете, Ренгер, насколько тяжела моя жизнь. Почему-то человека, обладающего мистической властью, принято считать либо счастливейшим созданием, либо сумрачным злодеем. Но это же ужасное заблуждение! Все сочиненные мною милости судьбы самым подозрительным образом выходят мне же боком…
– Неужели?
– Ну конечно, разумеется! Допустим, я пожелаю воздвигнуть себе статую из золота высотой в сто футов…
– И что?
– Как только она будет воздвигнута по мановению пера, к ней сбегутся все разбойники округи. Разумеется, я буду тут же убит, колосс разбит на куски, цены на золото упадут, на лалы и изумруды – поднимутся, ювелирный рынок Империи и Уэстока рухнет в глубочайший кризис, и…
– Вы правы. Ни в коем случае не воздвигайте статуй. Впрочем, решить проблему с разбойниками, должно быть, не столь уж сложно?
– Не торопитесь, мой легковерный друг. Допустим, я пожелаю иметь надежную охрану, но вызванные из небытия воины уже не способны исчезнуть! Обосновавшись в реальности, они потребуют жалованье, поневоле превращая меня в лучшем случае в капитана наемников, а в худшем – в еще одного вожака странствующих бандитов.
– Вы могли бы пожелать себе земли, титул, замок, прочное положение в рядах дворянства Церена.
– Для того, чтобы получить некие земли, я должен придумать, куда деть их хозяина. За каждым из таких баронов, между прочим, не одна сотня крепких и немилосердных родичей, о которых я до поры до времени никакого понятия не имею…
– А нельзя…
– Что?
– Отменить их существование, скажем так – изначально… Раз! И их нет.
Адальберт потер пятерней нахмуренный лоб:
– Не выйдет.
– Почему?
– Они сами со всеми своими буйными предками уже вросли в реальность Империи. Я не настолько сведущ, чтобы в широких масштабах достоверно переделывать историю…
– Не может быть! Бывает же, в конце концов альтернатива.
– Беда в том, что мне-то в этой альтернативе придется жить. Как бы вам, Ренгер, понравился наскоро, тяп-ляп сооруженный мир, в котором нельзя сесть на табурет без опасения, что он не развалится на части под вашим задом, потому что дерево, из которого сделали оный предмет мебели, посадил сын того человека, которого я росчерком пера отправил в небытие?!
– Неужели все так безнадежно?
– Именно так, – взбешенный Адальберт-Вольф едва не расплескал вино. – Вы не представляете, какой опасности я подвергаюсь ежечасно! Каждый встречный-поперечный в любой момент может возжелать моей смерти, плена, извлечения из меня всевозможных выгод и благ. Совершенно не понимая опасной природы своих желаний… Я самый несчастный из людей.
Пьяный Хронист ударил кружкой о стол.
– Вам следует быть крайне осторожным, – посочувствовал несколько смущенный шпион императора.
– Я стараюсь, – искренне ответил Адальберт, – в сущности, я трачу свой дар на то, чтобы скрываться от желающих им воспользоваться с ущербом друг для друга и для меня самого.
Хмельные девицы давно уснули, уронив локоны в винную лужу на столе. За окном быстро смеркалось.
Дело не настолько просто, как может показаться – понял огорченный фон Фирхоф. Мудрость провидения в том, что дар, способный потрясти основы Церена, одним мановением разрушить великие замыслы или воплотить самые безумные честолюбивые мечты, отдан во власть беспечному и почти безвредному книжнику. Что случилось бы, попади подобная мощь в руки человека жесткого и целеустремленного, того же Клауса Бретона?
Людвигу не хотелось думать о последствиях, зато в тот же миг его осенила новая чрезвычайно интересная мысль. «Почему я раньше просмотрел такое блестящее решение?»
– Послушайте, Россенхель, а вы смогли бы наделить человека магическими способностями? Или, скажем, вернуть их тому, кто подобные способности потерял?
– Не сомневайтесь, конечно, сумел бы, однако не буду и не хочу. Терпеть не могу колдовство, все волшебники – мошенники. Чем меньше пронырливых магусов, их заунывных заклинаний, рун кривых и безобразных, вонючих снадобий и закопченных тиглей, тем меньше неприятностей, – ответил размякший, но сохранивший прагматизм Адальберт.
На этот раз фон Фирхоф и не подумал спорить с Хронистом, он беспечально поднял сосуд с остатками вина:
– Так выпьем же, мой удивительный друг!
– За что?
– За судьбу, игру и удачу!
Друзья на час, искушенный в интригах шпион и доверчивый потрясатель устоев, лихо сдвинули кружки, еще не зная, какие беды поджидают их впереди.
Интерлюдия
Император. Империя. Подданные.
В лето 7013 от сотворения мира, в то время как жители Толоссы отстаивали перед имперскими властями собственное право иметь религиозные заблуждения, Великую Империю захватили события иные. События были велики, а, как известно, малым – малое, поэтому пожинать славу могли лица исключительно благородного происхождения.
Эберталь жил весело и не без куртуазности. Столицу окружало каменистое поле, на котором в старые времена дьяволопоклонники отправляли свои ритуалы. Действо это, как говорят, происходило в убогом дощатом сарае, который после суровой, но справедливой расправы с сумрачными колдунами и хорошенькими ведьмочками, был разобран на дрова и щепу благочестивыми жителями предместий.
Летом 7013 года освободившаяся площадка была разгорожена столичным архитектором и приобрела вид и устройство, вполне пригодные для турнира. Трибуны ломились от публики. Здесь была представлена вся палитра красок: небесно-голубые глаза у ангелоподобных красавиц, блестящие черные – у пламенных дам, и зеленые – у ловких грешниц, которые умеют прятать концы в воду.
Вошли в поговорку огромные суммы, в которые обходилось снаряжение: ремни щитов и конские маски украшали негранеными камнями, на седла подвешивали золотые бубенчики.
Трещали копья, кости и щиты. Выбитых из седел ловили на руки заботливые турнирные стражи – работы у них было предостаточно. Сорок лучших бойцов Империи, сломав копья в групповой стычке, хватались за специально затупленные мечи с воинственным кличем: «Виха, Вих!». Кое-кто, собирая доспехи и выкупы за пленных, умудрился чудесным образом составить себе приличное состояние.
Другие, припомнив старые обиды, вызвались драться насмерть. Наиболее предприимчивые, не дожидаясь официального ристалища, копьями и цепями перегораживали окрестные дороги, чтобы сразиться с подходящим противником за право проезда. Обобранные уходили в разочаровании, победители получали все, убитых за ноги уволакивали с поля.
Озабоченный делами иными, император с досадой взирал с трибуны на приевшиеся развлечения – западная провинция державы грозила впасть в запустение. Сорокалетняя баронесса Агата фон Клиссон, вдова собственного мужа, четыре года назад казненного за чрезмерное пристрастие к перегораживанию дорог, собрав команды головорезов, баловалась морским разбоем. Целые деревни у побережья бежали прочь со своей земли, спасаясь от пирата в юбке.
Война с уэстерами, сгоряча начатая два года назад, текла вяло – без особой добычи и совсем без славы. Высадившиеся на западе Церена войска Хьюга, принца Уэстокского, заняли узкую полосу прибрежных земель и попрятались в укрепленных бургах. Вышибить их оттуда не получалось – ненужных Гагену визитеров спасали высоченные стены.
Брань на чужом наречии сыпалась с этих стен на головы атакующих вперемешку со стрелами, добрые церенцы отвечали богохульствами и выстрелами из требучетов. Как только просохла земля, рати сошлись в открытом поле. Наученный горьким опытом, Гаген приказал заранее выстроить походные виселицы – исключительно для устрашения баронов, которые имели досадную привычку в спешке топтать конями собственную пехоту Империи…
Немало в тот день было сломано копий, порублено черепов и раздроблено берцовых костей. Наполовину побежденные завоеватели отступили, запершись в тех же самых бургах, и затяжное осадное действо продолжилось в прежней, уже устоявшейся манере.
