Конец эпохи - Марышев Владимир Михайлович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Извините, доктор, но чувствующий робот… Что же, по-вашему, они нас просто пожалели?
Иджертон аккуратно обошел возникший перед ним мясистый раздвоенный стебель, усыпанный мелкими лиловыми цветками.
– Я, конечно, не могу что-либо утверждать – для этого у меня нет фактов. Но вполне возможно, что в процессе своей головокружительной эволюции плазменники выработали некие нравственные нормы. И среди них такую: нельзя подвергнуть уничтожению чуждый разум, пусть даже враждебный.
– Но они же… Они же убивали людей! – вырвалось у Родриго.
– Да, убивали… по праву самообороны. Вы, полагаю, признаете это право не только за собой? Когда я говорю «разум», то имею в виду совокупность мыслящих существ, целую цивилизацию, такую, как наша. Так вот, заметьте: плазменники никогда не покушались на всё человечество. Да и вообще не нападали первыми, хотя могли придумать множество оправданий любым своим акциям. Например – «отвоевание жизненного пространства». Между прочим, мы, люди, в многочисленных войнах обходились вовсе без оправданий. Уничтожались целые народы! Не исключено, кстати, что в дальнейшем плазменники могли выработать моральный кодекс, запрещающий убийство даже одного-единственного носителя разума. Ни при каких обстоятельствах, даже в целях самозащиты! Правда, это пока только мое предположение, но если судить по скорости прогресса плазменников…
– Знаете что? – невежливо перебил его Родриго. – Вы рассуждаете, как самый настоящий «разумник»!
– «Разумник»… – Иджертон поморщился. – Не очень удачное слово. Однако дело не в терминах. Ярлыки навешивают представители определенных группировок, чтобы заклеймить всех несогласных. Но я сам по себе. У меня есть мозг, и я привык полагаться на него, а не на мнение кучки лиц и возглавляемой ими толпы. Если каждого, кто попытается мыслить здраво, записывать в определенный лагерь… Вы не разделяете мою точку зрения, Кармона?
Родриго ответил не сразу.
– Знаете, доктор… У меня создалось впечатление, что вы отделяете себя от людей. Легко рассуждать о моральных принципах роботов и жестокости землян сейчас, когда опасность позади. Но кто знает, что у них действительно было на уме? Может, если бы мы тогда задержались с нанесением удара, от человечества не осталось бы даже воспоминаний? Что случилось, то случилось. Почему же вы, человек, пытаетесь защитить плазменников?
Иджертон остановился. Он сгорбился и сразу как будто потяжелел, широко расставленные ноги вросли в траву.
– Вы не правы, Кармона, – сказал он, помолчав. – Совершенно не правы. Как я могу отделять себя от людей? Это просто невозможно. Напрасно вы стараетесь представить меня в роли адвоката плазменников. Меня на это никто не уполномочивал, да они и не нуждаются в защите. Мы действительно не знаем, как всё могло повернуться. Но нельзя безоговорочно осудить одну из сторон, не установив истину.
– Значит, истину узнать хотите? Неужели она дороже того факта, что в груди у вас сердце, а не атомная батарея? Оно вам не подсказывает, кто тогда был прав?
Иджертон вздохнул.
– Вы молоды, Кармона. Учитесь быть беспристрастным. Уверяю вас, это очень важное качество. Любую информацию надо взвешивать на весах своего рассудка. Все беды человечества проистекали оттого, что в наиболее ответственные моменты истории весы находились не у самых лучших его представителей.
– Вы намекаете на Ларозьера, не так ли?
– Ларозьер… Да, это был сильный человек. Он умел вести за собой. Но силы не должно быть слишком много. Я могу назвать десяток деятелей, в руках которых находилась абсолютная, беспредельная власть над миллионами людей. Они создали гигантские империи, однако никто из них не принес подлинного блага человечеству. Их обожествляли, но приходило время, и люди начинали сомневаться в былых кумирах, приходило разочарование. Тогда, сто лет назад, можно было прийти совсем к другому решению.
И тут Родриго встал на дыбы.
– Не нам с вами судить, хорош или плох был Ларозьер, – с вызовом произнес он. – Пусть даже плох. Но если бы не он, вряд ли мы с вами могли бы сейчас беседовать. Смог бы кто-нибудь другой в те дни, когда всё решалось, взять всю ответственность на себя? Смог?!
Иджертон посмотрел на распалившегося Родриго и понял, что продолжать спор не имеет смысла. Можно было бы подискутировать с коллегой, но покуситься на святое для всех десантников имя…
– Да, конечно, – пробормотал он и вяло махнул рукой. – Не будем об этом… Вы… Вы еще что-нибудь хотели узнать?
В воздухе повеяло холодком отчуждения. Родриго почувствовал себя неловко. Не стоило так горячиться: всё-таки собеседник был вдвое старше его и имел громкое имя в научных кругах. Еще спасибо надо было сказать, что он согласился разговаривать с заурядным командиром двадцати вояк.
– Извините, – сказал Родриго, – я вовсе не хотел вас обидеть. Если вас не затруднит… Кажется, кроме этих трех, существуют и другие гипотезы?
Иджертон пожевал губами.
– Разумеется, существуют. Гипотез множество, но не ко всем можно относиться серьезно. Большинство из них – плод изощренной фантазии, хотя в принципе ни одну нельзя считать совершенно невероятной. Вот вам, например, такая теория: плазменники до поры до времени сохраняли человечество, потому что собирались произвести над ним некий глобальный эксперимент. Аппаратура для этого эксперимента и создавалась в технополисах. Таким образом, наши предки едва избежали участи подопытных кроликов. Каково? А вот еще одна версия: технополисы были на самом деле верфями гигантских звездолетов. Роботы собирались подыскать себе другую планету, с более подходящими для них физическими условиями, а Землю превратить в заповедник для вида Homo Sapiens, куда в будущем можно будет прилетать с экскурсиями. Разумеется, чтобы живые экспонаты не попортили друг друга и не загадили заповедник, следовало предварительно отобрать у них все технические побрякушки, вернуть в каменный век.
Иронический тон Иджертона покоробил Родриго.
– Но это же страшно, – сказал он. – Чудовищно! Даже самая безумная гипотеза может оказаться единственно верной. И тогда… – Родриго вздрогнул, словно от прикосновения холодной скользкой гадины. – А вы еще говорите о каких-то «других решениях»! Да если бы Реконкиста не увенчалась успехом…
– Если бы… – Иджертон вытер ладонью вспотевший лоб. – Кто знает, что ожидало Землю, если бы… В истории полно развилок. Дойдя до узлового пункта, цивилизация выбирает один из путей. Но всегда ли он самый лучший? Да, мы сейчас могущественны… и одиноки. До сих пор одиноки. Стоит ли гордиться исключительностью своего разума? Исключительность ведет к застою и деградации.
– Вы хотите сказать – нам не с кем соревноваться?
– Даже не то чтобы соревноваться. Нам не с кем себя сравнить. Мы должны время от времени смотреться, как в зеркало, в другой разум, чтобы понимать, чего мы стоим во Вселенной.
«Исторические развилки, зеркало для человечества… – подумал Родриго. – Еще немного – и я перестану его понимать. Но раз уж мне удалось завязать с ним разговор, надо удовлетворить свое любопытство в полной степени».
– Извините, доктор, – сказал он, – давайте всё-таки оставим прошлое историкам. Как бы то ни было, сто лет назад люди сделали свой выбор, и тут уже ничего не изменить. Но меня интересуют не только плазменники. Скажите, я вам еще не очень надоел?
Иджертон улыбнулся.
– Вы не представляете себе, Кармона, что значит быть научным руководителем. Мне надоедают ежедневно, ежечасно. У меня в подчинении десятки ученых, и все считают себя гениями. Однажды кому-нибудь из них приходит в голову сногсшибательная теория. Он начинает излагать ее мне и очень удивляется, когда я, выслушав всё, не падаю ниц перед новым Эйнштейном. Я начинаю отыскивать слабые места, он защищается – и пошло-поехало, день пролетел впустую! Только не примите это на свой счет. Вы человек несколько другого круга, и я искренне рад, что нас, оказывается, волнуют одни и те же проблемы. Ведь десантники, откровенно говоря, не очень-то жалуют науку. Правда, мне давно известно, что вы приятели с Ольшанцевым… Так чем еще могу быть полезен?
