Колесо Сансары - Контровский Владимир Ильич (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Потом он всё-таки мало-помалу пришёл в себя, стал выходить в город, приглядываясь к жизни чужого народа, текущей мимо него по своим, отличным от привычных для Андрея законам. И как-то раз во время очередной прогулки Сомов оказался возле небольшого пагодообразного храма, то ли буддистского, то ли синтоистского – мичман не был силён в таких тонкостях. Некоторое время он просто смотрел на деревянное строение снаружи, а затем, подчиняясь неожиданному импульсу, вошёл внутрь. Русский моряк и раньше замечал на улицах городка установленные под открытым небом маленькие алтари, на которых теплились свечи, но проходил мимо них равнодушно. А вот сейчас почему-то не прошёл.

В храме царил полумрак – солнечный свет скупо пробивался сквозь занавешенные циновками проёмы в стенах, – и пахло чем-то непривычным и пряно-ароматным. В первый момент Андрею показалось, что внутри храма нет никого, кроме него самого, однако приглядевшись, он заметил сидевшего на коленях бритоголового старика в коричневом одеянии. Глаза священника были закрыты, на тёмном морщинистом лице не шевелился ни один мускул, и сидящий больше походил на вырезанную из дерева статую, нежели чем на живого человека. И тут веки монаха медленно открылись. Горящий тёмным огнём взгляд вонзился в мичмана, и Сомов почти физически ощутил огромную внутреннюю силу этого взгляда.

– Что привело тебя сюда, чужеземец? – спросил священник шелестящим голосом.

– Я зашёл случайно… – ответил мичман, и только потом сообразил, что монах-японец говорит по-русски.

– Удивляться не надо, – старик словно прочёл его мысли. – В молодости я много жил среди твоего народа на острове Карафуто [8] и выучил ваш язык. А ты ошибаешься – в храм Бога случайно не заходят. Подойди ко мне…

Андрей приблизился к священнику и, повинуясь слабому жесту сухой руки, опустился на устилавшие пол циновки. Мичман неуклюже попытался сесть, но не знал, куда деть мешавшие ему ноги. «И как этот японец, – подумал он, – может сидеть в такой спокойной и расслабленной позе, немыслимой для европейца?».

Старый священнослужитель медленно и внимательно оглядел Сомова с головы до ног и так же медленно изрёк:

– В тебе есть нечто странное, гость, странное и непостижимое. Я думаю, это тянется из какой-то из твоих прежних жизней.

– Прежних жизней? – не понял Андрей.

– Да. Вы, белые, не знаете о цепи перерождений, о Колесе Сансары. Душа нисходит в Круг Бытия неоднократно, просто в каждом очередном воплощении человек, как правило, ничего не помнит о своих предыдущих жизнях. И это справедливо – ведь он каждый раз живёт так, как будто жизнь эта есть единственная, первая и последняя. Но в твоем прошлом, далёком прошлом, – старик говорил по-русски чисто и правильно, но на последних словах голос его дрогнул, – …есть нечто такое, чего нельзя касаться неосторожной рукой. Я даже не смею заглянуть в ту бездну, которая тебя извергла…

«Опять! – мелькнуло в голове Андрея. – Сначала та цыганка у Летнего сада, теперь этот старик с лицом деревянного Будды…». А монах тем временем продолжал:

– Самое главное для тебя, юноша, – это понять, зачем ты явился в этот Мир, что ждёт тебя и каково твоё Предназначение. Маловероятно, что с тобой случится что-нибудь плохое – тебя хранят, тебе дают время и возможность разобраться в себе и выполнить Предначертанное. Если же ты не сумеешь, тогда всё начнётся сначала, ты придёшь в этот – или даже в иной – Мир снова, и снова будешь карабкаться в гору. И в конце концов…

Старик явно намеревался сказать что-то ещё, но не успел. Всё дальнейшее произошло с убийственной стремительностью – так же быстро, как в Петербурге немногим больше года назад.

По циновкам скользнуло чёрное гибкое тело. Монах хрипло вскрикнул и опрокинулся навзничь. Змея свилась кольцом у его дергавшихся ног, подняла голову и пристально уставилась прямо в глаза Андрею своими круглыми немигающими глазами. Раздвоенный язык выскочил из её пасти и затрепетал, ощупывая воздух. Медленно-медленно мичман поднялся и сделал один шаг назад, потом ещё один. Змея не шевелилась, просто одним своим присутствием она не позволяла подойти и помочь, или хотя бы позвать на помощь, – под взглядом холодных змеиных глаз язык Андрея словно присох к гортани.

На искажённых губах священника появилась пена, он ещё раз дернулся и затих, и глаза его закатились и остекленели. Как же так? Ну да, конечно, змеи прячутся от зноя в темноту и прохладу, но чтобы они сами нападали на человека без видимых на то причин… Или причина всё-таки была?

Змея качнула треугольной головой и, словно сочтя свою задачу выполненной, развернулась, заструилась по циновкам прочь, к установленному в глубине храма алтарю с резными деревянными статуями, и исчезла там в полутьме.

И только тогда Андрей Сомов очнулся. Он не бросился к телу монаха – мичман был почему-то уверен, что тот уже мёртв. В голове его пульсировала одна-единственная мысль: «Если в храм сейчас войдут и обнаружат русского офицера над мёртвым телом японского священника, то…». Как бы то ни было, несмотря на всю иллюзорную свободу своего пребывания здесь, он всё-таки военнопленный – со всеми отсюда вытекающими.

Мичман выскочил из пагоды и быстро пошёл – перейти на сумасшедший бег мешала осторожность – по пыльной, прогретой летним солнцем улице, мимо хрупких игрушечных домиков, не оглядываясь назад и даже не глядя по сторонам.

«Но что же хотел сказать мне японец, хотел – и не смог? – смятенно думал он. – Или монаху… не позволили договорить?».

Весь ход войны после гибели 1-й Тихоокеанской эскадры и взятия японцами Порт-Артура был уже всего лишь агонией – и безуспешные попытки армии задержать наступление японцев, исправно получавших пополнения и снаряжение морем и наносивших русским одно поражение за другим, вплоть до Мукденского разгрома; и беспримерный переход 2-й Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Рожественского через три океана, закончившийся Цусимской катастрофой.

Российская империя поспешила заключить Портсмутский мир. По всей необъятной стране уже занималось пламя революции, и не принёсшую славы войну надо было заканчивать. Даже если на суше удалось бы завалить солдатским мясом измотанные японские армии, бороться с господствовавшим на море флотом адмирала Хейхациро Того было уже нечем – почти все русские корабли лежали на дне Жёлтого и Японского морей.

Война была проиграна, проиграна окончательно и бесповоротно, и не будет большим преувеличением сказать, что её исход решили (кроме тех объективных причин, на которые так любят ссылаться историки): взрыв под килем «Петропавловска» (на котором непонятно почему оказался адмирал Макаров) японской мины (непонятно почему не вытраленной); японский тяжёлый снаряд, отправивший в небытие адмирала Витгефта (непонятно почему пренебрегшего спасительной бронёй); неразорвавшийся русский снаряд, угодивший в рубку «Микаса»; и полный ступор, охвативший адмирала Ухтомского на заключительной фазе боя 28 июля и позже адмирала Вирена в Порт-Артуре – он не сделал ни единой попытки спасти вверенные ему корабли 1-й Тихоокеанской эскадры. В мышеловке порт-артурской гавани флот был обречён на сто процентов, а при отчаянной попытке прорыва во Владивосток или же прямо навстречу эскадре Рожественского (автономные крейсера-броненосцы «Победа» и «Пересвет» специально проектировались и строились для длительных рейдов в океане) удача могла бы и улыбнуться, тем более что наступало время долгих осенних ночей. Морская блокада японским флотом Порт-Артура не была, да и не могла быть абсолютной.

Что же касается эскадры вице-адмирала Рожественского, то всё случившееся с ней идеально укладывалось в рамки сценария. Война Выбранной страны с Островной империей обязана была закончиться эффектным поражением первой. Именно эффектным, таким, которое потрясло бы до самого основания весь уклад жизни Российской империи. А что может быть эффектней, чем беспримерное, граничащее с полным уничтожением поражение гордящегося своей славной двухвековой историей флота? Разгром (при котором противник и потерь-то практически не понёс), завершившийся позорной, не имеющей аналогов в боевой практике паровых броненосных флотов сдачей в плен в открытом море пяти кораблей? И если Небогатов с остатками эскадры был окружён всем японским флотом (перед лицом такой подавляющей силы его поступок хоть как-то может быть понят), то Рожественский на борту исправного миноносца «Бедовый» сдался истребителю «Сазанами» один на один.