Фулгрим: Палатинский Феникс - Рейнольдс Джош (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Флавий Алкеникс внимательно посмотрел на мертвеца. Под рваной одеждой виднелось костлявое от недоедания тело, покрытое шрамами. Кожу испещряли широкие рубцы — следы плетей или кнута. Неизвестно, чем здесь орудовали надсмотрщики.
— Он ведь не был рабом, так? — спросил воин.
— Нет, — резко ответил Нарвон Квин. — Обычный простолюдин.
Нарвон говорил сердито; впрочем, он всегда сердился. Одна из немногих его черт, которая нравилась Флавию.
— Так или иначе, он мертв. — Повернувшись, Алкеникс окинул взглядом сжавшегося от страха надсмотрщика. Здоровый неотесанный мужик. Легионер знал, что люди такого типа, с мышцами вместо мозгов, обожают насилие. Такие личности идеально подходят для надзора за упрямыми невольниками — если, конечно, жестокость кары для вас важнее эффективности. — Часто здесь умирают рабочие? Или он просто переволновался, когда услышал о нашем прибытии?
Когда надсмотрщик молча покачал головой, Квин схватил мужика за шкирку и бесцеремонно встряхнул:
— Отвечай ему.
Толпа горняков вокруг них непрерывно росла — как только разошлась весть о появлении космодесантников, работы на шахте остановились. Все люди выглядели одинаково полуголодными. Многие из них были каторжанами или политическими преступниками, которых сочли недостаточно опасными для отправки в лунные колонии. Другим просто не повезло родиться в этом районе.
В теле надзирателя что-то хрустнуло, и он заорал. Нарвон с отвращением бросил его на землю. Горняки забормотали, видя, как унижают их мучителя. В глазах людей появился недобрый блеск. Флавий представил себе, что произойдет, если отдать вопящего надсмотрщика его бывшим подопечным. Вероятно, ничего хорошего.
— Бесполезно, — прорычал Квин.
Нарвон оставался в шлеме, и его голос искажали помехи. Алкеникс стоял с непокрытой головой — он рассудил, что общение наладится быстрее, если показать визасцам человеческое лицо, а не боевую маску легионера.
— Да, Нарвон, теперь он бесполезен. Постарайся не сломать следующего, — Флавий указал на спешившую к ним группу людей. Фаланга солдат в доспехах окружала мужчину в длинных одеяниях и мехах — здесь, на большой высоте, царил ощутимый для смертных холод. Заметив стражей, шахтеры начали расходиться.
— Следующему лучше не медлить с ответом, — буркнул Квин.
Ожидая хозяина комплекса, Алкеникс осмотрелся по сторонам. Обогатительная фабрика представляла собой скопление массивных угловатых построек, в которых неблагозвучно гремели и скрежетали примитивные, едва функционирующие машины. Трубы теплообменников выбрасывали в ледяной воздух химические пары. Снег на соседних склонах превратился в серую грязь; всё вокруг, включая людей, покрывал тонкий слой сажи. Ниже по горе, среди водосливов и груд шлака, лепились друг к другу лачуги из листов жести, служащие рабочим общежитиями.
Такая картина напомнила легионеру Кемос. Вернее, то, что он слышал о Кемосе. Флавий никогда не видел родного мира примарха и не имел особого желания отправляться туда. Судя по рассказам, планета была чрезвычайно непривлекательной, а Алкеникс предпочитал красочные пейзажи.
Вновь поглядев на мертвеца, он что-то заметил и нагнулся к телу. В складках грязного тряпья обнаружился потускневший медальон. Изображение на нем потемнело от старости, но Флавий разобрал очертания сжатого кулака. Потирая вещицу большим пальцем, космодесантник задумался о ее назначении.
Ощутив на себе внимание толпы, Алкеникс поднял глаза. Мужчины, женщины и даже несколько детей наблюдали за ним, бормоча одно и то же слово, будто молитву.
— Сабазий, — вслух повторил легионер. Любопытно.
Раненый надсмотрщик снова принялся вопить, и Флавий посмотрел на него сверху вниз:
— Умолкни, а не то я покажу тебе, что сломанная кость — это еще не страшно.
— У вас нет полномочий… — неуверенно начал мужчина в мехах, подойдя к воинам.
Выпрямившись, Алкеникс шагнул вперед и перебил его:
— Патриций Глабас, не так ли? Я легионер Флавий Алкеникс. Вас известили о нашем прибытии. — Лицо аристократа словно состояло из плоских граней, сглаженных холодом. Взгляд его был жестким, но беспокойным. — Вы должны показать нам ваши фамильные владения, включая данное предприятие.
— Я… я не предполагал… — запинаясь, вымолвил Глабас.
Он боялся. Патриций ждал, что его посетят итераторы — смертные, а не полубоги. Глабас как будто утонул в своих мехах, его солдаты крепче взялись за оружие. Флавий напрягся: в любой момент все могло закончиться скверно.
Квин выступил навстречу визасцам:
— Нас не интересует, что вы предполагали или не предполагали. Полномочиями нас наделил Фениксиец, которому теперь принадлежит этот мир.
Нарвон говорил настолько уверенно, что даже Алкеникс почти поверил ему. Флавий поморщился, недовольный прямолинейностью товарища. Аристократ тоже скривился, но по другой причине: Квин не удосужился снизить громкость динамиков шлема.
Алкеникс пошевелил пальцами. Они взяли с собой только болт-пистолеты, рассудив, что лишнее вооружение может спровоцировать визасцев на враждебные — пусть и недолгие — действия. Впрочем, Нарвон и голыми руками без труда вытряхнул бы стражников Глабаса из доспехов. Судя по выражению лица патриция, он понимал это.
Вопрос заключался в том, поступит ли аристократ разумно или обеими руками ухватится за повод для нападения, предоставленный ему Квином.
— Хорошо, — опустив плечи, произнес Глабас.
Нарвон разочарованно вздохнул. Флавий довольно улыбнулся:
— Здравое решение.
Нахмурившись, Фулгрим отодвинул рапорты в сторону. Примарх сидел за столиком в саду. Он находил смысл в этой привычке, которой был обязан Голконде: здесь, под стеклянным небом, в окружении скрупулезно подстриженной зелени, ему легче удавалось собраться с мыслями. Глубоко вздохнув, Фениксиец насладился перекрывающимися запахами цветов сотен различных видов, рассаженных по точному плану. На минуту он дал волю своему восприятию, чтобы выделить характерные ароматы и запомнить их для последующего изучения.
Эти мгновения пролетели слишком быстро, и Фулгрим вернулся к анализу информации, собранной его сынами. В докладе Каспероса о положении на высокопродуктивных фермах не оказалось почти ничего неожиданного. Тяжелейшие условия труда и проживания, недостаточное питание. Результат преступной небрежности, а не умысла, но все равно серьезная проблема. До возвышения примарх а на Кемосе творилось то же самое. Из рабочих выбивали человечность, надеясь заменить ее послушанием. Но послушание, порожденное страхом, неизбежно оборачивалось открытым бунтом.
С внешней окраины аграрного пояса уже поступали отчеты о нападениях анархистов на производственные объекты, а также о более привычных крестьянских восстаниях вроде того, с которым столкнулись Тельмар и Торн. Отчаявшиеся работники захватывали и укрепляли фермерские хозяйства; патриции быстро и безжалостно подавляли мятежи. По ночам на горизонте виднелось свечение от горящих полей.
Из рапорта Алкеникса следовало, что ситуация на обрабатывающих фабриках еще хуже. Там почти везде использовался каторжный труд, и количество инцидентов, происходящих как с горняками, так и с бригадирами, внушало опасения. Флавий и Квин видели немного случаев явного насилия, но нашли достаточно улик.
— Сабазий, — выговорил примарх, взяв найденный Алкениксом медальон.
Наемные убийцы на банкете выкрикивали это имя. Люди из низов упоминали его в молитвах. Пандион утверждал, что оно происходит из народного предания. Буцефол назвал его мифом.
На Кемосе тоже хватало былинных героев вроде Отбойщика Жака или Ловкача Толливера, но имя Сабазия звучало как-то иначе. Его наполняли иные смыслы.
Фениксиец изучил рисунок на медальоне. Стилизованная рука с согнутыми пальцами, словно бы сжимающими нечто. Длань мечника или лучника. Изображение почему-то напомнило Фулгриму о его брате Феррусе, и примарх улыбнулся.
Пальцы расширялись на кончиках, переходя в нечто иное — силуэты орлов, понял Фениксиец. И не просто орлов. Он коснулся аквилы на своем нагруднике, потом раздраженно бросил медальон на стол.
