Последняя крепость. Том 2 - Корнилов Антон (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
На вершине Великой Мифриловой Башни Порядка, в Саду Благословенной Вечности традиционно проходили Форумы Высокого Народа, на которых обсуждались насущные проблемы и сообща выносились устраивающие каждого решения. Эльфы собирались именно здесь, потому что Обитель Жизни являлась лучшим напоминанием о том, что все в Тайных Чертогах равны между собой от рождения и до смерти.
Певец Шепчущих Листьев Гразуадий, Бродящий В Сумерках Вечного Хаоса удобно, точно в постели, возлежал в лепестках бутона, распустившегося много тысяч лет тому назад в день его рождения. Усилием мысли он заставил стебель розы согнуться и опустить бутон немного ниже. Туда, где скользили по необычайно длинным и причудливо изогнутым листьям Обители Жизни, как по провешенным мосткам, разносящие напитки и яства золотые големы, похожие на больших суетливых жуков. Приняв от голема хрустальный кубок с вином, Гразуадий отпил глоток (хрусталь тонко звякнул о серебро его маски) и вздохнул, подняв глаза к небу. Хотя в этот момент он не мог видеть никого из своих соплеменников, каждый из которых возлежал в своем цветке Обители, он явственно чувствовал, что взгляды всех устремлены на него.
— Ты хочешь сказать, Певец Шепчущих Листьев, что Высокий Народ не в состоянии сокрушить всего-то пару жалких гилуглов? — услышал он голос одного из своих соплеменников.
— Когда ты последний раз покидал Тайные Чертоги, Левианий? — спросил он в свою очередь и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ты, верно, уже и забыл, каков мир гилуглови каковы они сами… Четверо из нас погибли от рук этих двоих — четверо, Левианий! Если мы выступим против болотников войной, сколько еще детей Высокого Народа погибнет в битве с ними? Семеро? Десятеро? Такая цена за смерть двух гилугловсовершенно неприемлема. К тому же… Нельзя менять установившееся мнение всехпрочих гилугловнасчет того, что мы явились к ним с миром и благом, нельзя открыто обнажать оружие против этих… грязных созданий. Никак нельзя! Хватит с нас Великой Войны! Посеяв ненависть, не придется ли вновь сбирать урожай… в виде новых Кругов Истины и Константинов?
— В таком случае, как нам быть, Гразуадий? — спросил Бродящего В Сумерках Вечного Хаоса еще кто-то. — Неужели это чудовищное, невероятное, вопиющее преступление… останется без возмездия? Какой это был бы позор для всего Высокого Народа!
Гразуадий не успел ответить. Вопрос, заданный ему, волновал всех. В воздух над Обителью Жизни поднялась рокочущая туча гневных тирад, острыми молниями режуще сверкали в той туче злобные угрозы в адрес мерзких гилуглов. Сотни бутонов тревожно заколыхались на стеблях.
Гразуадий велел своему бутону подняться так высоко, чтобы его могли увидеть все участники Форума. Подобное действие означало, что он собирается сказать нечто важное, — и требовало тишины.
— Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков! — позвал Гразуадий, когда мрачная туча растаяла. — Я слышу голоса многих… Даже тех, кто входил в мир гилугловпоследний раз лишь во времена Великой Войны. Но не слышу твоего голоса. А именно твое мнение могло бы стать полезным для всех нас. После гибели Лилатирия и Орелия никого, кроме тебя, кто так хорошо был бы знаком с тем, что творится сейчас в мире гилуглов, нет.
Аллиарий полусидел-полулежал в своем бутоне в какой-то неудобной позе, точно был нездоров. В руках он держал кубок с вином. По неровной дрожи кубка и еще по тому, как эльф клонил голову к плечу, можно было судить о том, что этот кубок — далеко не первый.
— Мое мнение… — вяло проговорил Рубиновый Мечник. — Мое мнение… По мне, так я вырезал бы всех гилугловподчистую. К большому сожалению, это сделать невозможно, ибо некому тогда будет оберегать нас от чудовищ, приходящих из-за Порогов…
— Ты пьян, Аллиарий! — удивился Гразуадий. — Ты позволил себе напиться на Форуме?
— Прошу прощения у Форума, — отозвался на это Аллиарий, но никакого раскаяния или даже сожаления в его голосе заметно не было.
Он допил вино и швырнул кубок вниз, где его подхватил один из золотых големов.
— Мы потеряли контроль над правителем Гаэлона, и потеряли его окончательно и бесповоротно, — сказал Рубиновый Мечник. — Жаль… С помощью этого гилугламожно было совершить многое. Но разве мало еще осталось гилуглов, облеченных властью?
Он вяло шевельнул пальцами. Бутон его цветка скользнул вниз. Аллиарий взял наполненный кубок, который подал ему голем, опорожнил его в несколько длинных глотков и продолжил:
— Поголовье гилугловдолжно быть уменьшено. Это то, к чему мы стремимся. Зачем придумывать что-то новое? Старые, проверенные средства работают безотказно… Пусть гилуглыуничтожают друг друга и дальше — это у них хорошо получается. И еще. Вовсе не обязательно являться им во плоти. Мы имели возможность убедиться в том, что эти существа стали опасны… А болотники… Возмездие… Если тропинка поросла колючим кустарником, что лучше: продираться через шипы, приложить массу усилий, чтобы вырубить кустарник, или просто пойти по другому пути? Ступить на соседнюю тропинку — это не позорно. Это разумно.
— Вы слышали, дети Высокого Народа, речь Рубинового Мечника Аллиария, Призывающего Серебряных Волков, — сказал Гразуадий. — Согласитесь ли вы со мной в том, что пришла пора вынести решение?
И в Саду Благословенной Вечности воцарилась тишина. Каждый из эльфов открыл разум для своего соплеменника. В мире людей минуло несколько недель, пока участники Форума пришли к единому мнению. В Тайных Чертогах — до того, как решение произнесли вслух (этого требовали традиции), Рубиновый Мечник успел осушить еще два кубка.
— Пусть гилуглысами уничтожают друг друга, — проговорил Певец Шепчущих Листьев Гразуадий, Бродящий В Сумерках Вечного Хаоса. — Пусть это продолжается, пока их не станет втрое меньше против нынешнего числа. И мы приложим все усилия к тому, чтобы это случилось как можно скорее. А за преступление болотников кара постигнет все их королевство. Гаэлон должен быть уничтожен.
— Гаэлон должен быть уничтожен! — Этот приговор был подтвержден множеством голосов детей Высокого Народа.
Бродяга по прозвищу Гусь пришел в себя на заплеванном полу гостевой комнаты дарбионского трактира. Он прокашлялся, с трудом разлепил глаза, почесал бороду, осыпая на пол кусочки засохшей блевотины, потом пополз к кровати.
Влезть на кровать у него не хватило сил. Похмелье, владевшее им, было, судя по всему, царем и повелителем всех похмелий. Голова ощущалась разбухшим тряпичным шаром, ноги и руки тряслись так, что, казалось, вот-вот и они отвалятся.
Необходимо было как можно скорее излечиться.
Гусь, привалившись спиной к кровати, набрал в легкие побольше воздуха и заорал:
— Асан!
От собственного крика голова бродяги мгновенно налилась чугунной болью, а глаза защипало от прилива крови.
— Асан… — хрипнул еще Гусь и замолчал, понимая, что дальнейшего напряжения сил может просто не пережить.
За незапертой дверью комнаты послышались шаги. В комнату заглянул заросший пегими волосами оборванец, прислуживавший в трактире за еду и выпивку.
— Асан… — попытался улыбнуться трясущимися губами Гусь. — Родненький… Услышал… Волоки сюда пивца кувшинчик… Беги со всех ног, милый…
Но оборванец смотрел на Гуся враждебно и стремления бежать со всех ног не выказывал.
— Хозяин велел передать, чтобы ты за комнату заплатил, — хмуро сообщил он. — Четвертый день не платишь, обещаешься. И за вино тоже, которое вчера вылакал.
— Заплачу, — тут же пообещал Гусь. — Заплачу, родненький. Ты мне пивца сначала принеси…
— Хозяин велел передать, чтобы ты сначала заплатил, — сказал Асан. — А потом — хоть пивца, хоть винца… Чего хочешь…
— Да ты что?! — плаксиво возмутился Гусь. — Сомневаешься? Думаешь, у меня денег нет? Козел ты кудлатый… А как на мои кровные хлебал, небось не сомневался. А ну неси пива! — Бродяга попытался было пристукнуть кулаком, но не сумел сжать пальцы — настолько у него распухли руки. — Неси, сказано!
