Прокаженный - Разумовский Феликс (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗

— Что ж это вы, голуби, дистанцию не блюдете? Машину вот мне изувечили! Денег давайте, а то настроение у меня сегодня неважное — сокрушу.

Он подтолкнул братана — озадачься, мол, но тут обладатель отбитого мужского достоинства, несколько оклемавшись, схватился за газовый ствол, РГ-89, из коего, кстати, совсем неплохо пуляется дробью note 113.

Пришлось Сарычеву сокращать дистанцию и мощным ударом в лоб вырубать стрелка. Тот упал лицом вниз и замер, а ошалевший третий сноровисто выгреб содержимое карманов коллег, добавил свои кровные и, получив апперкот в челюсть, оказался настоящим другом — тихо залег рядом со товарищи.

«Сукины дети». — Майор выбросил ключи от джипа в сугроб, туда же зашвырнул «газуху» и покатил дальше. Уже у Фрунзенского универмага ему вдруг пришло в голову, что если бы он сам был маньяком, то выбирал бы жертвы среди случайных попутчиц. А что, удобно — ни шума, ни гама, ни любопытствующих граждан. Сами просятся, любая на выбор.

Ехать домой сразу расхотелось, и Сарычев медленно попилил в крайнем правом ряду, пристально вглядываясь в голосующих молодых женщин. Куда же вы все, дурашки? Нет бы общественным транспортом…

В его голове продолжал звучать вопрос: «Как жить имеющему очи?» Как жить ему, майору Сарычеву, видящему то, что не видно большинству?

— Помни, главное справедливость, — негромко сказал Свалидор.

— Зло искореняй огнем души без пощады, — отозвался Яромудр.

— Честь, честь, честь… Не посрами род… — тысячегласо, словно листва в саду, зашептали предки. — Не выдай наших…

И Сарычев понял, как ему жить дальше. Продолжая ехать, не повышая скорости, в крайнем правом ряду наконец увидел подходящую. Радужное сияние вокруг ее тела стремительно блекло — сегодняшнюю ночь она вряд ли переживет. На ее призыв Сарычев не откликнулся, проехав чуть вперед, остановился в ожидании. Девица томилась недолго, через минуту ее подобрала белая «девятка» и стремительно повлекла куда-то в район Парголово. За рулем сидел настоящий профессионал, и Сарычев больше чем на три корпуса его не отпускал — тот легко мог оторваться с концами. Шустро выехали на Выборгское шоссе и тут уж передний привод дал о себе знать — «девятка» начала быстро уходить. «Куда ты денешься, впереди знак». — Особо насиловать мотор Сарычев не стал, и когда наконец догнал машину, вокруг уже было полно народу — «девятка» на полном ходу врезалась в бампер не пропустившего ее КАМАЗа. На то, что осталось от пассажирки, сидевшей на переднем «месте смертника», майор и смотреть не стал — не на что было. Почему-то чувствуя свою причастность к смерти девушки, он вздохнул, развернулся и покатил домой. Причем прекрасно ориентируясь в темноте — про габаритные огни вспомнил, лишь когда менты сняли с него штраф. Как водится, без квитанции, по половинной таксе. В России живем…

Уже у самого дома майор почувствовал зверский голод и с досадой вспомнил, что пропустил обед. Да уж, аппетит-то пока еще дай Бог каждому. Сделав крюк, он остановился возле метро, выбрал в подземном переходе старушенцию поцивильней, купил жареную курицу, зелени, лаваш. И представив, как все это съест — не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой, — пришел в самое благостное состояние духа.

Однако уже у себя в подъезде он вдруг расхотел есть и почему-то ощутил смутное беспокойство. Поднялся в квартиру, разделся, вымыл руки и двинулся на кухню, чувствуя, как тревожный дискомфорт усиливается с каждой минутой. С тяжелым сердцем он поставил сковородку на огонь, кинул масла, соли, приправу из пакетика и, расшмотовав куру на части, принялся ее разогревать, добавляя для вкуса перца и чеснока. Вкусно запахло жареным, но Сарычев внезапно забыл про куру, нахмурился и подошел к окну. Осторожно выглянул из-за занавески и осознал наконец причину своего беспокойства — из стоявшего неподалеку от помойки «мерседеса» на него смотрели пустые глаза смерти.

Наничье

Николай Игнатьевич Степанов работал опером давно, с того памятного дня, когда летеху Женьку Чернышева выперли из органов за пьянку. С бабами. Его, милиционера патрульно-постовой службы, поставили на освободившуюся должность и сказали: «Служи, парень, родине честно».

Был, правда, момент, хотели сделать его замначальника отдела, но, помнится, вышел тогда конфуз у его бригады в аэропорту — постреляли малость в людном месте. После того не до повышений стало, хорошо хоть старшим опером оставили.

Да и какой, честно говоря, из него начальник? Внешности капитан Степанов был весьма заурядной — не блондин, не брюнет, а так, хорошо, что не лысый, роста среднего, с лицом незапоминающимся. Встретишь такого в толпе, сплюнешь и мимо пройдешь. Задницу свою милицейскую он на сто лимонных долек не рвал и мечтал в жизни только об одном — получить перед пенсией новую должность, сменить четыре маленьких звезды на одну большую и потом спокойно сидеть на кровных шести сотках в Мшинских болотах. Только вот до этих чудесных времен еще нужно было дожить.

«Еще один парник поставлю… А лучше тепличку… — Николай Игнатьевич устало откинулся на спинку стула и закурил реквизированную у мелкого хулигана „болгарию". — Кроликов заведу… Пушной породы. И домик надо будет утеплять… Эх, хорошо бы, конечно, кирпичом его обложить, да где они, денежки-то? Ясно, где — в УБЭПе note 114, у гаишников-рвачей… »

Настроение у него было не очень. А чему, спрашивается, радоваться-то? Раньше работалось куда как проще. Одна книга КП для начальства, другая для трудящихся, ложи себе под жопу, и ажур. А нынешние игрища в законность до добра не доведут. Что ни день — новая метла, то стены в райотделе красишь note 115, то бомжей за город везешь. За эти-то гроши…

Капитан докурил, выбросил фильтр в стеклянную банку из-под майонеза, и тут отворилась дверь — пожаловал майор Павлов из профилактической службы.

— Игнатьич, обедать пойдешь? А то кишка кишке рапорт пишет. — Поверх ментовской формы он, чтобы не светиться, накинул бараний полушубок и толстой красной рожей своей здорово смахивал на пребывающего в запое дворника.

— Обедать? — Степанов прикинул, сколько денег осталось в кармане его коричневой, купленной еще в эпоху застоя пиджачной пары, пожевал губами и наконец решился: — Пошли.

В коридоре к ним примазался бывший сослуживец Сенька Козлов. Пришлось терпеть — было доподлинно известно, что работает он нынче не только в кадрах, но и на федералов. Одно слово — козел…

Ладно, спустились по лестнице, миновали дежурную часть, вывалились в предбанник. Скрипнули не смазанные вечность дверные петли, и чекистская троица окунулась в пронизывающую до костей стужу январского дня.

До самой кормобазы не разговаривали — не о чем было.

Подошли к дверям пельменной «Труффальдино» — заведения, многократно проверенного и для желудка не очень опасного. Кинули завистливый взгляд на граждан, заедавших пельменями водочку, и, ухватив по подносу, пристроились в конец куцей очереди. Смена сегодня была неудачная — на раздаче стояла небезызвестная Люська, в ультракоротком халате с неограниченно глубоким вырезом. Шевеля выпиравшими отовсюду прелестями, она умело обувала клиентов, пользуясь тем, что трудовой народ смотрел большей частью не на весы, а на эти самые прелести.

— Ты с чем пельмени будешь, с уксусом или со сметаной? — повернулся к Степанову майор Павлов и с чувством проглотил слюну. — Уксус, он для пищеварения хорош, ну, если там, кислотность пониженная…

Кадровик Козлов в беседу не лез, мечтательно глядел на розовые ляжки раздатчицы и облизывался. Между тем у капитана Степанова тоже начал выделяться желудочный сок, и он стал прикидывать, чего бы еще взять к изрядно надоевшим пельменям. Пельменям… Пельменям… Пельменям… Глаза его вдруг застлало что-то темное, голова закружилась, и он весь затрясся от внезапно накатившей бешеной злобы. Пельмени… Пельмени… Он глянул на жующие, красные от водки рожи пролетариев, на толстые, паскудные ляжки шалавы и страшно закричал: