Гильдия - Голотвина Ольга (серия книг txt) 📗
Впрочем, такой ли странной?
Большинство аргосмирцев не поняли бы, что происходит сейчас со Щукой. Но Нитхе все объяснило слово «ашроух». Единственное наррабанское слово в речи старухи.
В здешнем языке такого слова нет. Не знают гурлианцы, что это такое – вдыхать дым от сгоревшего табака. Это ведомо только мужчинам Наррабана (женщины отвергают и презирают эту демонскую забаву).
А когда Нитха бежала из дворца и пробиралась в портовый город Горга-до, на постоялых домах она слышала о глупцах, которые вместо табака вдыхают проклятые богами травы – и обретают безумие, ввергающее их в море блаженства, но ведущее к быстрой и жалкой смерти.
Вот и эта женщина «ашроух» – накурилась.
– Слышишь? – уняв хохот, звонко и весело спросила Щука. – Они тебя здесь ищут – а тебя здесь нет! Какая чудесная шутка!
– Да, госпожа! – в тон ей восхитилась Нитха. – Замечательная шутка!
– Подойди, сядь! – хлопнула женщина по краю кровати.
Нитха повиновалась. Спорить с обезумевшей Щукой было опасно. Нельзя было угадать, что взбредет в ее глупую башку, одурманенную летучим ядом. Может прекратить свой дурацкий смех, заорать, позвать на помощь. А может вдруг озвереть… вдруг она бросится душить Нитху? Она и так сильная, а у безумцев, говорят, сила удваивается…
Но сейчас Щука была в превосходном настроении. Ей явно хотелось говорить. Не беседовать, а именно говорить, слышать свой голос. Ответные слова Нитхи она пропускала мимо ушей.
– Пусть они ищут тебя, пусть бегают. Они глупые. Горлан их покусает. И правильно. А почему он тебя не покусал?
– Я…
– Я люблю горлана. Он красивый. Особенно когда летает.
Кожистую тварь можно было назвать как угодно, только не красавцем, но Нитха изобразила восхищение этим чудом природы.
– Я люблю смотреть, как он ловит чаек, – оживленно тараторила Щука. Глаза ее лихорадочно блестели, а на лице, еще недавно желтовато-бледном, полыхал румянец. – Он такой ловкий… хватает их на лету, разрывает пополам…
Нитха вскользь подумала о том, что из Гиблой Балки и впрямь тайны не выползают. Эта гадина среди бела дня парит над берегом… ну, хорошо, среди скал, горланы высоко не взлетают… но все же на глазах у здешних обитателей. А в городе никто об этом не слышал, и даже Гильдия Подгорных Охотников не знает о ручном горлане.
– Они увертываются, а он догоняет… прижимает их к воде… Я бы хотела уметь летать, а ты?..
– Я…
– Мне подарил его Майчели. Уже обученного… Я тогда еще не привыкла к листьям, и Майчели приносил мне всякие подарки. И листья тоже. Ты знаешь Майчели?
Нитха не ответила. На нее тяжко обрушилось понимание: а ведь она знает Майчели, чтоб он сдох!
Как сказал бы учитель – очень, очень скверно… Вот, значит, кому ее хотят продать.
– Да, правда, откуда тебе знать Майчели? Ничего, завтра познакомитесь. Он такой удивительный… такой невероятный мужчина, я бы сама к нему за Грань перебралась. Жаль только, что он людоед.
Нитхе вспомнилось, как хорошенькая Вианни сказала: «Он мне не нравится, он людоед…» Такие разные – а с одинаковой интонацией произносят это страшное слово. Небрежно так, вскользь, будто говорят о досадном пустяке…
– Ты не бойся! Ты молодая, красивая. Ты обязательно понравишься Майчели. И Урру понравишься, они тебя не скоро съедят… А Майчели даст мне за тебя много-много листьев. У меня осталось всего два, такой ужас… Что, не веришь, что всего два? На, посмотри!
Она опустила с кровати руку, подняла с пола небольшую коробку и сняла крышку.
В комнате было не так уж светло, но Нитха разглядела и узнала стреловидные листья в черных наростах.
«Травка-бородавка! Учитель не говорил, что она… что ее… интересно, а Гильдия вообще знает, что это за зелье?..»
– Я их очень люблю, – нежно говорила тем временем Щука. – Я за них все отдала, все!.. Потому здесь и очутилась. – Она вяло махнула кистью, предлагая обозреть жалкую комнатушку. – А кем я раньше была – не поверишь…
На миг взгляд ее остановился на собеседнице, собрался в жесткий и зоркий луч. Вроде бы и движения не сделала, а в руке появился нож. Тонкое лезвие сверкнуло у горла Нитхи.
Девочка не сорвалась с места, не закричала, не попыталась выхватить нож у той, которая наверняка умела им владеть. Вместо этого Нитха сделала вид, что не замечает ножа у своей шеи. Сделала восторженное лицо и ахнула:
– Раньше?.. Ты была придворной дамой, да, госпожа?
Эти слова озадачили безумную женщину. Нож дрогнул, рука опустилась.
– Я? Нет… – неуверенно протянула Щука. Помолчала, припоминая, и повторила тверже: – Нет, не была этой… дамой… Я была Жабьим Рылом… – Женщина свела брови, размышляя. – Нет… я была кусочком Жабьего Рыла…
«У бабы в улье ни одной пчелы не осталось, все разлетелись!» – взвыла про себя Нитха.
Тем временем Щука вновь пришла в веселое и говорливое настроение. Нож исчез, словно его и не было.
– Все думают, что Жабье Рыло – один человек, – доверительно качнулась она к Нитхе. – А его много… то есть нас… то есть их… – Она запуталась, озадаченно помолчала, махнула рукой и продолжила: – Разные люди. Есть скупщик краденого, кабатчик, лавочник. Есть ювелир, лекарь, хозяйка борделя. Был даже один дворцовый советник… помер, правда, зато его вдовушка за дело взялась. На таможне двое, в страже трое, все держат уши открытыми…
Нитха сидела не шевелясь. До нее вдруг дошло, что это – не бред. И что ее жизнь зависит от того, вспомнит ли эта ненормальная свои речи, когда проснется.
– У меня была маленькая гостиница, – продолжала откровенничать Щука. – И были там две комнатушки… вход с соседней улицы. Туда можно было привести чужую жену… или потолковать с кем-то, чтоб про встречу никто не знал… Они все думали, что их никто не слышит. Глупые, правда? Они платили за свою глупость – ах, как платили!
Щука мечтательно заулыбалась – и вдруг презрительно нахмурилась, отодвинула подальше от Нитхи коробку с «травкой-бородавкой».
– Они золотом платили, а мне нужны были листья. Все, что было, ушло за листья. У Майчели были капризы, а я за них платила. Вот ты смогла бы устроить, чтоб за Грань, в пещеру дикую, приволокли стол, два кресла, кровать, еще много чего… смогла бы, а? Да все дорогое, хоть во дворец ставь! Носильщики не вернулись… Чтоб их никто не искал – думаешь, мне это дешево обошлось?
Щука вновь махнула рукой. Нитха с трудом сдерживалась, чтобы не выдать своего отвращения.
– Все ушло, и гостиница ушла, – продолжала жаловаться безумная женщина. – Жабье Рыло… ну, остальные… сказали, что мне верить нельзя. Кое-кто меня хотел убить. Но другие заступились – и я здесь. Пугать здешних уродов – работа легкая. Они же не меня боятся, а Жабьего Рыла! Его все боятся… он везде-везде– везде…
В глазах женщины вновь засверкало лихорадочное веселье.
– Да я тебе про него такое скажу – обхохочешься!
Щука нагнулась к уху девушки и доверительно, словно подружке, произнесла одну фразу. В этой фразе не было смысла, она была полной чушью, и для Нитхи это мгновение стало вершиной царящего в проклятой хибаре безумия.
Шершень яростно свел брови: дурацкие шутки!
В грудь ему смотрела арбалетная стрела. А по ту сторону арбалета обнаружился Чердак, парнишка из шайки Айсура. От волнения паршивец так побледнел, что резче проступили шрамы на роже. Рядом с Чердаком торчал, поигрывая увесистой палкой, Айрауш – младший брат Айсура.
– Что за игры вы тут затеяли? – зло поинтересовался Шершень.
– Никаких игр, – объяснил Айсур, стоя в стороне, чтобы не заслонять арбалетчику мишень. – Дальше этой поляны твоя рыбка не поплывет.
– Не понял… – настороженно откликнулся Шершень, хотя все прекрасно понял. – Ты что, сам решил оттащить рыбку пиратам?
Ответ на этот вопрос разбойника не интересовал. Главным было то, что трое молокососов подписали ему, Шершню, смертный приговор. Плевать, зачем им это понадобилось, но теперь им нельзя допустить, чтобы атаман встретился с Жабьим Рылом и рассказал о предательстве.
