Император всего - Олдридж Рэй (бесплатные полные книги txt) 📗
Молодой человек выпятил подбородок с довольным видом.
Генч остановился перед первым из одетых в белые одежды искателей, протянул к нему тонкое щупальце и притронулся ко лбу искателя. Человек дернулся и окаменел.
На платформе судьи собрались вокруг специального табло. Они перешептывались вместе, указывая на табло, потом покачали головами.
Прошла минута, и Хемерте заговорила.
– Мне очень жаль, – сказала она, – ваше тело безупречно, но ваш ум поверхностный, негибкий, оторванный от ваших страстей. Вы самолюбивы, но не преданы вашим идеям.
Она сделала жест, и робот-охранник взял человека за плечо и увел.
Оценка кандидатов продолжалась. Из шести в белом только двое были приняты. Остальных в молчании увели прочь. Видимо, эти люди придерживались стоических правил поведения.
Генч потянулся к пухлой молодой женщине в лохмотьях. Она повернула к генчу свое личико с таким невинным видом, что Руиз был даже немного потрясен.
На этот раз судьи очень долго совещались, не в состоянии прийти к общему решению. Наконец Хемерте выступила вперед.
– Нам очень грустно, честное слово – это было жестокое и трудное решение, – сказала она. – Твое тело несовершенно, но тела можно заменять без всякого труда. Беда в твоем сознании. Ты страстная, ты разумная, интеллигентная от природы, у тебя есть энтузиазм и желание сделать себя лучше и делать лучшее, на что ты способна. Твоя беда в том, что ты никогда не была прекрасна и поэтому не научилась принимать поклонение.
Она наклонила голову и подождала, чтобы охранники-роботы взяли девушку. Но Хемерте все-таки не кончила свою речь.
– Все же ты такой многообещающий материал, что мы не можем просто продать тебя на невольничьем рынке. Вместо этого мы сделаем вот что: мы сделаем тебя прекрасной и вернем тебя домой. Когда ты решишь, что научилась всему тому, чему должна научиться, снова приходи к нам. Если, конечно, захочешь.
Когда роботы пришли, чтобы увести ее, она на секунду схватилась за руку старика с лисьим лицом, а потом ушла, в слезах и улыбаясь.
Старик шел следующим по очереди. Совет судей был краток, и Хемерте высказалась весьма определенно.
– Ты один из нас, – сказала она, улыбаясь.
Крупного молодого человека судили столь же быстро, но не положительно.
– Ты безрадостная скотина, – сказала Хемерте, – я поражаюсь твоей наглости и тому, что ты осмелился предстать перед нами.
Секунду он сидел в шоке. Но, когда механизмы схватили его в мягкие манипуляторы, он завопил и стал вырываться.
– Но ведь вы взяли старика – этого высохшего сучка, который… у которого не стоит уже сто лет, он сам не помнит, зачем живет.
Элегантное лицо Хемерте осветилось презрением.
– Неужели ты воображаешь, что способность человека любить зависит от состояния его желез? Тело его можно будет обновить. А вот твое сознание никогда не поднимется над его теперешним тупым состоянием.
Его увели роботы, а он все лягался и вопил.
Судьи обошлись с красивой молодой парой быстро, но более мягко. Хемерте сказала им, что они слишком молоды и вели жизнь наивысшего комфорта и блаженства.
– Все же, если вы когда-нибудь избежите рабской участи, вернитесь к нам. Может быть, вам не нужно ничего более, чем опыт, который вы приобретете, будучи рабами, для того, чтобы присоединиться к нам.
«Они приняли это очень храбро, – подумал Руиз. – И они вроде как приняли совет Хемерте всерьез. Они воистину были юны».
Генч притронулся к Фломелю, который отпрянул прочь и потом упал безвольно, как тряпка, когда генч коснулся его нервной системы.
Судьи, казалось, отпрянули от омерзения, лица их застыли от подавленной реакции на то, что они увидели.
– Нет, – сказала Хемерте, ничего не объясняя. – Но мы немного подождем, прежде чем отправим тебя на рынок. Обстоятельства всей твоей группы слишком необычны. Ты не просился в вечность добровольно.
Фломель передернулся и судорожно вздохнул, когда генч отпустил его.
Генч перешел к Мольнеху.
– Нет, – снова сказала Хемерте, но на сей раз она заговорила с хорошим чувством. – Твои страсти отличаются от наших. Если бы вместо Глубокого Сердца мы звались бы Глубоким Желудком, ты стал бы нашим правителем.
К удивлению Руиза, судьи долго совещались по поводу Дольмаэро. Но потом Хемерте, печально покачивая головой, объявила его неподходящим кандидатом на вечность.
– Ты был красивым молодым человеком и снова смог бы стать таким, и у тебя достаточно ума и духа, чтобы поселиться среди нас, но твоя верность уже отдана другому… и ты не можешь взять свое слово назад.
Низа прижалась к плечу Руиза, когда генч передвинулся к ней. Глаза ее расширились от страха. Руиз похлопал ее по руке.
– Не бойся, – сказал он, – это не больно и скоро кончится.
В ее лоб погрузилось щупальце, и она окаменела.
Судьи столпились возле экранчика, улыбаясь и перешептываясь.
– В отношении этой нет никаких сомнений, – сказала Хемерте, долго изучая данные. – Она совершенно приспособлена для вечности. Она всегда была чувственна, всегда была прекрасным существом. Ее культурная матрица завораживающе чужеродна. И у нее есть глубина чувств человека, который однажды уже умирал. Превосходно. Мы должны ее иметь.
Руиз почувствовал тошнотворную смесь облегчения и потери. Наверняка ее существование в Глубоком Сердце было бы для нее лучшей судьбой в сравнении со всем тем, что ее могло ждать. Гораздо лучше, чем ее первоначальное предназначение, которое состояло в том, чтобы играть феникса в труппе Фломеля, пока она не умрет множество раз. Это было лучше, чем смерть вместе с Руизом в какой-нибудь темнице Моревейника. Лучше, чем стоять на помосте невольничьего рынка, чтобы быть проданной в какой-нибудь третьеразрядный бордель.
Но она больше не будет принадлежать ему. И он был уверен, что она была способна на более широкую жизнь и интересы, он был уверен, что у нее были и прочие таланты, помимо постельных. Разве это не разновидность рабства – провести свою жизнь, совокупляясь в Глубоком Сердце? Неважно, какое бы глубокое удовольствие это ни приносило, в конечном итоге обязательно должна прийти пустота.
Генч убрал свое щупальце из Низы и подошел к Руизу. Он почувствовал холодный укол, когда щупальце пронзило его череп, и потом – ничего.
Когда он проснулся, это был медленный мучительный процесс. Он пытался вернуться в сознание, словно выплывал из какой-то темной вязкой жидкости.
Он открыл глаза и увидел, что он вернулся в свою не то комнату, не то тюремную камеру. Возле него сидела Хемерте, на ее элегантном лице было выражение глубокой озабоченности.
– Ты не сказал мне, что ты из Лиги, – сказала она.
Он кашлянул и прочистил глотку.
– Я вольнонаемный. По контракту.
Слабость собственного голоса напугала его.
– В любом случае, мы чуть не убили тебя. Старый генч задел послание-на-задание, и он утверждает, что оно вызвало к жизни смертную сеть. Почему-то она стабилизировалась, прежде чем успела взорвать тебя изнутри. Ты в сорочке родился, что остался в живых. И у меня нет объяснения этому.
Руиз снова кашлянул.
– Сеть стирается и слабеет, – ответил он.
Непонимание отразилось на ее лице.
– Ну, что бы там ни было. Во всяком случае, мы хотим тебя. И женщину тоже. Вас обоих.
– Зачем же это я вам нужен?
Хемерте странно посмотрела на него.
– А ты не знаешь? Ты разве вообще не способен заглянуть в себя? У тебя странный и богатый разум, Руиз Ав. У нас в Глубоком Сердце нет никого похожего на тебя. Ты сексуалист, чувственная личность, но ты и стоик. Ты развратник – и спартанец. Ты занимаешься любовью и приносишь смерть с одинаковой ловкостью. Ты наиболее интересный из всех, кто пришел к нам, ты подлинная тайна.
Кое-кто из нас боится тебя. Эти готовы были убить тебя, пока ты лежал без сознания. Они говорили, что ты разнесешь по всей нашей общине раковые клетки нигилизма, которые развратят и съедят нашу общую душу. Но большая часть наших единомышленников хотела бы у тебя поучиться. Приходи к нам, и ты никогда не останешься один.
