Планета катастроф - Лаумер Джон Кейт (Кит) (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
А вот и следующая картина. На сей раз ярко разукрашенная лодка пристает к длинной пристани, у лодки короткая мачта и открытая палуба с маленькой рубкой. Мужчина на палубе радостно машет тем, кто ждет его на берегу. Лодка причалила, на пристань перебросили трап, и матросы пошли по нему, ведя какое-то чудище, похожее на плененную гориллу. Потом мой взгляд поймал бледное, широкое лицо, быстрый взгляд ярко-голубых глаз. Это было лицо человека, но волосатого, как зверь, и руки ему связали на животе.
Когда и эта картина угасла и зажегся свет, я лихорадочно стал шарить по карманам в поисках сигарет. Карманов в моем одеянии не было, к тому же я не курил уже несколько недель. Я посмотрел на Риссию:
— Когда все это происходило? — мой вопрос прозвучал нервным шепотом.
— Где это было? Что это вообще такое?
— Это мой дом, — ответила она, — мой народ. — На лице ее было выражение безвозвратной потери, но голову она держала гордо.
Я прохромал в столовую, поднял крышку нашей «кухни» и схватил в руки бутыль с вином, которая появилась вместе с рюмками. Я выпил вино залпом. Это не очень помогло, но все же я выиграл несколько секунд, они были нужны моему мозгу, лихорадочно искавшему объяснение увиденному. Я обернулся: Риссия стояла за мной с озабоченным лицом.
— Теперь отдохни, Мэл, — сказала она.
— Прости, дорогая, но я уже столько отдыхал! Давай теперь поговорим.
— Я провел ее в гостиную, усадил в кресло, сел в соседнее. — Кино, что ты мне показывала… Где это все было — на Земле? Она удивилась.
— Конечно.
— Но где, в какой стране?
— В Гонвондо, здесь, — она указала рукой в пол.
— Да, но лед…
— Нет лед тогда. Красив мой Гонвондо.
— Ясно: Антарктида до ледникового периода.
— Мэл, как это давно? — Она смотрела на меня с беспокойством.
— Бог мой, я не могу сказать так сразу. — Я пытался вспомнить, что читал по данному вопросу. — Общепринятой считается цифра в несколько миллионов лет, по некоторым теориям, это несколько сотен тысяч лет, по другим — десять-двадцать тысяч.
— А что это — тысялет?
Минут пять ушло на то, чтобы объяснить ей нашу систему летосчисления. Она для наглядности загибала пальцы, и по щекам ее текли слезы. Потом вытерла их и сказала:
— Миллилет, тысялет — все равно. Все мертвый, давно.
— Это были твои предки?
— Нет, — она покачала головой, — мой народ, мой город назывался Ульмок. Я тут могу ездить на слон, ходить по улица, видеть небо.
— Каким образом?
— Здесь, Мэл, — она показала в сторону спальни.
— Спать. Там есть… крыша. Дышать глубоко, — она показала, как надо дышать, — спать.
Риссия прошла в спальню, а я — за ней. Прикоснувшись к чему-то на стене, что осталось для меня невидимым, она вызвала из-под пола плиту, над которой высился стальной полог, снабженный трубками.
— Лежи здесь, Мэл. Крыша закрывать, сонный воздух дышать — холодный. Спать долго.
— Но… зачем?
Ее удивил мой вопрос, но она ответила спокойно:
— Плохой время приходить, солнце — красный, небо — черный. Земля дрожать. Снег падать с неба, — она покачала головой. — Нет, Мэл, так много слов… подождать, я учить еще.
— Я все понимаю, продолжай.
— Мужчин, женщин, старый, я, — она ткнула пальцем себя в грудь, а я покачал головой:
— Не понимаю, но ты продолжай.
— Моя старик брать меня сюда.
— Уже вполне владеешь английским, — усмехнулся я. — Давай дальше.
— Много люди уехать в лодка, много тысяч лодка. Мой старик сказать — нет. Он бояться — не про себя, про меня. Он сказать: «Ты — спать, ждать», я ложиться здесь, прощаться, потом — темнота.
— Н-да, его можно понять. Эти лодки я видел, на них далеко не уедешь.
— Лодка другой, Мэл, большой-большой. Но он бояться про меня, много чужой земля; Холгота, Отукка, люди-звери.
— Понятно. Значит, ты попрощалась с отцом и вроде бы… умерла. — Я представил себе Риссию, лежащей в холоде и темноте много лет подряд, когда земля вращалась вокруг солнца, возникали и умирали культуры разных народов, а над ней вырастала толща льда.
— Нет, Мэл, нет умерла. Жива, однажды проснуться.
— А потом? — спросил я.
— Наверное, отец приходить скоро. Очень болен, долго болен. Дом говорить мне, что делать.
— Дом советовал тебе, что делать?!
— Да, дом. Очень мудрый, знает все. Говорить мне, делай так, скоро — здоровый. А отец…
— Наверно, ты его потеряла.
— Пойдем, — она повела меня в комнату с экраном, подошла к нише в стене, перед которой стояло кресло, села в него и заговорила на том языке, который я слышал от нее раньше и не понимал.
Глухой голос ответил ей, произнося все слова на одной ноте. Он говорил довольно долго, а когда кончил, Риссия сказала: «Акку» — и встала с кресла.
— Вот видишь, дом говорит: снег идет сверху, завтра — тепло, лед станет вода.
— Это у тебя собственная метеостанция?
— Дом знает всех вещей, Мэл, не наш дом, большой дом — там, — она указала куда-то пальцем.
— Он связан с другой станцией? Видимо, это объединенная справочная служба.
— Я не знай так много слов, Мэл. Не говорить больше сейчас.
— Ну хорошо, а что тебя разбудило?
— Лед уходить, вода сверху, — она показала на потолок.
— Так, значит, лед начал таять, и машины заработали, чтобы вывести тебя отсюда?
— Может, так, Мэл.
— Не обращай на меня внимания, девочка, я просто рассуждаю вслух. Итак, ты проснулась, сначала была больна, но потом поправилась. А дальше?
— Надо идти, искать старик. Взяла морской костюм, еда. Наверх — много льда, много вода, тяжело ехать на снегоход.
Риссия довольно долго рассказывала, как она добиралась до Америки, потом увидела огни Майами и пошла искать людей. Она их нашла, но никто не понимал ее языка. Все казалось ей странным — люди, здания, животные.
Она изголодалась, но без денег никто не хотел ее кормить. Но вот в один прекрасный день к ней подошел человек и заговорил на ее родном языке.
Она была счастлива, она пошла за ним. Но он, заведя ее в темный переулок, попытался схватить. Риссия вырвалась и убежала, а три дня спустя в другом темном переулке встретила меня.
— Мир тесен, — усмехнулся я. — А люди, которые пытались тебя схватить, имели на это основания?
— Нет, Мэл. Сначала я думать — хороший друг. Потом — душить меня. А я… — Она изобразила, как он схлопотал от нее кулаком в челюсть, потом коленом в пах. — Я убежать.
— Молодец, девочка. Но послушай, ты должна хоть примерно знать, кто они такие. Кто такой Сэтис? Тебе что-нибудь говорит эта фамилия?
— Нет, Мэл, неизвестный люди.
— А говорят по-твоему.
— Говорят странный, — она кивнула очень выразительно. — Но я понимал.
— Ну хорошо. Я вижу такую связь событий: мой знакомый моряк был в Антарктиде, он клялся, что какие-то безликие люди преследовали его и саботировали работы, которые там велись. А ты говоришь, язык у них такой, как был здесь в древние времена. Почему они преследовали меня? Наверное, из-за монеты, которую я им показал в Майами.
— Монеты?
— Да, золотой такой кружочек, — пошарив в ящике стола, я нашел что-то вроде карандаша, клочок бумаги и нарисовал монету такой, как я ее запомнил.
Риссия яростно закивала головой; этому она научилась у меня.
— Это грипс, это для… — она замахала руками, не в силах объяснить назначение денег на своем английском.
— Моряк сказал, что нашел монету в постройке, вмерзшей в лед, — продолжал я. — Сэтис тоже ее узнал. Его приятель обменял мою монету на другую; до сих пор не могу понять, для чего.
— Да, да! — Риссия была взволнована. — Монета как кольцо, Мэл, он приводить его к тебе!
— Что ты хочешь сказать?
— Мэл, умный люди, мой народ, так делали, — она искала слова. — Ты, я, кольцо — вместе.
— Это что — волшебство?
— Кольцо для женщина, давать мужчина. Манит мужчина к женщина.
— Ты это можешь и без кольца.
— Сэтис иметь то же в монета. Дать тебе, звать его к тебе.
