Генерал-майор - Посняков Андрей (книга бесплатный формат .txt, .fb2) 📗
Интере-есно… Неужели это… немой? Или, точнее, тот, кто таковым притворялся. Кто похитил у художника Митеньки эскизы египетского браслета, кто потом заказывал эти браслеты, точно такие же, какие заказывались по велению великого князя Константина! Неужели…
– Та-ак… Ты что же, говорил с ним?
– Спрашивал, мало ли, не нужна ли рыба? – Ерема обиженно засопел и шмыгнул носом. – А он… Он меня – нехорошим словом. Погнал: иди, мол… Глазищами этак зыркнул… А за поясом-то у него – пистоль!
Глава 4
Низкое петербургское небо давило, теснило душу. Мерзкие свинцово-серые тучи обложили все вокруг, цеплялись за крыши, исходили мокрой снежной крупой. Под ногами противно чавкала грязно-коричневая снежная жижа, проезжавшие мимо извозчики запросто окатывали прохожих холодным душем из луж. Оттепель, пожалуй, самое угрюмое время в Санкт-Петербурге… Не считая осени. Весна, правда, тоже не очень, а лета, по сути, вообще нет!
Мерзость кругом, мерзость! И еще этот вечный ветер, дующий с Невы. Ах, что за гадость, ну вот бывают же места, для человеческого существования не приспособленные! Особенно зимой. Продуло, промочил ноги – и ходи, носом хлюпай.
Прижавшись к ажурному парапету набережной, Давыдов пропустил очередного извозчика. Хотя нет, это все же был чей-то выезд, коляска с поднятым зеленым верхом, запряженная парой гнедых… Эх, в Москву бы сейчас! Там в этакую-то пору все ездили на санях. По морозцу легкому, по снежку! По белому хрустящему снежку, а не по этой чавкающей серо-бурой дряни.
Да уж, погоды-то на Москве обычно стояли куда как лучше! Лето – так лето, зима – так зима. А здесь вообще не пойми что. Да и суета кругом… И народец… Тот еще народец! Чванливый, сам себе наособицу… Ага, вон, опять карета… Не простая, с форейторами. Видать, какой-нибудь лопающийся от собственной важности столоначальник мчит себе по делам или по какой личной надобности. Снова повозка… Много в Петербурге чиновников-бюрократов, много военных, моряков. Что и говорить, столица и первый в России порт!
Здесь царь-государь, здесь двор, центр политики, модные салоны! Ресторации – не чета московским, хотя и там, бывало, заедешь, так только к утру и выберешься! Москва все же как-то провинциальней, родней. Улочки кривоватые, яблоневые сады, дворики – душа! А вот Санкт-Петербург какой-то бездушный. Оплот чиновничьей рати. Столица. Город без души и сердца.
И тем не менее наезжать сюда Денис Васильевич очень любил! Нет, жить бы не смог, но вот так, наездами… Здесь молодость прошла в лейб-гвардии! В казармах! Здесь первые стихи, друзья… Ах, друзья! Друзья-товарищи… Кузен Сашка – Александр Львович, Василий Жуковский, князь Львов… Да мало ли! Ради них Денис сюда и ездил… И еще по книжным лавкам любил походить, хоть и не дешево давалось гусару сие увлечение: хорошая книга стоила рублей пять, а то и все десять! Правда, в некоторых местах можно было сторговать и за три. Но все равно дорого! За три-то целковых можно было три фунта чаю купить. Или пять фунтов кофе. А уж мяса, говядины – вообще на неделю. Да, да… Петербург – это не только ветер, и сырость, и погодка мерзкая… Это – друзья, это общение, встречи… и книги.
Свернув с набережной Мойки на Гороховую, Давыдов невольно замедлил шаг, подходя к широкому Адмиралтейскому проспекту. Здесь, на углу Гороховой и Адмиралтейского, в красивом доме, выстроенном по проекту знаменитого Джакомо Кваренги, Денис останавливался еще в ранней юности, когда поступал в кавалергарды. Ах, были же времена…
Вот и сейчас при взгляде на красивейший, с десятью белыми колоннами портик Денис Васильевич ощутил все то же волнение… и легкую грусть. Увы, года проходят… В то время, лет десять назад, в этом доме, принадлежащем генерал-прокурору и государственному казначею графу Александру Самойлову, жил его племянник – Сашка, Александр Львович Давыдов. Впрочем, он сейчас здесь живет… У него-то по приезде в Санкт-Петербург и остановился Давыдов… Совсем так же, как в старые добрые времена.
Черт! Снова чуть не обрызгали. Опять та коляска с зеленым верхом… Или просто похожая? Да нет, та же. И кучер в армяке, в низко надвинутом на глаза треухе, и та же пара гнедых. Ишь как кучер-то глазищами зыркнул… Следит? Интересно, кто там, в коляске? Жаль, не рассмотреть…
Кстати, тогда, в сентябре, под Москвой, так же вот появилась такая же коляска… Появилась как раз вовремя! Правда, без верха, но тоже пара гнедых. Господин Ураковский, знакомый, как раз проезжал мимо… Всех до Москвы и довез. Честный человек оказался, да и не было никаких оснований подозревать его в непорядочности. Просто он так на Танечку смотрел… та-ак… Что ж, юная артистка Танечка Иванова нравилась очень и очень многим, и оттого, похоже, была счастлива. Да и вообще сама себе на уме. Ах, Танечка, Танечка…
Кивнув отворившему двери парадной лакею, Денис поднялся на третий этаж по широкой мраморной лестнице, устланной темно-красной ковровой дорожкой. Подошел к парадной двери, отделанной позолоченной бронзой, потянул за шнурочек звонка… Вышколенный слуга в темной ливрее отворил дверь, поклонился, принимая от Дениса вымокший плащ, шляпу и зонтик. Да уж, без зонтика никто в Петербурге на улицу не выходил… или без трости. Без зонта или трости вообще считалось непорядочно как-то, не комильфо. Так уж было принято в столице.
Пройдя в отведенные ему покои, Денис сменил сапоги на мягкие турецкие туфли и, накинув шлафрок, уселся в глубокое кресло. Заказав слуге чай с булочками, принялся листать недавно приобретенную на развале книгу – Жан-Жак Руссо, «Эмиль». О воспитании детей. Естественно, на французском. Правда, что-то не читалось совсем… Может быть, оттого, что погода за окном была такая дрянная, а скорее… скорее всего потому, что вспомнилась Танечка и их последнее свидание на речке, на лодочке, в теплом подмосковном сентябре…
Ушлый мальчишка Ерема, углядев покачивающуюся на речной волне лодку, тут же помчался к ней, сверкая пятками. Правда, сразу в челнок не полез, а, дожидаясь господ, во все глаза пялился на купающихся. Те особого внимания на парня не обращали, веселились себе да собирали хворост на костер.
– Вот ведь, у людей праздник. – Опираясь на руку Дениса, Танечка уселась в лодку. Все так же на корму, забрав подол платья выше колен и вытянув ноги. Модную шляпку свою она в этот раз не надела, пепельные волосы так и оставались распущенными, падали по голым плечам. А как сияли изумрудно-зеленые очи! Нет, не глаза – звезды. И все так же таились в них нахальные золотисто-желтые чертики.
– Я могу и на весла… – высказал было Ерема.
Денис подумал и, согласно махнув рукой, переместился на корму – поближе к своей пассии. Уселся, не стесняясь, обнял девчонку за плечи и, чмокнув в шейку, обратил взгляд на парня:
– Да острова-то твоего далеко?
– Да недалече! – Отрок шевельнул веслами, направляя суденышко на середину реки. – Пять верст. По теченью-то доплывем быстро.
– Хорошо, – глянув вокруг, согласно кивнул Денис. – А то уж холодать скоро начнет. Вечер, однако.
Танечка хмыкнула:
– Так ведь теплынь!
– Теплынь-то теплынь. Так ведь все же не лето.
– Вот уж точно, барин, не лето. – Ерема тряхнул головой, скидывая упавшую на глаза белобрысую челку. – Ничо! Там у меня дровишки-то приготовлены. Костер разложу… А в шалаше, говорю ж, печка есть.
– Не шалаш, а целый дворец! – рассмеялась девушка. – Итальянский палаццо. Ну надо же, с печкой. Что у тебя там за шалаш такой?
– А, барышня, увидите! Вот скоро доплывем…
Вечерело, но смеркаться еще не начинало, еще оранжево-золотистое закатное солнышко только-только повисло за деревьями, протянув по реке дорожку. Небо оставалось все таким же светлым, как и днем, и все так же было тепло, но уже не жарко.
Однако же опытный воин Денис Васильевич Давыдов прекрасно понимал, что все это впечатление обманчиво. Не лето уже, осень, сентябрь. Как только солнце сядет, темнота наступит незамедлительно, не успеешь и глазом моргнуть. А вслед за темнотой придут и холод, и мрачная сырость, и…
