Тонкая наладка системы (СИ) - Федина Юлия Александровна (читать книги без сокращений .TXT) 📗
— Она была даже не принцессой, а ангелом, живущим на лунах Йего. И как положено ангелам, спустилась ко мне со звезд….
Эта фраза всплыла откуда-то из глубин прошлого. Неужели, он когда-то готовился рассказывать своему ребенку о том, как мама с папой познакомились? Уже и не вспомнить. Хотя…. Ведь дети всегда об этом спрашивают, верно? Только тогда это была бы сказка с обязательно счастливым концом. Теперь такой финал невозможен.
Теперь у него получилась история про то, что Сила — очень странная штука. Сначала она показывает прекрасное далеко за гранью горизонта, и рисует путь туда. Но тут же преграждает путь пропастью, подводит к обрыву, чтобы ты оценил опасную красоту бездны. Сбрасывает того, кто не испугался и не отошел от края, и не смягчает удар, чтобы знал вкус собственной крови. А потом снова показывает то, что за горизонтом. И так по кругу. Сила ломает, чтобы сделать сильнее. Забирает все, чтобы затем преподнести что-то подарком, взимая плату авансом. И забывает спросить, нужен ли тебе этот подарок. Бьёт, а потом ещё плату берёт. Не пускает смерть к тому, кто о ней мечтает. И просто покидает того, кто сделал шаг назад. Все оттого, что в Великой Силе нет, и не может быть равновесия, к которому так стремился Орден. Потому что равновесие останавливает не Силу — саму Жизнь. А Жизнь — очень злая штука. Ты можешь отдать всё и остаться ни с чем. Можешь достичь желанного, но потерять главное. Добраться до цели, когда она тебе уже не нужна. Жизнь услужливо прокладывает тебе путь благими намерениями и обязательно приведет тебя к краю. Потому что Жизнь — сиречь и есть Сила. И плата за нее — смерть. Но падение — отнюдь не конец, потому что теперь у упавшего нет иного пути, кроме как подняться. Жизнь заставляет тебя действовать. Иногда, не думая даже о собственном существовании. Потому что, если не смог сделать сейчас, то завтра может и не настать.
В общем, страшная получилась сказка. Лея смотрела на отца широко открытыми, но сухими глазами. Плакать хотелось, но слез отчего-то не было. Наконец она резко, словно боялась, что не решится, спросила:
— Сколько ты можешь находиться без шлема?
— Пару минут.
— Так мало?….
— В медитационной камере могу больше.
— Тогда пойдем туда, пожалуйста.
— Там вместо воздуха специальная газовая смесь. Это небезопасно для вас.
— Я хочу видеть лицо отца, а не маску.
— Хорошо. Но не более трех минут.
Створки камеры Дарт Вейдер оставил открытыми, снижая концентрацию лекарств до безопасного для детей уровня. Сам чтобы не закашляться или не застонать, ушел в потоки Силы, где увечное тело не столь важно. От чего чуть отвлекся от материальной реальности. И вздрогнул от неуклюжего прикосновения к шраму на щеке. Поцелуй получился порывистым и неловким. Чуть смущенно сделавшая шаг назад Лея еле заметно шевелила губами. Чего это она? До ста восьмидесяти считает, что ли? Люк за ее спиной замер как статуя. Словно гипнотизирует: аж пот от напряжения на лбу выступил. Вейдер не без удивления вдруг обнаружил, что его лишенную защиты голову окутывает кокон из подозрительно светлой энергии.
— Спасибо, сын.
Люк покраснел, потерял концентрацию, и кокон рассыпался.
Лорд неторопливо начал водружать шлем на место. Стабильность своего состояния демонстрировал или берег ощущение прямого общения с детьми? Он и сам не знал.
— Ну, все, молодежь. Теперь спать. Завтра утром занятия по общей силовой подготовке.
— Заниматься с нами будешь ты?
— Пока да. Базовые навыки одинаковы, к тому же у меня есть некоторые представления о подготовке джедая. Потом специализацией займется повелитель и кто-нибудь из джедаев.
— Надеюсь, кто-нибудь — это не Кеноби?
— Я тоже надеюсь. У тебя-то к нему какие претензии?
— Того, что я увидел под твоим шлемом, недостаточно?
— Не знаю. Наверное, у меня слишком ситхский взгляд на отношения «учитель-ученик».
— В смысле, всегда можно успокаивать себя мечтой о том, что когда-нибудь грохнешь наставника?
— Типа того.
— А если хочется прямо сейчас?
— А сила воли на что?
Глава одиннадцатая
В челноках премиум-класса ей еще летать не доводилось. В огромное мягкое кресло, в котором поместилось бы трое таких, как Джинн, очень хотелось забраться с ногами, но она постеснялась. Императорский борт, все-таки. А вот вейдеровский сынок заскочил в салон легко и непринужденно. Вот ведь, что значит папенькин сыночек, неприязненно, но завистливо подумала Джинн. Точнее, очень постаралась подумать именно так. На деле же все равно заулыбалась голубоглазому блондинчику во весь рот.
— Батя, дед, это Джинн, и у Ларсов спрятал ее я. Идея вышла не ахти, но на Татуине-то она оказалась из-за ваших хитроумных планов и без всякого ее согласия. Сейчас она… Ей нужна помощь.
— Мнение девочки ты спросил? Она — создание идейное, не факт, что готова принимать нашу помощь, — недовольно пробасил ситх, усаживаясь рядом с сыном.
— А это повод отказывать человеку в помощи?
— Это смотря о ком — о себе или о других, ты думаешь в процессе оказания помощи.
Смотреть на отца с сыном оказалось больно и радостно одновременно. От них шло тепло, которое не зависело от слов. И этот зажравшийся ситхов имперец будет потом трендеть о том, что у него никого нет?! Да будь у нее нечто подобное, она не привередничала, а защищала бы это изо всех сил. Может, лорд именно это и делает: защищает то, что считает ценным, от голодной и завистливой шпаны вроде нее? С такой точки зрении на разгорающееся восстание она еще не смотрела. Мотивы защитников империи ее раньше просто не интересовали.
— Держи-ка.
Джинн и не заметила, как рядом с ней опустился император с термосом и чашками в руках. Принимать чашку из рук того, кого все ее друзья и знакомые считали сумасшедшим, было боязно, но отказаться — неловко.
— Понравился парень? — неожиданно хулигански подмигнул ей желтый глаз старикана.
— Еще чего! — поняла, что позорно краснеет, Джинн.
— Правильно. Хороший мальчик, — старикан (называть сидящего рядом человека императором даже мысленно язык не поворачивался) пододвинул к ней вазочку с печеньем.
— Во-во! А у меня две ходки по малолетке, и третья светит с совсем недетским сроком.
— Последнее, еще не факт. Тут перемирие с Альянсом намечается. С соответствующей амнистией.
— Врете. С чего бы вдруг? — отодвинула от себя пустеющую вазочку Джинн, но не иначе как приток сахара в мозг подсказал объяснение. — Вербуете?
— Зачем? До этого тебя вполне успешно использовали в темную.
— Кренник?
— Скорее Вейдер. А перед этим сесвеннские и ботавуйские банкиры.
— Кто?!
— Об этом тебе лучше директор Кренник расскажет.
Перед девушкой появилась следующая вазочка. Теперь с пирожными.
— Зря я его на Скарифе не пристрелила! — сообщила Джинн спине поднявшегося с места императора, облизывая крем с пальцев.
— Допустим, не ты, а твой приятель, — не оборачиваясь, отозвался ситх.
Подчиняясь его властному жесту, следом поднялся и Вейдер. Едва оба скрылись за перегородкой, Люк перепрыгнул на место рядом с Джинн.
— Аккуратней, вейдеренок. Там твой папаша небось императору уже истерику закатывает: «Ты чего, старый пень, творишь?! Чтоб духу этой бандитки рядом с сыночком не было!»
Бас лорда в исполнении Джинн получился непохожим, но забавным. Засмеялись оба.
— Ты что ль бандитка?
— А то ж!
— Батин доверенный человек, Боба Фетт, тоже не из корускантских аристократов, так может еще обойдется.
Люк придвинулся поближе к вазочке с пирожными. Когда у нее показалось дно, шатл опустился на посадочную палубу.
У трапа их встречал директор Кренник. На традиционную церемонию приветствия императора ушло несколько минут, в течение которых Джинн растерянно топталась за спиной Палпатина. Обгонять хозяина галактики, даже по ее очень далеким от придворного этикета понятиям, неприлично. А выглядывая из-за спины, она чувствовала себя так, будто это и перед ней тоже преклоняет колено грозный персонаж ее детских страхов Орсон Кренник. С одной стороны, прикольно. Но с другой — неловко, как-то.
