Отряд обреченных - Гарднер Джеймс Алан (бесплатные полные книги .txt) 📗

Кстати, а сколько этих самых средств имеется в моей «аптечке»? Как бы там ни было, их точно не хватит, если мне суждено провести на Мелаквине всю жизнь. Когда у меня следующая менструация? Через двенадцать дней — если стресс последних часов не нарушит химию организма, что весьма вероятно.

Внезапно луна в небе показалась мне более зловещей, чем была на самом деле.

Тем не менее это была белая луна, что уже само по себе хорошо — эти ночные светила нейтральны и официальны. Люди, рожденные под белой луной, умеют молчать, не испытывая потребности без конца чесать языком.

Хотя, если уж на то пошло, люди, по большей части, рождаются не под лунами, а под крышами. И проживают свою жизнь тоже под крышами, по вечерам задергивая занавески из опасения, что сияние луны может подействовать им на нервы.

Мне нравится лунный свет. Даже если он не белый.

Лунный свет милосерднее солнечного — когда смотришься в зеркало.

ВНИЗ С ОБРЫВА

У моих ног лежало тело Чи. Я пристегнула его шлем на место, чтобы за воротник не попали жучки и трава, пока я тащу тело по лугу. Нужно ли снова снять шлем, прежде чем столкнуть Чи в озеро? Если похороны в море — религиозный обряд, может, важно, чтобы тело вступало в непосредственный контакт с водой. (И следовательно, с рыбами, которые будут обгрызать плоть, а потом плавать во мраке обглоданной грудной клетки, точно между веточками коралла.)

«Глупо, Фестина, тянуть дальше, — упрекнула я себя. — Прояви твердость и сделай то, что должна».

Я оторвала взгляд от луны и потащила адмирала вниз по склону. Чтобы не упасть, приходилось хвататься за траву.

Лопух. Крапива. Чертополох.

Мне не нравилось, что вокруг растет так много колючек, однако костюм был прочный, точно кольчуга, устойчивый к любому внешнему воздействию. Чи был защищен, я была защищена, и сила тяжести работала на нас; поэтому мы продолжали спуск по склону утеса — я на своих ногах, волоча адмирала, лежащего на спине головой вперед.

Одновременно я тащила и Тугодум: пусть даже с некоторым опозданием, он все же способен подать сигнал тревоги, а это лучше, чем ничего. Теперь у меня нет напарника и некому прикрывать мне спину.

Когда спуск окончился, трава внезапно уступила место узкой полосе берега, усеянной кусками дерева, раковинами моллюсков и полусгнившей рыбой. Запах бил в нос, поскольку здесь, под прикрытием высокого обрывистого берега, ветер совсем не ощущался. На берегу океана или моря пахнет солью; а вот на берегу пресного водоема…

Поскольку адмирал был здесь в безопасности, я позволила себе немного отдохнуть, сидя на прибитом к берегу бревне: восстановить дыхание, прислушаться к плеску волн, обдумать, застегивать на Чи шлем или нет. В шлеме он будет держаться на поверхности — воздух внутри костюма не даст ему утонуть, защищая жизнь, которая уже угасла. В этом случае его быстро прибьет к берегу. Наверно, следует снять шлем и засунуть внутрь костюма камни, чтобы тело погрузилось.

Это то, чего он для себя пожелал бы? Или нет? Я не знала. Ужасно не хотелось принимать решение.

Может, я просидела бы на бревне еще очень долго, если бы из озера не всплыл стеклянный гроб.

СТЕКЛО

В лунном свете было видно, что гроб поднимается медленно и во все стороны от него по воде расходится рябь. Его поверхность, блестящую, точно зеркало, усеивали капли и струйки воды; от их сверкания невозможно было разглядеть, что находится внутри. Точно лебедь, он плавно заскользил по воде и остановился, уткнувшись в берег всего в двадцати метрах от меня.

Я задержала дыхание; гроб открылся. Женщина, лежащая в нем лицом вниз, поднялась и вышла на песок.

Обнаженная женщина, прозрачная и бесцветная, сквозь нее можно было видеть слегка искаженный стеклом берег.

Она была моего роста, но выглядела словно статуэтка «арт деко» [2]. Все в ее облике казалось приглаженным и стилизованным — длинные ноги, стройное туловище, лицо с высокими скулами. Волосы на самом деле выглядели не как волосы, а лишь как намек на них: гладкая стеклянная копна, не распадающаяся на отдельные пряди. Это в равной степени относилось и к искусной имитации волос на лобке — ничего столь приземленного, как настоящие гениталии.

Что она здесь делала? Как могла столько очевидно нереальная женщина существовать на планете с самыми настоящими червями, бабочками и зуйками? Она не принадлежала этому миру, и это вызывало острое ощущение тревоги.

Чужая — и такая прекрасная, что это заставило меня устыдиться недостатков собственной внешности.

Женщина шла по песку, как ходило бы стекло, если бы могло ходить, — плавно, сильно, смело. Мышцы рук и ног совершали отточенные и в то же время мягкие движения; может, то, из чего она была сделана, и напоминало стекло, но хрупким оно не выглядело. По-видимому, не заметив меня, она повернулась к гробу и прокричала что-то звучным низким голосом. Слова были на языке, которого я никогда не слышала, но, по всей видимости, послужили командой, и крышка бесшумно закрылась.

Именно в этот момент Тугодум наконец заметил женщину. В тишине ночи зазвучал сигнал тревоги: «Би-ип, би-ип, би-ип!»

Женщина повернула голову и… увидела меня. Свет полной луны позволял разглядеть, как она распахнула глаза и открыла рот.

— Приветствую тебя, — сказала я, выключая Тугодум. — Я разумное существо, принадлежащее к Лиге Наций. Прошу тебя проявить ко мне гостеприимство.

С криком ужаса женщина отвернулась от меня и бросилась к своему гробу.

ПОГРУЖЕНИЕ

Когда женщина добралась до него, крышка была по-прежнему закрыта. Это не остановило ее — незнакомка забралась наверх и принялась колотить по зеркальной поверхности. Стеклянные кулаки с резким звоном ударяли по стеклянной крышке, но гроб не открывался, несмотря на все усилия. Он медленно скользил по воде, и женщина вцепилась в него, выкрикивая непонятные мне слова, о смысле которых тем не менее было нетрудно догадаться: «Спасите! Спасите! Монстр!» Как еще она могла среагировать на чужестранку с фиолетово-красным пятном на лице, одетую во что-то белое и громоздкое? Гроб по-прежнему не обращал внимания на ее крики, со все возрастающей скоростью он удалялся от берега, оставляя за собой сноп брызг.

Мокрые стеклянные пальцы цеплялись за мокрую стеклянную крышку, однако поверхность гроба была слишком гладкой, чтобы удержаться на ней; и когда гроб начал погружаться, усилившийся натиск воды оторвал от него женщину. Кашляя, отплевываясь, она начала… тонуть.

— Проклятье, — пробормотала я.

Умеет ли она плавать? Может ли дышать под водой? Да и нуждается ли вообще в том, чтобы дышать? Если она и в самом деле из стекла, то пойдет ко дну, точно якорь.

— Черт побери!

Но я знала, что никуда не денусь — придется заняться спасением на водах.

АВАРИЙНАЯ РАЗБЛОКИРОВКА КОСТЮМА

Спасать ее в костюме означало верную гибель: вследствие отсутствия шлема он моментально наполнится водой и потащит меня вниз. Изрыгая проклятия, я сунула большие пальцы под одинаковые клапаны, защищающие кнопки аварийной разблокировки, и с силой нажала на них. Этого мне прежде делать не приходилось — нас обучали с помощью деактивированного снаряжения, чтобы избежать порчи ценного имущества. Сейчас, однако, костюм работал и оставался в таком состоянии еще ровно две секунды; этого времени хватило, чтобы пошире расставить ноги и вскинуть над головой руки.

Потом костюм сорвало с моего тела.

Распадаясь на части, он разошелся вдоль швов, которые можно было разглядеть разве что в микро скоп. Перчатки взлетели в небо, рукава отогнулись, словно банановые шкурки, оторвались на уровне плеч и разлетелись на клочки, унесенные силой взрыва. В нагрудной пластине имелся собственный запас взрывчатки, достаточно мощный, чтобы передняя половина костюма отлетела на расстояние пяти шагов передо мной, а задняя ушла в склон за моей спиной на глубину сантиметров в пять. Промежность освободилась относительно спокойно — мужчины, разрабатывающие защитный костюм, видимо, очень беспокоились о безопасности именно этого, самого ценного участка своего тела — что вполне компенсировалось взрывом, в результате которого штаны превратились в конфетти, засыпавшее побережье в радиусе десяти метров. Я осталась лишь в белых ботинках по колено и пропотевшем хлопчатобумажном белье, предназначенном защищать от потертостей.