Вернуться (СИ) - Валин Юрий Павлович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
На четвертый день ожидания даже вор заметно помрачнел. Наблюдение ничего нового не дало. Жо дважды видел одного и того же парня. Абориген бессмысленно слонялся вокруг дома, забирался на катамаран, но что там делал, разглядеть не удавалось. Возможно, просто дремал в тенечке. Ква и Хенку повезло больше: они видели и второго парня — чуть выше ростом и слегка косолапящего. Собственно, этих двоих видели еще в первый день, когда они вышли на небольшой долбленке навстречу лодке Катрин. Забрали они тогда хозяйку, и как в воду канула благородная леди.
— Странный дом, — бурчал Хенк. — Они себе здоровье погубят. Наш доктор всегда говорил: "Моцион — залог здоровья". А эти сиднем сидят, как жабы сонные.
— Может они, по ночам гуляют. При луне, — предположил Квазимодо.
— Кто ж в наших местах при луне гуляет?! — изумился проводник. — Разве что ты со своей рыжей. Так вам, понятно — вам закон не писан.
— Бывают и другие любители, хм... — вор в затруднении пошевелил растопыренными пальцами.
— Другие извращенцы, — подсказал Жо.
— Сам ты, такое слово, — без обиды сказал одноглазый. — Молодой еще, что ты в извращениях понимаешь? Тебе бы в свободный город. В Каннут, к примеру, или в Глор.
— От Каннута одни развалины остались, — напомнил Хенк.
— Ну, значит, в Глор. Там такие веселые местечки имеются. Тинтадж тоже город большой, но там, на севере, нравы посдержаннее. Впрочем, некоторые и здесь развлечения находят. Что, Хенк, та девка тебе больше не мерещилась?
— Не подковыривай, Ква. Говорю, видел, значит видел. Мелькнула черноволосая, хорошенькая. Там слева от дома, то ли колодец, то ли какие-то бревна от старого форта виднеются. Кусты заслоняют, но уж девицу от парня я всегда отличу.
— Ладно-ладно, — смилостивился вор. — Хоть десять девок. Как скажешь. Нашу леди ты бы сразу узнал. Что-то не показывается она. Эх, не ладятся у нас в последнее время дела, хоть ты тресни. Может, потому что мне новые зубы вставили? Как думаете, не сердятся боги, когда человек ими отнятое себе возвращает?
— С каких это пор ты на богов озираться стал? — удивился Хенк.
— Нет, если бы богов протезы раздражали, все бы стоматологи уже вымерли, — сказал Жо. — Их бы молниями поубивало. Или черным мором.
Квазимодо погладил щеку и вздохнул:
— Ладно, давайте спать. С утра опять на этот нечестивый дом глазеть придется. Вот же люди — нет бы высыпать всем гарнизоном на бережок, пивка выпить, на кораблике пройтись вдоль берега. Драку, в конце концов, устроить. Кого им здесь таится?
— Может, они за домом целый день-деньской в тенечке полеживают, — предположил Хенк. — А к реке не выходят, потому что аванков боятся?
— У, этих гадов здесь десятки, — немедленно воспламенился злопамятный Квазимодо. — Так и смотрят из воды. Я их мерзкие взгляды задницей чувствую. И ведь тоже странно — чего они набились в эту заводь? И ведь не охотятся, живоглоты. На нас только посматривают. Лодку и то не трогали — даром я чуть не обделался. Эх, сюда бы Ныра да отлаженный эвфитон — мы бы этим толстокожим такую войну устроили!
Заснул Жо под ворчание вора. Действительно, счетов к водным ящерам у Квазимодо скопилось неизмеримое количество.
С реки тянуло сыростью сильнее, чем обычно. Где-то за озером гуляла гроза. Доносились далекое погромыхивание. Лежать на охапке тростника было удобно, но, проснувшись, Жо уже не мог заснуть. Выспался. Еще три дня назад, стоило только сесть, как глаза неудержимо начинали слипаться. Сейчас усталость прошла. Только на душе тяжело.
Дежурящий Ква сидел у крошечного огня костерка, поглаживал топор, лежащий на коленях, смотрел на звезды. Свою рыжую, должно быть, вспоминает. На островках за протокой кто-то кашлял и заливался сатанинским хохотом. Что за тварь веселится, никто не знал, но к соседству весельчака уже привыкли. В реке раздавались всплески. Рыбы и прочие речные твари жили своей жизнью. Все как обычно — здесь, должно быть, тысячелетия жизнь не меняется.
Жо плотнее обхватил себя за плечи. Душно, влажно. Хочется нормальную одежду вместо протершейся и ставшей заскорузлой на швах кожаной рубашки. Глупость. Глупый мальчишка. Вот ты и в неведомой стране. Сквозь завесу грозовых туч пробиваются ненормально яркие звезды. Жужжат ненасытные москиты. Особенная трава, которой научили натирать кожу, отпугивает далеко не всех кровососущих. И впереди, кроме москитов, полусырой рыбы и одиночества, ничего-ничего не будет.
Не должна она была так делать. Так нечестно. Ушла, сказав на прощание два слова. Нечестно. Жо не плакса, но четырнадцать лет, всего лишь четырнадцать лет. Что человеку теперь делать? В сущности один остался. И вор, и Хенк, если вдуматься, совершенно чужие люди. Решат и уйдут в Каннут или еще куда-нибудь. Прихватят вещи. По местным меркам — настоящее богатство. Квазимодо достаточно практичен, чтобы сообразить, что возвращение к хвостатой жене — чересчур рискованная затея. Год пути — с ума можно сойти. Какие уж тут чувства.
Слезы — не что иное, как секрет особых желез, омывающий поверхность глазного яблока и конъюнктиву. Обладают дезинфицирующими свойствами. Позор-то какой в пятнадцать лет.
Жо стиснул висящие на поясе ножны. Ножа теперь два. Совершенно одинаковых. Но этот, что стискивают пальцы — ее. На прощание сунула не глядя. "Храни. Вылезем".
И это все, что можно было сказать?!
Сейчас в словах виделся второй смысл. Предостережение. Намек. Многозначительное прощание.
Ни Ква, ни Хенк, не произносили вслух, но на языке так и вертелось: всё, нечего ждать. Мертва. Убита и скормлена аванкам. Или всеядной дерьмогрызке. Пора уходить.
У, черт! Не готов. Ты не готов быть один. Весь последний год она была рядом. И мама была, конечно, и Мышка. Потом малыши. Но всех их нужно любить и защищать. А она тебя защищала. Даже когда жил у индейцев, ездил в город, бродил по лесу, учился самостоятельности, под рукой был мобильный телефон. Можно было позвонить ей, спросить совета. Бурчала бы, ругалась, но помогла. Как же теперь? Ты готов пройти этот мир в одиночку? Она ведь когда-то прошла?
Страшно. Такая даль. Четырнадцать лет сейчас совсем не кажется Возрастом. Одиноко. И что потом сказать маме? Даже если дойдешь. Где оставил Кошку?
— Слышь, Жо, — пробормотал, не оборачиваясь Квазимодо, — если не спишь, садись сюда, вместе травки попьем. Ночь сегодня грозовая. Дышится как через воду.
Мальчик присел у костра, взял протянутый вором котелок. Теплый горьковатый отвар приятно покатился в желудок. Рядом с поклажей, завернувшись в одеяло, посапывал Хенк.
— Спит, — одобрительно прошептал Квазимодо. — Привык к здешним местам. А у меня как какая перемена погоды — половина лица точно чужая. Стыдно сказать, губу вроде сделали, а как слюни текут, не замечаю. Ну, гроза так гроза. Небось, не в океане, в нас молнией боги не стукнут — мачты у нас не сильно высокие, — вор постучал себя по макушке. — Вообще-то засиделись мы здесь. От леди вестей нет.
Жо напрягся.
Квазимодо посмотрел на него, хмыкнул:
— Пей травку. Я говорю, засиделись мы. Еще три дня подождем и штурмовать этот дурной дом пойдем. Ты в штурмах участвовал? Вот и попробуешь. Не нравится мне это логово. Так бы и спалил. Но заглянуть внутрь, конечно, придется. Пощупаем этих парней-девиц. Жалеть нам их, собственно, не за что. Я в этих охранных хитростях ничего не понимаю, так что план атаки тебе составлять. Обдумай, как да что. А об остальном не заботься. До Медвежьей долины я тебя уж как-нибудь доведу. Не в первый раз, путь знакомый.
— Думаешь, Катрин уже...
— Я не колдун-волновик, чтобы по озерной воде гадать. Что-то у нее не получилось. Она ведь каждый миг зубами скрипела. Спешила. Ей ждать — хуже, чем ножом в кишки получить. Ну, через три дня разберемся, что там к чему.
