Стая - Гетто Виктория (лучшие книги без регистрации txt) 📗
– Сим подтверждается, что город Тирас берётся под руку Империи и обязан принести клятву верности Фиори. На территории города отныне действуют законы Атти Неукротимого, вводится равная ответственность перед законом для всех сословий, отменяется долговое рабство…
Восторженный рёв вознёсся, казалось, до самых небес.
– …Отменяется право первой ночи, барщина и оброк. Отныне каждый серв, простолюдин, подмастерье или ученик купца имеет право покинуть своего хозяина без выкупа, при отсутствии к таковому претензий у власти. Всем детям, начиная с семи лет, надлежит обучаться в школах со второго осеннего месяца и до второго весеннего месяца.
Вопли толпы стали ещё громче.
– Далее: никто не может быть наказан, казнён или убит иначе, чем по постановлению имперского суда либо приказу военных властей…
Восторженные крики стали тише, но не прекратились.
– И последнее: в связи с бедственным положением города командующий Восточным фронтом капитан Серг дель Стел принял решение о бесплатной гу-ма-ни-тар-ной… – глашатай произнёс незнакомое слово по слогам, – помощи. Главам городских кварталов, старостам окрестных сёл немедленно, в течение дня, подать списки всех жителей под их началом, в которых указать количество едоков в семье, их пол и род занятий. Попытка что-либо скрыть карается по законам военного времени казнью через повешение.
Шум толпы мгновенно затих, вновь воцарилось угрюмо-напряжённое молчание. Глашатай заторопился:
– После подачи списков обитателей согласно им главы семей и старшие смогут получить по этим записям продовольствие в обозе армии имперских войск по числу едоков из расчёта про-жи-точ-но-го ми-ни-му-ма…
Напряжение мгновенно спало, потом чей-то недоверчивый голос из задних рядов спросил звонким голосом:
– А расплачиваться чем? За еду?
Вперёд шагнул опять высокий военный:
– Ничем. Просто проследите, чтобы вас не обманули, и всё. Сказано же – гуманитарная помощь. Значит, бесплатная. И про мышей не забудьте. За них платим честно.
Народ стал переглядываться, перешёптываться, недоверчиво смотреть друг на друга. Но имперец продолжил свою речь, поясняя самым бестолковым и тупым:
– Список нужен, чтобы отметку сделать, кто уже получил, а кто нет. Это первое. Потом – надо знать, сколько продуктов дать. Много пока не можем, потому что, сами понимаете, большого обоза нет. Но по мешку муки на семью выделим, масла там, молока детишкам.
– Ха, мешок на семью! Да у меня детей пятеро, да брат безногий, и сноха безрукая. С ней рёсцы позабавились – пальцы отрубили, одни культяпки остались! И бабка, и дед парализованный! На сколько нам того мешка хватит, скажи, солдат? – Вперёд протолкался жилистый сухой мужчина с грязной бородой, но в чистой, хотя и старой, с заплатками одежде.
Выслушав пламенную речь, сержант Рорг спокойно парировал:
– Мука даётся из расчёта мешок в пятьдесят имперских килограммов на троих на неделю. Но сразу говорю: за воровство, за попытку продажи на рынке, за спекуляцию, за обман при составлении списков виновных в этом будем наказывать без всякой жалости. Империя строга, но справедлива: не воруй, не ленись, работай честно, и она к тебе со всей душой. Честному человеку бояться нечего. Работай только. Хочешь – на земле. Хочешь – на мануфактуре.
– Так земель у нас – раз-два и обчёлся! Всё равно придётся на поклон идти к лорду!
– Все земли лордов подлежат переделу. Это тоже закон. Далее – ни один лорд не имеет права заставить вас работать бесплатно, только за плату! Причём по имперским стандартным расценкам! Больше платить можно. Меньше – запрещено под страхом виселицы! – Голос сержанта прогремел последние слова, словно через усилитель.
Тишина на площади стояла гробовая. Где-то каркнула ворона, и тут же добрый десяток камней пробарабанил по тому месту, где сидела глупая птица. Чёрные перья разлетелись в разные стороны. Птица снова что-то сказала по-своему, но в следующее мгновение заткнулась навсегда – метко пущенный кем-то нож снёс ей голову. Метнулась тень, подхватила упавшую тушку, исчезла в переулках. И едва зрелище закончилось, сержант продолжил:
– Империя не бросит вас, поэтому просто живите, работайте и соблюдайте её законы. И, сьере, позаботьтесь о том, чтобы списки подали как можно скорее, дети ведь голодные…
Уговаривать разойтись никого не пришлось – с последними словами имперского солдата горожане ломанули с площади со всей скоростью, на которую были только способны после четырёх дней голодовки.
Рорг спрыгнул с помоста, с которого зачитывались указы нового правителя, но замер, потому что перед ним стоял оборванный мальчишка лет семи.
– Дяденька, а если я сирота, скажем? Кто за нас списки подаст? Или нам ничего не положено?
– Много вас? – Сержант мгновенно сообразил, что перед ним представитель городского дна. В войну появилось очень много детей, лишившихся близких. Мужчина присел на корточки, чтобы собеседник не задирал голову, положил ему руку на плечо, не обращая внимания на вонь и грязь лохмотьев, в которые тот был одет. – С тобой, парень, разговор особый. Ты прав – на вас бумаги составлять некому. И вряд ли кто этим займётся…
Мальчишка опустил голову.
– Но и голодными вас не оставят. Слово. Собирай своих и веди в лагерь. За ворота. Часовые станут спрашивать – скажешь, Рорг вас прислал. Запомнил? Главное – всех собирай. Никого не забудь. Понял?
Но мальчишка не уходил.
– А нас не убьют, дяденька? Чтобы мы не мешали? Обещаете?
Сержант даже побледнел – он ожидал чего угодно, но только не этого простого в своей жути вопроса.
– С ума сошёл?! Впрочем, на улице вас тоже не оставят умирать. Всех отправят в Империю…
– В рабство?!
Худое, до болезненности, плечо мальчишки напряглось, он приготовился вывернуться и припустить во все лопатки. Но рука солдата словно приклеила его к земле – как тот ни пытался, ничего не получалось.
– Тебя не учили, что старших перебивать, не выслушав до конца, плохо? В сиротский дом поедете, парень.
– А там – работать? Задаром?
– Учиться будешь. Получишь знания. Как вырастешь, сам выберешь – на землю тебе садиться, сервом быть, или на мануфактуры пойдёшь. Либо в армию. Я вот солдатом стал. И не жалею… – Рорг наконец отпустил мальчишку, выпрямился: – Запомни одно, парень: Империя своих не бросает! Так что верь ей – ничего больше с тобой плохого не случится!
Тот отшатнулся, но, видимо, в глазах мужчины было нечто, что заставило поверить недоверчивого, много раз обманутого мальчишку, потерявшего в бойне войны всех своих близких и родных.
– Я… пойду за своими, дяденька?
– Конечно, беги.
Парнишка сделал несколько шагов, потом оглянулся:
– Я вам верю, дяденька.
– Слово!
И уже из-за угла близкого дома донеслось:
– А мышей мы вам на целый фиори наловим! Обещаю!
Рорг невольно улыбнулся – золотой фиори, общепринятая монета в стране, составляла десять тысяч медных диби. По два диби за десять мышей…
– Как думаете, сьере Серг, всё будет хорошо? – Ираи с тревогой смотрит из окна на собравшихся жителей города, слушающих мои первые указы.
Я поднимаюсь из-за стола, за которым пью удивительно вкусную натту, неслышно подхожу к женщине, обнимаю со спины и скрещиваю руки на её животике, прикрытом тонким пеньюаром. Она благодарно прижимается ко мне спиной, удовлетворённо вздыхает. Почему такая вольность? Так вчера мы с ней всё-таки попили натту с пирожными. Как и следовало ожидать, наттопитие перешло в употребление напитков покрепче и закончилось тем, что меня изнасиловали. Ага! Естественно, с моего согласия. В постели доса дель Спада оказалась очень… ненасытной женщиной. И очень даже приятной во всех отношениях. А учитывая, что ни у неё, ни у меня очень долго не было партнёра, то кувыркались мы с ней всю ночь. Потом она приводила себя в порядок, а я писал распоряжения, после чего мы приехали в Тирос и продолжили.
Губы женщины распухли от бесчисленных поцелуев, глаза – шальные от счастья, ну и всё остальное тоже просто светится. От удовольствия и наслаждения. А ещё она ни словом не обмолвилась о продолжении наших отношений в будущем. Обычно мои подружки на Руси сразу после окончания процесса начинали делать многозначительные и прозрачные до стеклянного состояния намёки, а здесь – вот что значит разница в воспитании, окружающей среде и менталитете – ничего. Просто два взрослых человека доставили друг другу удовольствие по обоюдному согласию. Хотя, признаюсь честно, я бы не прочь как-нибудь вернуться и… Впрочем, сначала надо дожить до окончания войны…
