Гильдия - Голотвина Ольга (серия книг txt) 📗
Обычно в праздничные дни работа затихала, лишь два десятка наемников приглядывали, чтоб голытьба из округи не воровала доски. Но сегодня на берег должен был пожаловать король со свитой, а потому работа шла полным ходом. Главный мастер посулил рабам щедрый ужин, а свободным рабочим – добавочную плату за этот день… но чтоб при высоких гостях не то что беспорядка – даже кислых рож не было!
Поэтому под рукой у Батуэла сегодня было сорок наемников.
– Десятников ко мне! – рявкнул командир.
Вокруг расползался шепоток, расправлялись согнутые спины: новость облетала берег.
– Айвеш, прикажи запереть рабов по баракам, – хмуро распорядился сотник. – На мастеров это дело не сваливай, сам пригляди… не хватало нам удара в спину!
Пожилой наемник с бляхой десятника кивнул и удалился, на ходу сзывая своих людей.
– Тагиаф, вели открыть оружейную, раздай парням луки и арбалеты. Рабочим… ну, пусть они хоть по дубине возьмут, мало ли на верфи дерева! Никому не позволю стоять в стороне от драки!
– А если кто не захочет? – уточнил Тагиаф, лишь недавно ставший десятником.
– Что значит – не захочет? По уху его! Ты десятник или белошвейка? Учить я тебя должен? С новобранцами ты тоже цацкаешься?.. Ах, нет? Вот и перед этими нечего раскланиваться. Считай, что они – твои новобранцы… Эй, Фарибиш…
Тут сотник оборвал фразу.
Батуэл собирался отдать приказ, который мог сломать ему жизнь.
Чуть помедлив, он сказал четко:
– Выпрягайте коней из подвод. Опрокидывайте телеги, закрывайте вход с обеих улиц. Туда же бревна тащите, стройте завал – от дома к дому… мышь чтоб не пролезла!
Работа закипела. Батуэл был серьезным командиром и держал в сотне порядок.
Завал рос на глазах, и сотник позволил себе взвесить: что он поставил на кон?
Если гонца послал какой-то дурак-паникер… если мятеж – просто буйство подвыпившей толпы… если стража уже усмирила крикунов и шествие продолжает путь…
Что ж, тогда он, Батуэл, конченый человек. Не сотник, даже не десятник… скорее всего, каторжник, роющий дренажную канаву, стоя по пояс в трясине. Не один год придется плясать с лопатой вместо подружки! Ибо трудно ждать милосердия от короля, который, восседая на золотых носилках, проплывая над праздничным городом, вдруг обнаружит перед собой завал из бревен и досок, с которого в него целятся лучники…
Конечно, тут уж фантазия сыграла с Батуэлом скверную шутку. Разумеется, первыми явятся «щеголи», расчищающие путь для процессии. И лучников Батуэл успеет убрать. А вот прочный, на совесть сложенный завал в два счета не размечешь. Шествию придется остановиться и ждать, пока перетрусивший сотник освободит путь своему государю…
Страшная картина. Но, заслоняя ее, стоит перед глазами другая, еще ужаснее.
Разгромленные верфи, убитые рабочие, пылающие корабли. И грозное лицо Хранителя: «А что ты сделал, Батуэл Кожаная Перчатка, чтобы спасти имущество Трех Престолов, доверенное тебе? Ведь ты был извещен о мятеже!»
И тут уже пожизненная каторга, если не удавка палача…
Батуэл напрягал слух, стараясь сквозь шум работы на завалах услышать пение рогов, извещающее город о том, что шествие подошло к очередному храму.
Но вместо трубного рева сотник услышал крик наемника из третьего десятка, посаженного на крышу ближнего дома, чтобы высматривать врага:
– Они идут! Храни нас Безликие, они уже идут!
Казалось бы, трактирщику Юнфалу надо радоваться, когда в его заведении полно народу.
Но это когда за столами шумят веселые компании, жадно требуют мяса и вина, щедро сыплют медь и серебро. В округе живут в основном ремесленники, постоянные гости Юнфала. Они умеют поесть и повеселиться. Вот за такое нужно благодарить Безымянных!
А если в городе мятеж и таверна набита случайными прохожими, которые решили переждать сумятицу под крышей «Лепешки и ветчины»? Причем ни пить, ни есть они не собираются. У них и денег-то, пожалуй, нет: просто мимо шли…
Сидят, переговариваются негромко, словно боятся, что их услышит кто-то недобрый. Шепоток летает от стены к стене, разговор не разбирает своих и чужих: всех объединила общая тревога. Общее желание, чтобы смута передвинулась дальше. Все равно куда, лишь бы скорее выбраться из таверны, добраться до дому, до своей безопасной норки, без риска, что тебя по ошибке заберет стража, ограбит распоясавшийся уличный лиходей или просто накатит уличная драка, в каких особо не разбирают, где свой, а где чужой.
У трактирщиков не принято гнать взашей из заведения человека, который сидит и ничего не заказывает. Будешь выставлять на улицу всякого, кто, скажем, решил дождь переждать, – пойдет о таверне дурная слава: мол, хозяин – жмот негостеприимный.
Вот Юнфал и потчует гостей, скрывая под медовыми словами колкую неприязнь:
– Не проголодалась ли госпожа? Может, пирог с рыбой или парочку жареных голубей?.. Ну, если почтенная госпожа не голодна, так, может, ее сын чего-нибудь съест?.. Ах, это не сын, а муж?.. Умоляю простить мою ошибку, но кто бы мог подумать… Кто хам? Я хам? Разве я сказал хоть одно грубое слово? Не хотите еду заказывать – сидите так, мне не жалко… Эй, парень, а у меня свежее пиво! Хмельное, пенное, и налью почитай что даром – по медяку за кружку!.. Что, не надо?.. И то верно, кого я спрашиваю, откуда у тебя медяку взяться? Папаша, ты тут так славно устроился – может, тебе поесть принести?.. Нет?.. Ну-ну, сиди, раз тебе нравится мой потолок разглядывать… может, он у меня особенный, потолок-то… Добро пожаловать, молодой господин, место найдется! Будут ли распоряжения насчет обеда?
– Будут. Жареное мясо и вино.
Брови Юнфала приподнялись. Наконец-то нормальный посетитель! Молодой еще, совсем юнец, а держится властно, уверенно. Похоже, из знати. И одет не бедно…
– Отборная свинина, сочная, нежная! А вино такое, что и наррабанскому Светочу не стыдно к столу подать! – посулил Юнфал, радуясь, что хоть у кого-то сегодня кусок в горло полезет. Дай ему Безликие здоровья и аппетита, этому зеленоглазому красавчику!
Трактирщик повернулся, чтобы сбегать на кухню и распорядиться насчет мяса и вина… и понял, что обрадовался рано.
До сих пор неприятности плескались вокруг «Лепешки и ветчины», но в таверну не залетали даже брызги. Но теперь в трапезную по-хозяйски вошла самая настоящая, полновесная неприятность.
Посетители бочком-бочком придвинулись к стене, освобождая путь четверым парням, возникшим на пороге.
Старшим явно был лохматый детина с наглым взглядом и намотанной на запястье цепью.
Чуть позади него спокойно стоял крепкий, с проседью мужчина, в котором по осанке можно узнать наемника.
Рядом высился третий, годами помоложе и видом попроще. Этакий долговязый и жилистый крестьянский сын, из тех, что на медведя с рогатиной ходят.
Из-за плеча наемника выглядывал рябой молокосос с возбужденно горящими глазами, но его трактирщик и взглядом не удостоил, нюхом почуяв мелкую рыбешку.
Никакого оружия, кроме цепи у главаря, не было видно ни у кого из этой четверки. Но «не видно» еще не значит «нету».
– Кто такие? – шепотом спросил трактирщик у вышибалы, очень вовремя возникшего рядом.
– Люди Жабьего Рыла, – быстрым шепотом ответил тот. – За старшего – Потрох, у которого цепь…
– Да что им надо-то? – тихо изумился хозяин. – Я вроде дань исправно плачу.
Но компания, стоящая у порога, не соизволила даже поздороваться с хозяином. Так же холодно и презрительно оглядывали недобрые гости притихшую трапезную.
– Который длинный, того Орясиной кличут, – успел пробормотать вышибала, – а наемника я не знаю…
Тут Потрох соизволил открыть рот.
– Эй, Редька! – бросил он небрежно. – А ну смотри – который?..
Рябой молокосос с готовностью вылетел из-за спины главаря. Голос его срывался на визг от мстительной радости:
– Вон тот! Который в красной рубахе!.. Который у окна!..
– Цыц, – степенно оборвал его наемник. – Поняли уже.
