Галактика в огне - Савельев Игорь (первая книга .txt) 📗
– Тарик, оставь на время свои насмешки. Когда-то Великий Крестовый Поход должен был нести просвещение в самые дальние уголки Галактики, а теперь он боится знаний. Чем больше мы узнаем, тем больше возникает вопросов, а чем больше спрашиваем, тем больше понимаем, несмотря на все нагромождения лжи. Те, кто пытается нас контролировать, боятся книг.
– Итератор Локен, – рассмеялся Торгаддон, – ты меня просвещаешь!
– У меня был хороший учитель, – сказал Локен и снова вспомнил о Кирилле Зиндерманне и о том, что все знания и понятия, которым он привык верить, оказались настолько непрочными. – Дело не только в том, что Астартес грозит раскол. Меняется все: философия, идеология, даже религия – абсолютно все. Кирилл говорил, что Веку Раздора как раз предшествовала эпоха всеобщей слепой покорности. Мы пересекли Галактику, чтобы нести мир и просвещение, но причина наших неудач, возможно, в нас самих.
Торгаддон повернулся и положил руку на плечо своего друга.
– Послушай, скоро нам предстоит идти в бой на Истваане III, и, по донесениям от Гвардии Смерти, во главе вражеских войск стоят какие-то психомонстры, которые убивают криком. Эти существа стали нашими врагами не потому, что они читали не те книги или что-то в этом роде. Они наши враги потому, что так сказал Воитель. Давай на время забудем обо всем. Надо идти и сражаться. Это немного прояснит обстановку.
– А ты уже знаешь, входим ли мы в состав штурмовой группы?
– Воитель уже назначил отряды, входящие в штурмгруппу, и мы там есть. Похоже, что мы войдем и в состав общего наступления.
– Вот как? И это после всего, что произошло?
– Я тебя понимаю, но дареному коню в зубы не смотрят.
– Ну, по крайней мере, Десятая рота будет со мной.
Торгаддон покачал головой:
– Не совсем так. В штурмгруппу назначены не целые роты, а несколько разных отрядов.
– Почему?
– Потому что ему нравится удивленное выражение твоего лица.
– Тарик, будь хоть немного серьезнее.
Торгаддон пожал плечами:
– Воителю виднее. Сражение предстоит не из легких. Нас выбросят прямо над городом.
– А как насчет Локасты?
– Ты их получишь. Все равно Випуса, по-моему, невозможно удержать на месте. Ты же его знаешь: если бы его оставили на корабле, он бы тайком пробрался в посадочную капсулу. В этом он похож на тебя: хорошая драка помогает ему прочистить мозги. После Истваана все встанет на свои места.
– Хорошо. Я чувствую себя гораздо лучше, когда спину прикрывает отделение Локасты.
– Похоже, тебе и в самом деле требуется помощь, – усмехнулся Торгаддон.
Локен тоже не смог удержаться от улыбки, но причиной была не столько шутка Торгаддона, сколько то, что, несмотря на все неприятности, Тарик остался таким же, каким был – человеком, которому можно доверять, и другом, на которого можно положиться.
– Ты прав, Тарик, – сказал Локен. – После Истваана все должно пойти по-другому.
Центральный апотекарион сверкал стеклом и сталью кабинетов, примыкающих к круглому помещению главной лаборатории. В одном из них в ожидании выемки геносемени стоял стазис-резервуар с растерзанным телом капитана Одовокара, и при виде его Тарвиц ощутил, как по спине пробежал холодок.
Эйдолон миновал лабораторный зал и по выложенному плитками коридору прошел в раззолоченный вестибюль, где главенствовало огромное мозаичное изображение победного боя Фулгрима на Тарсусе, где примарх, несмотря на множество тяжелых ранений, одолел коварного эльдара.
Эйдолон поднял руку и нажал на один из цветных камешков, украшавших пояс примарха, а затем отступил назад, поскольку мозаичное панно отошло от стены, открыв освещенный проход и ведущую вниз винтовую лесенку. Эйдолон, сделав знак рукой Тарвицу следовать за ним, начал спускаться. В отличие от остальных помещений «Андрониуса», здесь не было никаких украшений, а голубоватое сияние, как увидел Тарвиц, исходило снизу, словно источник света находился под лестницей. Дойдя почти до конца лестницы, Эйдолон обернулся.
– Вот, капитан Тарвиц, здесь ты получишь ответ на свой вопрос, – произнес он.
Голубое свечение исходило от высоких, до самого потолка, прозрачных цилиндров, стоящих вдоль стен комнаты. Каждый цилиндр был наполнен какой-то жидкостью, а в ней плавали неясные тени. Одни отдаленно напоминали человеческие силуэты, другие были похожи на отдельные части тела и органы. Центральную часть комнаты занимали лабораторные столы, заставленные оборудованием и приборами, о назначении которых Тарвиц мог только догадываться.
Он прошел вдоль ряда цилиндров и с отвращением поморщился, увидев, что некоторые заполнены раздувшейся плотью, едва помещавшейся между стенок.
– Что это? – спросил он у Эйдолона, ужасаясь виду чудовищных колб.
– Боюсь, что моих объяснений здесь будет недостаточно, – ответил Эйдолон и прошел к проему, за которым открылась еще одна комната.
Тарвиц последовал за ним, внимательно вглядываясь в содержимое цилиндров. В одном он обнаружил тело, сложением напоминавшее воина Астартес, но это был не труп, а, скорее, еще не родившееся существо с расплывчатыми и не до конца сформировавшимися чертами лица.
В другом цилиндре заключалась голова с огромными фасеточными глазами, как у невиданного насекомого. Приглядевшись внимательнее, Тарвиц с тихим ужасом заметил, что глаза не были вживлены в голову, поскольку нигде не было ни одного шрама, а сам череп имел соответствующие им очертания.
Их здесь выращивали.
Тарвиц подошел к последнему цилиндру в ряду и в нем увидел колоссальный мозг с дополнительными долями, выступавшими как опухоли, и с отходящими от него гибкими трубками, по которым подавалась жидкая суспензия.
В следующей комнате было очень холодно, и вдоль стен выстроились металлические охладительные шкафы. На мгновение Тарвиц задумался об их содержимом, но затем понял, что совершенно не хочет этого знать, поскольку воображение уже нарисовало ему разнообразные уродства и мутации. В центре комнаты стоял один хирургический стол, но достаточно большой, чтобы на него можно было уложить любого из Астартес. Над столом с потолка свешивался набор всевозможных хирургических инструментов.
На поверхности стола располагались аккуратно вырезанные полоски мускульной ткани. Над ними склонился апотекарий Фабий, орудующий в темной массе плоти шипящими щупами и иглами.
– Апотекарий, – окликнул его Эйдолон. – Капитан хотел бы узнать о наших достижениях.
Фабий поднял голову, и на его длинном интеллигентном лице, обрамленном светлыми волосами, появилось выражение крайнего удивления. Глаза апотекария казались несколько неподходящими его лицу – маленькие и темные, они были так глубоко посажены, что походили на черные жемчужины. Фабий был в длинном, до самого пола, врачебном балахоне, и только пятна крови марали девственную белизну одеяния.
– Вот как? – сказал Фабий. – А я и не знал, что капитан Тарвиц принадлежит к нашей уважаемой компании.
– Он не принадлежит, – бросил Эйдолон. – Пока, по крайней мере.
– Тогда почему он здесь?
– Мои собственные изменения вышли наружу.
– А, понимаю, – кивнул Фабий.
– Что здесь происходит? – решительно спросил Тарвиц. – Что это за место?
Фабий приподнял одну бровь:
– Выходит, ты видел результаты усиления твоего командира, это так?
– Он стал псайкером? – спросил Тарвиц.
– Нет, нет, нет! – рассмеялся Фабий. – Ничего подобного. Способности лорда-командира явились результатом трахеоимплантации в сочетании с небольшим изменением генносеменного ритма. Сила лорда Эйдолона кроется в метаболических и химических процессах, а не в изменении психики.
– Вы внесли изменения в геносемя? – выдохнул шокированный Тарвиц. – Это же кровь нашего примарха… Если он узнает, чем вы здесь занимаетесь…
– Не надо быть таким наивным, капитан, – прервал его Фабий. – Как ты думаешь, по чьему приказу мы продолжаем работу?
– Нет! – не унимался Тарвиц. – Он бы не стал…
– Вот потому я и решил тебе все показать, капитан, – сказал Эйдолон. – Ты помнишь зачистку Лаэрана?
