Новый порядок - Косенков Виктор Викторович (прочитать книгу .txt) 📗
— А, — улыбнулся Леха. — Это, брат, тема важная. Чтобы эти суки боялись. Понял?
— Какие суки?
— Понятно какие. Эти.
Детям вообще свойственно вести исключительно бессвязные диалоги, но при этом отлично понимать друг друга. И Артур понял. Он встал рядом с Томичевым и долго изучал свою внешность через мутное школьное зеркало. Леха понимающе ухмылялся, когда Артур трогал свои буйные русые волосы, оттягивал их назад, словно пытаясь понять, а как же он сам будет выглядеть в таком виде.
— А что при этом чувствуешь?
— Холодно поначалу, а потом привыкаешь, — беззаботно ответил Томичев. — Я сегодня к нашим иду. Со мной пойдешь?
Артуру было странно неприятно слышать, что у друга появились какие-то «наши», не имеющие к Литвинову никакого отношения. И он ответил:
— Пойду!
Наверное, этот момент следовало бы считать поворотным в жизни Артура. Хотя он сам думал иначе. Со свойственным подростку пафосом он мог бы назвать целый ряд отправных точек, после которых его мировоззрение резко и кардинально изменилось. Например, чтение «Майн Кампф», книги исключительно завернутой и местами откровенно безумной, отталкивающейся от реалий того, всеми забытого тридцать какого-то года. Но именно этим и берущей. Причастность. Тайное знание. Непобедимая силища коллективного Секрета, превращающегося в круговую поруку.
Или Посвящение. Когда десять будущих братьев отколошматили юного неофита до кровавых соплей, а потом долго вместе пили водку и нестройно горланили «Хорст Вессель».
Артур искренне считал, что именно эти памятные моменты в его жизни стали вехами, заложившими основу нового Литвинова. Переродившегося, обновленного, с открытыми глазами. Но на самом деле он изменился там, в грязном школьном сортире, рассматривая злой огонек в глазах у приятеля, обрившего голову.
С тех пор Артур и Леха уже не расставались. Они совместно «дали прикурить» школьному хулиганью, которое вздумало послужить делу Интернационала и «отпинать фашистов после школы». Вместе они поступили в институт. Артур Литвинов больше не был хорошим мальчиком. Но привычка к порядку и воспитание давали о себе знать. И теперь он был хорошим скинхедом. Что было в свою очередь подмечено старшими товарищами, и через некоторое время Артур начал продвигаться по внутренней служебной лестнице «Бритоголового Братства». Смотровой, главный в группе. Бригадир, ведущий бригаду, состоящую из нескольких групп. Капитан, управляющий бригадирами. И наконец, Пана. Человек, который держит под собой всю команду. Собственно, название «Бритоголовое Братство» группировка неонацистов выбрала, что называется, «с запасом». То есть из расчета на грядущий численный рост, которого, увы, не было. Это была невеликая, по московским меркам, банда, которая входила в состав другой, более многочисленной. Братство контролировало небольшой, хотя и стратегически важный район города, где располагался рынок, который, в свою очередь, плотно «держали» азербайджанцы. Братство периодически устраивало дебоши, с погромом мелких ларьков, но на территорию, занятую азерами, не совалось. Силы были все-таки не равны. К тому же в случае погрома на рынок сваливался в больших количествах ОМОН.
Артур был хорошим скинхедом и умел считать потери. Ему не нравилось, когда бравые омоновцы укладывали его ребят по больничным койкам с множественными травмами и переломами. Тягаться с милицией было трудно, а надрать азерам задницу очень хотелось. Такое противоречие сильно огорчало Литвинова, но поделать с этим он ничего не мог. К тому же перед братством стоял ряд финансовых проблем. И когда щуплый армянин всунул свою небритую и серую от страха физиономию в подвал, Артур как раз занимался решением тяжелого вопроса о сведении дебета с кредитом. То есть, проще говоря, считал деньги.
Что-то толкнуло его изнутри. Решать надо было быстро, и Литвинов закричал:
— Стоять всем!
— Командир, — протянул кто-то, и Артуру почудилась укоризненная интонация.
— Я сказал — стоять! Проводите ко мне…
«На хрена?» — подумал про себя Литвинов, но отматывать назад было уже поздно.
Сопровождаемый неприязненными и недоуменными взглядами армянин приблизился к Артуру.
— Здравствуйте, Артур-джан.
— Для тебя, крыса, я не джан, мы не у тебя в сраном ауле. Тут Россия, понял?! Говори по-человечески!
— Хорошо.
— Чего надо? Ты вообще понимаешь, куда пришел?
— Да, конечно.
— И?
— Меня послал Ашот Кешищян. У него есть к вам предложение.
— Какое, на хер, предложение? Он кто, твой Ашот?
— У него есть определенный интерес в вашем районе, — сказал армянин и протянул Артуру конверт.
Литвинов уловил это дивное словосочетание «ваш район», но виду не подал. Он нахмурился, принял конверт и осторожно открыл.
Деньги.
Не слишком толстая, но вполне увесистая пачечка долларов.
— Вы можете оставить это у себя, — тихо сказал армянин. — В любом случае. Но у меня есть предложение.
Артур мотнул головой в сторону тяжелой железной двери:
— Давай ко мне, — и чуть не ляпнул: «в офис».
Армянин направился в комнату, а Литвинов перехватил удивленный взгляд Лехи Томичева.
— Все в норме, брат, — шепнул Артур, уходя за дверь.
— Не понял, — протянул кто-то из ребят, сидевших у входа.
— Тихо там, — рыкнул Томичев. — Отец будет вопросы решать.
За дверью маленький армянин почувствовал себя более уверенно.
— Итак, Артур, у Ашота есть что тебе предложить.
— А почему ты думаешь, что я хочу принимать его предложение?
— Я так не думаю. — Армянин развел руками и улыбнулся. — Как хочешь, так и будешь решать! Твой выбор. Ты тут командир, ты и решаешь. Я, знаешь, только парламентарий. И все. Ты знаешь ведь, кто держит рынок в твоем районе?
— Чурка какая-то, вроде тебя. Азер.
— Точно-точно, Артур. Именно. Азербайджанцы держат тут рынок. Бероевы. В твоем районе.
— Ну и что? Мы их все одно с дерьмом смешаем.
— А ОМОН?
— Омон-шомон. Я всех соберу, тогда и посмотрим.
— Не вопрос, Артур. Как скажешь. Но для акции деньги нужны, правда?
— Допустим.
— А у Ашота есть для тебя предложение, Артур. Денег дадим.
— А ОМОН? — в свою очередь спросил Литвинов, уже понимая, к чему клонит чернявый.
— Омон-шомон, — белозубо улыбнулся армянин. — Это наша проблема. Никто сюда не свалится. Гарантируем, да. Твои орлы только должны будут приехать на рынок и сделать ваше дело.
— А твоему Ашоту это на кой?
— Ээ… Ты умный. — Армянин поскреб щетину. От этого жеста чистюля Литвинов поморщился и чуть-чуть отодвинулся. — Ты умный, Артур, ты в институте учился, знаешь, наверное, что такое для горских племен месть? Этот пес, Муслим Бероев, тот, что рынок у тебя на земле держит, он нашему Ашоту много зла сделал. Понимаешь? Кешищяны обижены на него, понимаешь?
— А чего ж он сам сюда не приедет и не завалит этого Бероева?
— Плохие времена сейчас, Артур. Ашот дома. Он там бизнес делает. Торгует, то да се… Ашоту не надо сюда ездить. Хороший армянин дома работу находит. Это только азеры грязные сюда ездят, говно продают. Мы люди честные.
Литвинов задумался.
Ему не был свойствен слепой национализм. Артур ненавидел только тех черных, которые заполонили рынки родной ему Москвы и вообще всей России, не давая работать коренному населению. Литвинов терпеть не мог гостарбайтеров и прочих бизнесменов из-за рубежа и считал, что именно они виноваты в растущей безработице и стремительном обнищании населения. Те же армяне, но живущие в Армении, имеющие там жилье и работу, не вызывали у Артура ничего, кроме уважения. К тому же он слышал, что между армянами и азербайджанцами счеты древние. Кто-то из них кого-то резал и чуть было не извел до конца.
— Мы тебя уважаем, Артур, — продолжал тем временем парламентарий. — Потому к тебе и пришли. Нам с тобой делить нечего. Понимаешь? И ты дело сделаешь, и нам будет хорошо. Ничего ведь особенного, ты же сам этого хочешь. А так только легче будет. Тебе. Нам. Всем хорошо.
