Решающий бой (СИ) - Шу Алекс (книга жизни .txt) 📗
— Не рановато, — девочка упрямо вздергивает носик, — Аня — классная. Она настоящая. Оля её обожает. А она в людях разбирается. И вообще…
— Так, твои рекомендации я выслушал, принял к сведению и давай на этом закончим, — оборвал я разошедшуюся малявку, — лучше расскажи, как ты тут жила, пока меня не было.
— Ко мне на прошлых выходных тетя Настя и дядя Саша приезжали, хотя ты наверно, знаешь, — делится радостью девочка. — Конфет привезли, много-много, пирожков и ещё всяких вкусностей. Мне оставили и девочек угостили. Они сказали, что меня удочерят, и скоро я к вам перееду жить, навсегда. И директор не против. Представляешь?
— Представляю, — улыбаюсь крохе. — И вообще я в курсе. Мы с родителями всё давно обсудили. Они сейчас занимаются оформлением документов на удочерение, и Ирина Анатольевна им помогает. Так что тебе немного потерпеть осталось, а потом мы тебя заберем.
— Ура, — радостно кричит Маша и снова виснет у меня на шее.
Затем ребенок опускает голову, о чём-то задумываясь.
— Что красавица не весела, почему носик повесила? — ладошкой аккуратно поднимаю подбородок девочки, всматриваясь в глаза.
— Ирину Анатольевну жалко, — вздыхает кроха, — старшие ребята говорят, что её могут снять скоро. Она выговор получила за пожар. Приезжали какие-то важные дядьки, орали в кабинете, мы даже на первом этаже слышали. Гордей сказал, что сюда комиссия из Москвы едет, чтобы её уволить. А она хорошая, нас любит. Я-то уйду, а девчонкам плохо без неё будет. Может можно что-то сделать, чтобы её не увольняли?
— Посмотрим. Я ничего не обещаю, её доля вины в произошедшем есть. Это же не первый случай поджога, а она Гудыму пожалела, не стала сообщать о нём в милицию. И видишь, к чему это привело? Но мы попробуем помочь.
— Помогите, — просит Маша, — Ирина Анатольевна — хорошая.
— Маш, я не уверен, что у нас получится. Но попытка — не пытка. Что ещё происходило, когда меня не было? Как жизнь молодая?
— Нормально, — пожимает плечами девочка. — Мы учимся. Недавно с Еленой Станиславовной гуляли. Ходили с девочками по лесу и деревне. Оля и Валя котенка нашли.
— Здорово, — улыбнулся я, — и что потом?
— Он такой хорошенький, — оживляется Маша, — маленький, пушистый, глазки голубенькие. Мы его с собой в лагерь взяли, Елена Станиславовна разрешила. Покормили его, расчесали. Теперь у нас свой котик есть. Один на всех девочек. Правда, в спальню его запретили брать. Он теперь в лагере живет, по кухне бегает. Мы его назвали Пушистиком. Ты обязательно должен его увидеть. Подожди минутку, я его сейчас принесу, он около кухни должен быть.
— Хорошо, — улыбаюсь я, — неси своего Пушистика.
— Я сейчас, — обещает девочка и срывается с места. Только подошвы ботиночек мелькнули. Через десяток секунд Маша летит обратно. В руках у девочки рыженький комочек шерсти. Он забавно сучит лапками и жалобно мявкает, пытаясь выбраться из маленьких, цепких ладошек на землю.
— Вот, — малявка вручает мне в руки дрожащего малыша. Рыжик с белой грудкой и такими же «перчаточками» на лапках испуганно смотрит на меня, и мяучит, не переставая.
— Красавчик, — улыбаюсь я, пробую почесать котофеича пальцем за ушком, нарываюсь на предупредительный «кусь», и отдаю его обратно Маше.
— Правда, хороший? — спрашивает кроха, с удовольствием тиская мявкающего котенка.
— Правда. У Пушистика сердце воина. Видела, как он меня укусил, чтобы пальцы к нему не тянул? Но он ещё маленький совсем, поэтому незнакомого человека побаивается. Не будем больше малыша пугать. Отпусти его, Маш. Пусть бегает.
— Ага, — кивает малявка, садится на корточки, и с сожалением выпускает котенка. Оказавшись на свободе, малыш шустро дает стрекача, исчезая за углом столовой.
— Кстати, Машуль, я тебе тоже конфет привез, пойдем, — беру девочку за руку, открываю дверцу машины, достаю и вручаю большой кулек со сладостями. — Только ты с другими тоже поделись, ладно?
— Поделюсь, обязательно, — обещает Маша. — Правда, правда.
Дремлющий на водительском сиденье Серега открывает глаза.
— О, привет Маша, — здоровается он с малявкой и от души протяжно зевает.
— Здравствуйте, дядя Сережа, — вежливо отвечает девочка.
— Времени у меня немного, поэтому, пойдем, погуляем по лагерю. Ты мне ещё что-нибудь интересное расскажешь, а я послушаю, — протягиваю ладонь девочке.
— Пойдем, — согласилась Маша и взяла меня за руку. Кулек с конфетами она крепко прижимает к груди.
Серега устраивается поудобнее на кресле и опять закрывает глаза. Мы гуляем под холодным осенним солнцем, малявка весело щебечет, рассказывая о своих делах, а я позволяю себе расслабиться, на некоторое время забыть о делах, и с удовольствием общаюсь с ребенком, наслаждаясь каждым мгновением отдыха.
Дома меня уже ждал Виктор в компании родителей. Мама предлагала пообедать как следует, но я отказался, отговорившись тем, что поем у деда. Перекусил бутербродами с чаем, попрощался с родителями, сказав, что буду в воскресенье вечером.
И опять дорога, проносящиеся в боковом стекле встречные машины, поселки и деревья. Старшина молчал, следя за трассой, и я смог прикинуть, что и как говорить деду и Ивашутину.
В раздумьях время пролетело незаметно. И снова знакомые серые ворота. А во дворе меня встречал дед в толстом темно-синем свитере и старых форменных брюках.
— Ну здравствуй, внук, — лицо генерала серьезно, но в чуть выцветших голубых глазах пляшут веселые чертики.
— Привет, — улыбнулся я.
Обмениваемся с дедом рукопожатием.
— Есть хочешь? Родители сказали, что ты толком даже не пообедал.
— Хочу, — кивнул я.
— Тогда пошли в дом. Я там уже картошку почистил, вариться поставил, мясо поджарил. Пока всё это будет готовиться, посидим, чаю попьем с Виктором, — предложил дед.
— Пошли, — согласился я.
Мы зашли в светлую большую кухню, расселись по табуретам. Через минуту в комнату зашёл Виктор, поставивший машину во дворе. Дед расставил перед нами пузатые большие чашки, плеснул в них заварки с маленького чайничка, добавил воды с большого. Затем придвинул к нам сахарницу с ложечкой, плетеную корзиночку с баранками и блюдце с конфетами:
— Угощайтесь.
Несколько минут мы пили обжигающий чай, хрустели свежими баранками, шоколадными конфетами «Гулливер», жаль каждому досталось только по одной, и батончиками «Рот Фронт».
Дед с Виктором перекинулись несколькими короткими фразами: «как доехали», «нормально», «бензином заправился», «так точно».
А потом Константин Николаевич поднялся:
— Виктор, присмотри за картошкой, можешь ещё чая попить, а мы с Лешей прогуляемся пока по двору.
— Конечно, — бодро ответил водитель.
Генерал быстрым шагом идет к выходу. Направляюсь за ним. Через несколько секунд мы уже стоим во дворе.
— Пойдем в беседке посидим, — Константин Николаевич взглядом показывает на небольшое деревянное сооружение с маленьким столом.
— Пойдем, — соглашаюсь я.
Оказавшись в беседке, дед резко повернулся ко мне:
— Рассказывай, — приказал он.
— Что? — невинно поинтересовался я, уже догадываясь, о чём пойдет разговор.
— Не придуривайся, — голос генерала похолодел, — ты всё прекрасно понял. Мы собирались поговорить о твоём похищении. Ты сам сказал, что кое-что скрыл. Я хочу услышать правду. Сейчас и здесь. Говори.
— Ну ладно, — вздохнул я. — Слушай.
Рассказываю деду всё в подробностях. Как появилась мысль об «экспроприации» денег у подполковника, о поездках в Семеновку и наблюдении за домом. Затем перехожу к самой акции, о проникновении в логово Петренко, случайной встрече с подполковником и прапорщиком и как их вырубал. А потом об анонимке и разоблачении расхитителей.
Генерал-лейтенант внимательно слушает моё повествование. Его лицо мрачнеет, напоминая грозовую тучу.
«Точно сейчас раздаст мне на орехи», — мысленно вздыхаю, украдкой наблюдая за дедом. — «И будет прав, чёрт возьми».
