Сборник Попаданец (СИ) - Мельник Сергей Витальевич (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
— Определенно хорошо. — Поддержал его смехом старик.
Ваггет внезапно прервал свой смех, склонив голову набок и к чему-то прислушиваясь.
— Что случилось? — Раус тоже вмиг стал серьезен.
— Следящие засекли у городской стены всплески некротики, похоже, там идет бой, мои люди при группе реагирования короны выдвигаются на место. — Верховный маг выглядел несколько испуганно. — Помимо чистой некротики, засекли прорыв инферно, кто-то использовал мощь демонологии!
— Ну, вот и дождались. — Раус словно от холода повел плечами. — Встречайте, господа эльфы, вы его сюда вызвали своими грязными играми, теперь не плачьте.
«Всем постам! — Верховный маг ментально вышел на мыслеречь его внутренней команды охраны. — Стянуть силы к казематам, с парня глаз не спускать ни днем ни ночью, мы ждем гостей!»
Финор — старый город. Финор — очень старый город. Если уж совсем быть честным, то по большому счету он даже не принадлежал изначально человеческой расе, в стародавние времена на этом месте жили еще под одним флагом и в единстве представители первой расы Альверста. Но как оно обычно и бывает, время неумолимо, а на смену первым всегда придут вторые.
Подобно кругам над землей история планеты хоронила в толще земли другие круги города, или, если быть точнее, уровни. Старые площади покрывались новым булыжником, а старые фундаменты уходили вглубь, когда на их место заливали новый. Впрочем, во всей этой череде эпох кое-что осталось неизменным. Старинные коммуникации для дренирования и отвода стоков, немыслимой паутиной из тысячи незримых и запутанных нитей, сплошной сетью уходили куда-то вглубь и бездну земли. Кто-то знал о них, кто-то догадывался об их существовании, а кто-то уже не одно столетие жил в кромешной тьме, не видя солнца и уже, возможно, даже не помня о его существовании.
Где-то в глубине, где-то в немыслимой толще камня и земли, в каком-то из чертогов в неверном свете люминесцирующей плесени, на каменном троне восседал мертвец. Не сейчас, а когда-то давно, можно было представить, что это был высокий и статный мужчина. Не сейчас, а когда-то давно, можно было подумать, что он был магом.
Спутанные лохмы седых волос лишь наполовину закрывали пожелтевшую от времени кожу черепа, а полуистлевшая мантия не закрывала суставы на пальцах его сухих кистей, что заканчивались длинными острыми гранями черных ногтей.
Покой, вечный покой и умиротворение, казалось, застыли на величественном и, даже в посмертии, горделивом лице покойного. Смерть меняет, и, естественно, она оставила свои рытвины и уродство на безжизненном теле.
Покой.
Вокруг каменного трона грудой лежали старинные полуистлевшие фолианты на языках давно умершей эпохи, в такой же свалке, местами разбитые, находились и таинственные приборы, что некогда, наверно, служили этому магу опорой в его трудах. Все тлен и прах, все застыло, казалось, безжизненным и недвижимым, пока что-то не случилось…
Что-то…
Там, наверху, там, где-то высоко за сводом из земли и камня, что-то настолько немыслимое и чуждое жизни, из-за чего даже сама смерть отвела свой взор от лика усопшего, в растерянности обратив свой взор ввысь, к миру тех, кто пока не в ее власти.
Опрометчиво.
Весьма опрометчиво было со стороны смерти так поступать, ведь знала старая, что есть люди, а есть Люди с большой буквы. Есть те, кто серыми тенями размытых контуров навсегда растворяются в сумраке ее объятий, приняв все как должное, а есть проклятые гордецы, для которых и извечный миропорядок не указ. Не зря, ох не зря она долгие лета буравила своей бездной безмолвия сквозь глазницы лицо этого мертвеца, ибо знала наперед, что не проходила тень этого мага мимо ее врат в вечность, не было в ее чертогах этого посетителя. А теперь? А теперь поздно.
Скрипнули черные ногти по каменному подлокотнику, пыль мелкой взвесью взвилась в воздух, а к свету едва-едва разряжающей мрак плесени добавился насыщенно-голубой оттенок магического пламени, что подобно двум факелам воспылал из открытых глаз мертвого мага.
Голова покойника не без труда повернулась к потолку, а с треснувших губ могильным камнем наземь слетели слова на старофинорском диалекте забытых лет.
— Я чувствую тебя, Дитя Тьмы! Ты вновь рожден, и ты вновь будешь убит!
Не так страшен черт, как его малюют, хотя от скуки я какую-то «кракозябру» нарисовал на стене, и теперь она меня пугает. Но собственно не об этом речь, Мак услужливо мне подсказал, что я в заточении уже вторые сутки. Небольшая комнатенка с шершавой оштукатуренной вчерновую стенкой, примерно четыре на шесть метров, полное отсутствие мебели, ворох соломы в углу, а в другом углу дырка с небольшим стоком, через который постоянно бежала вода, так сказать, дабы заключенный уж совсем не перепачкался в своих же телоотведениях. Ну да как говорится, живы будем — не помрем, первым делом я организовал себе освещение, подвесив две эльфийские руны на потолок, а также чисто энергетически приспособил Малую Эббузову линзу и еще одного светляка, чтобы эта система мне грела воздух. Так что тепло и свет я себе обеспечил, мог бы, конечно, еще устроить барбекю, но до жарки толстозадых тюремных крыс я еще не дошел, меня хоть и скудно, но дважды в день кормили какой-то кашей с микроскопическими вкраплениями мяса. В принципе, жить можно, правда, мой страж-надзиратель хотел мне предложить сначала хлебать воду из сливного отверстия, куда я справлял нужду. Но после того как я дважды «шмальнул» в него через окошко в двери огненным шаром, скандаля с главным тюремщиком, мне на сутки стали приносить пузатый кувшин с водой, чем я и довольствовался, валяясь на куче соломы и разглядывая сводчатый потолок. О побеге, естественно, мысли не было, во-первых, потому что я хоть и не ограничен в магическом действии, но преодолеть дверь, мощнейший артефакт-рассеиватель, не смог бы при всем желании. Ну а во-вторых, куда, собственно, и зачем? Уж лучше, как говорится, отмотать положенное и на свободу с чистой совестью.
Одно во всем этом угнетало — время в стенах камеры застыло патокой, и то, что мне казалось мгновением в обычной жизни, здесь растягивалось на века. От безделья я горланил песни, матюкался, периодически «дрючил» своего стражника, портя ему жизнь мелкими пакостями, а в конце концов даже стал зарядку делать по заветам, нет, не Ильича, а господина Ло. На какие только глупости не пойдешь, когда уж совсем делать нечего.
О чем я думал? Обо всем и сразу, блуждал рассеянно, не в состоянии выделить что-то конкретно, да и не желая этого делать по большому счету. Все казалось каким-то мерзопакостно-мелочным и недостойным моего внимания, не знаю, может, это апатия или простая хандра, но лучше уж так, чем накручивать себя, расписываясь, по сути, в своем бессилии.
Но по истечении вторых суток стало мучительно невыносимо тупо пялиться в потолок и почесывать зад. Исполнив пару «кийя»-приемов, стал мерить шагами камеру, заложив руки за спину и пытаясь хоть чем-то озадачить себя на ближайшую пятилетку. Что я мог кроме как генерировать в воздух кучу идей? Ничего. А что я могу извлечь из этого? Тоже, похоже, шиш с маслом. Хотя кое-что я все же удумал, тут ведь как-то на досуге попросили меня сильные мира сего исполнить финт ушами и спасти их от войны войняной, или нельзя так говорить? Ладно, войны кровавой, в общем, чем не задачка для осужденного, в любом случае делать нечего, а каким-то кубиком Рубика себя занять нужно. Уперевшись лбом в стенку и пару раз толкнув камни черепушкой, стал по порядку выстраивать цепочку всей задачи, раскладывая ее на частички и то так, то эдак пробуя по новой собрать звенья. Подняв с пола из миски деревянную ложку, я обуглил ее конец, и черненьким концом стал по стене выводить то, что есть, и то, чего хочется.
Что у нас есть? Большая и толстая империя, вот и «крякозябра» страшная, намалеванная мной, понадобилась, обвел ее кружочком, она стала у меня символом императора, под которым я стал писать, как и положено в задаче, графу «Дано».
