Побочное действие - "Мадам Тихоня" (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Почти осязаемого взгляда оказалось не избежать, а от близости разгорячённого тела сделалось ещё жарче. Навалились вдруг запахи: что-то сладковатое, растительное, испарения от нагретой за день древесины, вонь то ли нечистот, то ли гнили. Наверняка ещё удар током не прошёл бесследно в смысле реакции мочевого пузыря…, но вот об этом лучше было вообще не думать. Достаточно тяжкого металлического духа, что источало тело под ногами.
Шумный вдох и выдох рывками, похожими на дурацкое хихиканье. Слова, произнесение которых должно было дать несколько дополнительных секунд. Сосредоточиться, когда же получится сосредоточиться? Чтобы показать ему: она не станет ни «никем», ни «добычей»…
– Зря я… напрягалась. Такой командир… сам свой… сброд перестреляет… – Показалось: почти нащупала. Почти поймала невидимыми пальцами «проводок» – причинить хоть какой-то вред. Вынудить ударить в ответ и, может быть, прервать затянувшийся «равный обмен». Откуда пират сдёрнул тонкий кожаный ремень задохнувшаяся от напряжения Мэл не заметила – кажется, принёс на плече. Как есть, уже застёгнутым на манер петли, в которую сноровисто и ловко продел голову пленницы.
– Да у тебя силёнок-то нихуя… – голос его завибрировал рыком огромного кота, а потом он дёрнул ремень. Намотал на крупную ладонь, потянул… Если «проводок» и правда нащупался, выскользнул он тут же, – Мэл забилась, пытаясь поймать ускользающее дыхание, но ремень затягивался всё сильней, выжимая беспомощное сипение. Пират, впрочем, слишком резких движений не делал, будто не желал слишком быстро пережать сосуды или сломать трахею, а только сдавливал – медленно, постепенно.
– …мелкий должок перед основной программой… – осклабился он напоследок, заметив, очевидно, что глаза жертвы уже закатываются, светлея белками меж дрожащих век. А Мэл уже ничего и не видела – чёрным туманом вокруг сгущалась темнота, а в центре только фонарь-плошка ещё распухал до размеров красного гиганта, а потом и до сверхновой. Наконец он взорвался, а вслед за ним взорвалось и что-то в груди, кажется, едва не выломав изнутри рёбра.
***
– …кого это ты приволок, и где пропадал?
Рёбра, кажется, были на месте, вполне целые. Не взрывался и фонарь – угадывался на прежнем месте красноватым пятном, расплывался в склеивших ресницы рефлекторных слезах. Больше того: долбаный кусок гибкой кожи не сдавливал больше горло, а расслабленно висел, перекинутый через шею. Да и времени прошло, наверное, совсем немного, потому что труп так и темнел у ног бесформенной грудой. Разве что у лица появилось какое-то насекомое существо, на удивление одно, довольно крупное, как будто кусачую мелочь отпугивала не смытая водой жирная плёнка сажи на коже. Кажется, тварь походила на бабочку, хотя Мэл могла ошибиться, слушая дробный шелест крылышек, едва шевелящих душный воздух. Да, ещё зудели два голоса, один из которых был совсем незнакомым, а второй принадлежал главарю… Ваасу.
– Видишь ли, босс, эта баба затащила меня в грёбаный портал на свою станцию. И пыталась превратить в подопытного кролика, за что и расплачивается… – бубнил он словно сквозь тонкую пелену – удивительно, но Монтенегро каким-то чудом обходился сейчас без матерных слов. Даже юморить пытался, что удивляло бы больше, если бы Мэл способна была это оценить. Зато невидимый пока собеседник, похоже, ценил, по крайней мере, на словах, в которых звучало что-то вроде ледяной насмешки. В той мере, в какой насмешка может казаться ледяной и бесстрастной, конечно.
– Ваас, ты, конечно, всегда меня смешил, но это даже на анекдот не похоже… – Мэл вдруг ощутила укол то ли догадки, то ли случайно пойманной мысли – кажется, это и был человек, который придумал замечательную фразу «равный обмен». Притом как раз в смысле, в котором её толковал Ваас. Как бишь его? Хойт.
– Да, блядь, это и не анекдот! – вырвалось-таки у пирата, но как-то заискивающе, как разговаривают только с теми, за кем стоит сила. Новая догадка потащила за собой смутную идею, какую… какую же – Мэл снова стала задыхаться. Что-то сделать, только что? Такое, чтобы разом избавить себя от «основной программы» мучений, приготовленной главарём.
– Я понял, тебя совсем унесло. Пробовал что-то из опытов Доктора Э?
Мэл вдруг нащупала «на сцене» ещё одного человека. Такое иногда случалось: сущность одного оказывалась более податливой, чем нутро другого. Воздействовать на таких обычно было проще, только наскрести бы сил. Вот так, едва посмотрев сквозь ресницы: стоит в двух шагах, никакого красного тряпья, наоборот, одежда похожа на форму – оттенка в полутьме и не разглядеть, но, кажется, что-то зеленоватое. Лицо закрыто, смутно видное оружие на ремне уверенно лежит на сгибе левой руки – положение, из которого им легко воспользоваться в любой обстановке.
Мэл опустила веки и впервые за часы, проведённые в этом месте, сумела погрузиться в сероватый полумрак, что не имел ничего общего с ночью или обмороком. Тот самый слой мира, где можно было коснуться «проводков», по которым бежали импульсы чужой жизни.
Глава 11
Это напоминало прямой массаж сердца. Бескровный, конечно, — мысль вызвала у Мэл слабую, почти неосознанную полуулыбку. Мужчина с оружием на сгибе руки всё ещё что-то жевал с почти меланхоличным спокойствием, даже не подозревая: сквозь грудную клетку в самый центр его жизни уже проникли бесплотные пальцы. Остановились на миг у пульсирующего алой энергией сгустка, едва ли не ласково пробежали над огоньками отдельных импульсов – одним, другим. А затем кинжальным ударом сунулись в самый центр.
Человек подавился жвачкой, но задохнуться от этого просто не успел. Слева и в центре груди молнией вспыхнула боль, отразилась от лопаток, когда кровь из разорванных клапанов выплеснулась в полости сердца, заполнила их почти мгновенно, гася сокращения. Пот, покрывающий тело в душную ночь, мгновенно стал холодным и вязким, как подёрнутая льдом смола. Таким же вязким, в густеющей алой пелене мгновенно увиделось пространство под навесом, где болталась привязанная за руки пленница, кажется, совсем беспомощная.
А потом картинка вместе с застилающим её кровавым туманом просто свернулась в одну точку и исчезла, как будто древнему телевизору отрубили электричество. Кажется, был ещё предсмертный хрип, но Мэл только улыбалась, чуть обнажая пересохшие дёсны и пряча лицо в складках рукава. Интересная штука восприятие: чужая боль в такие моменты блокировалась автоматически, оставались только кадры чужого зрения, бесстрастные, как невыносимой старины кинохроника. Мэл не жаловалась, тем более сейчас: перед полуприкрытыми глазами уже водоворотом закручивалась боль собственная, и скорость вращения всё увеличивалась, утягивая на дно, в темноту. Туда, где слепящий фонарь-плошка сворачивался в красную точку.
Совсем рядом что-то рыкнули, кажется, матерно, а потом Мэл показалось, что фонарь всё-таки взорвался. Не сверхновой, а множеством искр, когда всё тело полностью сотряслось от бокового удара в лицо. Кажется, хрустнула шея, голова запрокинулась назад, а рот мгновенно заполнился металлическим привкусом. Промелькнула мысль: если последует ещё один удар, череп лопнет к хренам собачьим, а она не сможет даже защититься…
– Вот об этом я и говорил тебе, Хойт, – в ушах визжало и скрежетало, но сквозь какофонию как-то пробился голос главаря, далёкий и мрачный. – Мы поймали ёбаную ведьму…
