Повелитель Человечества (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон (лучшие книги txt) 📗

– Конец Империй, – произнёс Император.

– Мой король?

– Нельзя передать основное понятие имён варп-существ на обычном языке без элемента психической адаптации в переводе. Настолько близко, насколько его можно произнести на готике именно это означает имя сущности. Конец Империй.

Теперь кровь Ра и в самом деле почти застыла. Лёд затопил вены. – Сир, почему Вы позвали меня так быстро?

Император повернулся и Ра последовал за ним, не нуждаясь в знаке. Вместе они шли по полю битвы, слыша крики раненых и резкий треск добивающих выстрелов. Когда они приблизились к кольцу охраны и стоявшему на коленях истекающему кровью военачальнику, Ра не мог не посмотреть на прошлые воплощения кустодиев. Вот Ясарик, высокий и гордый; Константин, стоический и внимательный; Сагиттар, раздражительный и дикий.

Для человеческих глаз эти воины едва ли отличались друг от друга, но для Ра каждый был столь же уникален, как отдельная песня. Как унизительно было видеть их, когда они ступали по изуродованной земле Терры, прежде чем он стал одним из них. Всего несколько лет спустя Константин Вальдор придёт за ним и заберёт ребёнка из…

– Скажи мне, Ра, – произнёс Император, направив клинок на стоящего на коленях военачальника. – Скажи мне, что ты видишь.

Ра проследил за серебристым мечом до раненого человека. Он знал об этом сражении из архивов, видел пикты примитивной съёмки шлема произошедшего конфликта. Он даже видел несколько редких уцелевших фресок с изображением человека в ниспадающих красных одеждах, который обращался к огромным толпам. Ра знал, кем был побеждённый военачальник.

– Жреца-короля Маулланд Сен, – ответил Ра. – Перед тем, как Вы казнили его.

– Это – титул и момент времени. Что ты видишь?

– Человека. Человека, стоящего на коленях в снегу.

– Уже лучше, – согласился Император. Он шагнул ближе к человеку на коленях и активировал Свой клинок. Огонь пробежал по линиям схемы по обеим сторонам меча. Ни один из воинов не обратил на это внимания, как и военачальник.

– Я встретил его задолго перед тем, как он стал жрецом-королём, – сказал Император. – Он начинал, как святой человек, нищенствующий проповедник, который бродил по северным пустошам, собирал неиспорченную еду и чистую воду, и раздавал нуждающимся. Он утверждал, что это являлось его призванием и что бог жил в его доброте. Конечно, это было призванием. Призванием, на которое ответили сущности имматериума. Они дали ему силу накормить окружённое племя и излечить их болезни, и клан вырос. Когда дикие зимы пожирали другие племена, клан оставался под опекой его силы. Он сохранял их сытыми, защищёнными и невидимыми для глаз охотящихся врагов. Скоро сотни людей грелись в тепле его милосердия и возносили благодарности богу, которому он верил, что служит.

– И всё же каждое следующее чудо требовало больше усилий, Ра. Больше жертв. Цель всегда оправдывала средства. Сначала вопросы лежали в моральной плоскости. Имеет ли значение, что другой клан голодает, если благодаря этому его племя выживет? Достаточно быстро ритуалы для достижения целей становились всё оккультнее. Что в убийстве врага, если эта смерть гарантирует десять лет мира? Что в жизни одного ребёнка, если приношение его окровавленного бьющегося сердца сделает монарха бессмертным? Ты видишь?

Ра видел, как видел он и памятники резни на архивных пиктах падения Маулланд Сен.

– Варп редко являет себя в открытой форме. Проклятье, затопившее паутину, это крещендо его сладкозвучной песни. Его необъятность и телесность – вот что делает угрозу беспрецедентной. Намного чаще варп бурлит за завесой, кружит мысли в черепе, пятнает кровь в венах людей. И этого достаточно. Более чем достаточно. Это приводит нас к таким моментам в компании амбициозных и верующих людей, которые слишком горды, чтобы увидеть собственный обман.

Ра посмотрел на стоящего на коленях истекавшего кровью жреца-короля. Пали тысячи генетических отродий и запятнанных колдовством людей, составлявших его оборванные армии. Он остался один, секунды отделяли его от последнего вздоха. Скоро его больная кровь запятнает клинок Императора.

– Подумай о клане этого человека, – продолжил Император. – Как святой он начал с предложения еды и обещания выживания. Ощутив его восприимчивость, варп потемнел вокруг огонька свечи его жизни. Он молился и варп ответил.

– Скоро его люди стали слишком многочисленными, чтобы скрываться. Другие племена пришли за богатствами его клана. Этот человек, этот почитаемый святой лорд, повёл своих людей к машинам Старых Эпох, клонируя, копируя и создавая генетически ущербных воинов, чтобы сражаться за территорию.

– Клан заклеймил собственную плоть и начал войну вместе с этими генетическими скотами, взывая небеса о той же самой силе, которой обладал их властелин. И как низко они пали. Совершали любое деяние, уверовав в собственную праведность. Всё от суеверия. Всё от невежества.

– Всё потому, что один харизматичный человек решил, что силам, которые откликнулись на его зов, можно доверять. К тому времени, когда он понял, что доверять нельзя, он уже считал себя достаточно сильным, чтобы управлять ими, и достаточно независимым, чтобы сопротивляться им. Что плохого в ещё одном даре, если это позволит его клану процветать? Что плохого в ещё одной жертве, если это принесёт щедрый урожай или победу в ближайшей войне? И когда придёт время умереть, как поступит этот влиятельный и сильный человек? Тихо отойдёт в мир иной? Ляжет на погребальный костёр? Или он – во благо своего народа – продлит жизнь любой ценой?

Ра продолжал смотреть на побеждённого монарха. Кустодий знал всё, что можно было узнать из архивов. Он знал о варварстве, практикуемом в конфедерации Маулланд Сен. Он видел пикты с заполненными костями ямами и курганы-голгофы, он каждый день своей взрослой жизни сражался рядом с другими воинами в золотой броне, которые участвовали в уничтожении конфедерации.

– Суеверия и невежество всегда привлекают обитателей варпа, – продолжал Император. – Поскольку краеугольный камень религии – это объединяющий принцип высокомерия и страха. Страха перед забвением. Страха перед несправедливой жизнью и капризной вселенной. Страха перед тем, что ничего нет, никакой великой или грандиозной схемы бытия. Страха, в конечном счёте, быть бессильным.

Кустодий прищурился. Император редко объяснял Свои мысли в таких резких терминах. И почему сейчас? Для чего? Ра почувствовал, как мурашки побежали по позвоночнику.

– Посмотри на него, Ра. Как следует посмотри.

Ра посмотрел. Жрец-король в красной церемониальной мантии, которая превратилась в опалённые тряпки, свисавшие на краях сломанной брони, и плаще из клонированного меха, почерневшего от пламени огнемётов, едва напоминал свои изображения на вероломно великолепных картинах. Великий демагог впился взглядом испачканной кровью и спутанными волосами непострадавшей части лица в Императора.

– Сир, я не…

Но он увидел. Когти слегка покачивались в тенях плаща человека, гладкие и обсидиановые, невозможно текучие в своей нежности. Клешни щёлкали и царапали друг об друга внутри широкого зрачка, напоминавшего отверстие, просверленное в желтоватой белизне уцелевшего глаза жреца-короля. Выпуклые черви извивались сквозь вены человека, распухшие, как от бубонной чумы.

Побеждённого военачальника, этого жалкого и униженного правителя, раздирало изнутри.

– Что я увидел, сир? Что это такое?

– Вера, – ответил Император. – Ты увидел его веру моими глазами. Мясник жрец-король Маулланд Сен… это что? Ещё один из военачальников Объединительных войн? На Терре их были сотни. Он умер под моим карающим клинком и остался на страницах истории только за это.

– И всё же его жизнь – путь веры в микромире. Некогда кормящий слабых и заблудших странствующий проповедник превратился в кровавого монарха, наблюдающего за погромами и геноцидами. Его зубы испачканы людоедским ритуалом, его череп – оболочка для играющих прикосновений сущностей варпа, и он не понимает, что служит им. Каждый исполненный им акт насилия или боли становится молитвой сущностям за завесой, питая их и делая сильнее. Не важно во что он верит, когда все его деяния питают их влияние.