Очаги сопротивления - Сандерс Уильям (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Бабы, они всегда любят, когда их об этом спрашивают. Слушать он перестал, едва та завела долгую и путаную историю о том, как в семнадцать лет сбежала из дому, потому что убили какого-то парня в Никарагуа. Так она лежала и рассказывала, а Ховик бездумно сидел, когда дверь в прихожей неожиданно отворилась. Ховик выудил пистолет как раз в ту секунду, когда в дом бесшумно вошли люди из Управления.
Оба были в штатском, в руках — короткоствольные пистолеты, с готовкой жадностью уставленные в сторону Ховика. Он не целясь дважды выстрелил в сторону вошедших (сильная отдача и обвальный грохот на замкнутом пятачке площади), а затем, когда те кинулись на пол, пальнул в лампу.
В темноте и внезапно звонкой тишине Ховик отчетливо расслышал голос Паучины Уэбба, говорящего с улицы кому-то, что в доме есть запасной выход.
Жутко хотелось задержаться хоть на минуту, успеть влепить в Паучину пулю, но похоже, везде были понатыканы фараоны, да еще девка эта визжала, как резаная, и эти двое шевелились на полу — того гляди, откроют огонь вслепую. Пожалуй, пора уносить ноги!
Черный ход выводил в смутно освещенную аллейку с вездесущими битыми бутылками и опрокинутыми мусорными баками. Заметив в излучине аллеи человеческий силуэт, Ховик, не целясь, выстрелил в его сторону и сам удивился, когда тот упал. Выскочил на улицу, перепрыгнул на бегу через лежащего, не разобрав толком, жив он или нет, но заметив блестящий шлем и полицейскую униформу. Вон оно что: эти, из Управления, подцепили себе в поддержку местных медных касок.
На этот раз, обратил внимание Ховик, они подогнали настоящий, всамделишный мотоцикл; бык, а не машина, из прежних еще времен. У обочины при выходе из аллеи по-знакомому — глуховато и нечасто — постукивал включенным двигателем полицейский «Харлей Дэвидсон» белого цвета, в неверном свете фонаря вытянувшийся, казалось, на полквартала.
За углом ожили сирены и красные огни — судя по звуку, как минимум две машины, и еще кто-то, выбегая, хлопнул дверью заднего хода. Ударил выстрел, пуля гулко звякнула о пустой мусорный бак. Ховик, не теряя времени на раздумья, вскочил на «Харлея», пяткой и носком перекинул громоздкое ножное сцепление и выжал газ; сзади тем временем снова застучали выстрелы.
При первом же повороте на скорости, заложив мотоцикл на бок и чуть не выпустив из рук руль из-за какой-то скользкой пакости на асфальте, Ховик понял, что даже для него эта гонка — сумасбродство. На мотоцикле он не сидел вот уже несколько лет, в голове плыло после «травки» и коньяка, к тому же он не спал всю прошлую ночь. «Харлей» для маневрирования был излишне тяжел и неповоротлив, он приспособлен скорее для комфорта и стабильности, чем для быстрой езды — не помогали ни жесткие ручки, ни неуклюжие опоры для ног. Но сзади гремели выстрелы, и не время было раздумывать.
С улицы Ховик свернул в узкий проезд между четверкой тесно размещенных многоэтажек, заставил мотоцикл вспрыгнуть на поребрик и нырнул в какую-то темную горловину, оказавшуюся длинной сквозной аркой под зданием, чем-то вроде проезда для подсобного транспорта, с ржавеющими мусорными баками вдоль одной из стен и единственным подслеповатым фонарем в отдалении.
Сзади туннель озарили фары полицейской машины, вой сирены чудовищно усиливался гулким эхом. В голове мелькнула мысль выстрелить разок-другой назад, осадить преследователей, но боязно было выпустить руль. У мотоцикла зажжены были задние фонари — ясно, от этого им легче в него целиться, но возиться с переключателями теперь времени не было. Стремительно надвигался зев арки, и Ховик различил впереди на расстоянии какую-то темную глыбу. Фара выхватила из темноты что-то громоздкое, и Ховик как нельзя вовремя вильнул вбок, иначе неминуемо бы врезался в стоявший бульдозер. Какие-то земляные работы, зря сюда сунулся, не ровен час какая-нибудь траншея впереди…
Накликал… Траншея была прямо впереди, и по первым прикидкам — как минимум раза в три шире Большого Каньона.
Если б не дурман, или хотя бы время подумать, он не решился бы на такое ни за что.
На подступе к траншее тяжелый мотоцикл взревел и взнялся на дыбы, из-под заднего колеса метнулись камни и ошметки полузасохшей грязи. Удачно подвернувшийся при этом лист толстой строительной фанеры послужил хорошим стартовым трамплином; но все равно, понятно, это была гиблая затея: «Харлей», он и без навесного железа весит солидно, а на этом еще тяжесть полицейского оборудования.
В эти отчаянные доли секунды Ховик не испытывал сомнения, что все кончено. Но оказывается — уму непостижимо! — он каким-то образом перемахнул; заднее колесо, зацепив мягкую закраину траншеи, толкнуло мотоцикл вперед, дальше. Повернув машину на разровненной площадке, Ховик поехал на соседнюю улицу, успев-таки оглянуться и заметить, как преследующие огни и слепящие голубые сполохи мигалки резко дернулись и скрылись из виду: машина передними колесами ухнула в траншею. То ли вправду, то ли примерещилось: послышалось вроде бы, как хряснула ось.
Набирая вдоль темной улицы скорость (сердце ухает молотом от марихуаны и адреналина), Ховик вслух рявкнул: «Ч-черт, кайфовей ну просто некуда!» И зашелся хохотом…
Позднее, выходя из трамвая, он мысленно устыдил себя за то, что схоронил в канаве такой великолепный мотоцикл. Немного труда, и из него вышла бы машина что надо. Об этом подумал, и еще о том, что он сделает с Паучиной, если их пути еще когда-нибудь сойдутся, что было маловероятно. Затем он поразмыслил над собственным положением. Ховик теперь был строгим и трезвым; веселье оборачивлось прямо противоположными последствиями.
Теперь им известно, что он в Окленде, и начнется розыск. И уж после всего содеянного искать его будут всерьез.
Если разобраться, остается одна возможность, и даже гадать наперед нельзя, хороша она или плоха. Ничего не остается, кроме как попробовать и убедиться.
Джудит
Вечеринка теснилась на каждом квадратном сантиметре полезной площади гостиной и столовой, втекала и вытекала из кухни и туалета, и исходя из контингента собравшихся, по мере возможности использовала темноту обеих спален. Она бряцала стаканами, кубиками льда, стряхивала пепел на ковер и временами спешила в туалет. Она вся разом говорила и смеялась на разные голоса, шептала и заряжала кассеты; пила, пожевывала, курила и нюхала разные вещества, чем совершенно расшатала нервы двум обитающим здесь сиамским кошкам, которые поквитаются позднее тем, что нагадят на ковер.
Присутствовало тридцать четыре человека — для уровня собравшихся грандиозный светский раут (до каких же высот надо дойти, чтобы в таком квартале получить жилплощадь, способную вместить стольких сразу!). Хозяин — можно сказать, до неприличия преуспевший на изобретении и внедрении новых компьютерных игр — вызывал особую ярость тем, что вился между гостями, извиняясь за тесноту. Естественно, его дружно ненавидели. Но если уж на то пошло, здесь никто никому особо не симпатизировал; список приглашенных и составлялся из соображений взаимной неприязни.
Джудит стояла у двери в кухню и смотрела, как человек по имени Костелло разговаривает с парой чутко внимавших ему молодых людей в одинаковых темных костюмах, и устало думала: «Боже ты мой, и чего ему здесь надо? У этих двоих вид Розенкранца и Гильденстерна с техническими дипломами. Если наши основные силы состоят из таких вот, президент может спать спокойно!»
Тем не менее Костелло настоял, чтобы она пошла с ним, практически вытащил ее из крохотной квартирки на том конце города, твердя, что ему нужна пара, хотя бы для виду, в качестве ширмы для явки на это нелепое сборище. Изначально все звучало логично, но по приходу он словно забыл про нее и пустился кочевать от одной стайки к другой с бокалом в руке (похоже, никто, кроме Джудит, не замечал, что он из него даже не пригубил), всем своим круглым раскрасневшимся лицом излучая цепкую общительность.
