Люди огня - Волховский Олег (книги бесплатно полные версии TXT) 📗

Марк надел парашют и приказал десантникам готовиться к прыжку.

Операция длилась не больше пятнадцати минут. Затем мы с Эммануилом услышали в наушниках голос Марка.

— Все в порядке, Господи, Потерь нет. Похоже, замок пуст.

Мы приземлились на скальную площадку возле обрыва и вышли из вертолета. Дул ветер, разгоняя остатки тумана. Хлопала и скрипела старинная дубовая дверь. Мы вошли внутрь. Везде царило запустение, та страшная тоскливая пустота, которая бывает только в брошеных домах. Красная ткань содрана со стен, скульптуры и картины вынесены, ни гербов, ни знамен. Но это был тот самый замок. Я узнал зал, где меня допрашивали, эти высокие окна с витражами и этот свет, теперь тусклый и приглушенный. Пасмурно.

Во всем замке, казалось, не было ни души,

— Обыскать все! — приказал Эммануил.

Марк с десантниками поклонились и вышли. Время тянулось медленно. Было холодно. Я подошел к камину. Там лежали недогоревшие дрова как единственное свидетельство отъезда хозяев. Я развел огонь.

— Спасибо, Пьетрос, — поблагодарил Господь и сел за массивный деревянный стол спиной к огню. — Где же теперь Жан Плантар? — задумчиво обратился он к каменным сводам.

В коридоре послышался шум. Господь обернулся. Десантники вталкивали в зал некоего человека весьма мирного вида. Он чуть не упал и с упреком оглянулся на автоматчиков, вставших у него за спиной.

Судя по одежде, арестованный был доминиканским монахом. Коричневая сутана, очень старая и залатанная в нескольких местах, висела на нем мешком, поскольку он был очень худ.

— Идите сюда, — приказал Эммануил. — Встаньте здесь. Да, напротив огня. Пьетрос, ты его знаешь? Он был среди тех двенадцати?

— Нет.

Незнакомец с благодарностью посмотрел на меня. Видимо, то, что быть среди двенадцати не является благом, чувствовалось по интонации Господа.

Я посмотрел монаху в глаза, светлые и проницательные, и мне стало не по себе.

— Кто вы? — спросил Эммануил.

— Странник. Скиталец, отлученный от церкви, — он говорил старомодно и с легким немецким акцентом.

— Отлучены, а носите монашеское одеяние?

— Меня отлучили от церкви, а не церковь от меня. Государь вправе прогнать вассала, но долг вассала — служить государю.

Эммануил посмотрел на него заинтересованно.

— А когда вас отлучили?

— В 1329 году. Специальной папской буллой. Двадцать шесть положений моего учения были признаны еретическими. С тех пор и…

Но Эммануил не дал ему договорить.

— Как ваше имя? — почти закричал он.

— Мейстер Экхарт.

— Я так и думал. Подать ему стул! Я преклоняюсь перед вашим учением, доктор Экхарт.

Стул подали, и щуплый доминиканец неловко сел. Я во все глаза смотрел на него. Человек, который скрывался от инквизиции почти семь веков, бессмертный святой, отлученный от церкви, — это было слишком для моих бедных мозгов.

— Это невозможно! — прошептал я. — Господи, этого быть не может!

— Все возможно для Бога, Пьетрос, — спокойно проговорил Эммануил. — Не вся церковь — Христова. Бог лучше знает, кто у него святой, а кто еретик. Лучше, чем все папы, вместе взятые. Ужин и вино для доктора Экхарта!

— Спасибо, — святой тихо улыбнулся и склонил голову. — Но за последние шестьсот семьдесят лет я привык к простой пище.

— Да и у нас солдатский паек, — улыбнулся Эммануил. — Но вообще-то придется отвыкать. Я намерен вернуть вас на сорбоннскую кафедру.

Святой внимательно посмотрел на него, прямо в глаза.

— Мы уже давно разговариваем, а я так и не спросил, кто вы.

— Тот король, чьим рыцарем вы служите уже почти семь веков.

Мейстер Экхарт задумался. Он уже давно с подозрением смотрел на мои руки.

— Мне нужно подумать, прежде чем назвать вас государем. Я не уверен. В ваших глазах мне открылась бездна, но я не знаю, что это — бездна звездного неба, Высшего Духа, Божества или черная пропасть.

— Я вас не тороплю.

Принесли ужин — подогретые консервы из солдатского пайка и сильно запыленную бутылку вина, возможно из местных погребов.

— Я попрошу вас еще об одном одолжении, доктор Экхарт, — сказал Эммануил. — Расскажите мне о хозяевах этого замка. Что вы о них знаете?

— Ничего. Ночую, где придется. Здесь никого не было, когда я пришел.

— Допустим. Но почему вы здесь, в Пиренеях?

— Мне здесь нравится. Близко к Божеству. Здесь подножие лестницы Иакова.

— Ну что ж, действительно близко, — Эммануил таинственно улыбнулся. — А теперь не обижайтесь на меня, доктор Экхарт, я хочу предложить вам немного денег, независимо от того, примете ли вы место в Сорбонне. Скоро похолодает, и вам понадобится новая сутана.

Эммануил вынул из кармана камуфляжной формы пачку банкнот и положил перед бывшим сорбоннским преподавателем. Судя по толщине пачки, этих денег хватило бы не то что на сутану, а на горностаевую мантию и «Мерседес» в придачу.

Экхарт вежливо поклонился.

— Спасибо, но это лишнее. Счастье человека, посвятившего себя Богу, не зависит от внешних обстоятельств, ни от жары, ни от холода, ни от места в Сорбонне.

— Но отказываться от даров Божьих — такой же бунт, как сетовать на страдания, неправда ли?

— Возможно. Я подумаю.

Мы остались ночевать в замке, расположившись по-походному на полу большого зала. Наверное, так спали рыцари Средних веков, хранители Грааля.

На рассвете меня разбудил Мейстер Экхарт.

— Пьетрос, — прошептал он. — Мне есть что сказать вам, только вы не услышите. Легче проповедовать церковной кружке! Но, может быть, все еще изменится. Возьмите это. — Он вложил мне в руку потертую ладанку на толстом шнурке. — Когда вам будет очень плохо, откройте ее. Возможно, это поможет. Но помните, только когда будет очень плохо. Невыносимо!

Я пожал плечами:

— Спасибо.

Мейстер Экхарт встал и направился к двери, как был в рваной сутане и с посохом, стертым веками земных дорог и отполированным наверху до блеска.

— А как же сорбоннская кафедра? — спросил я.

— Вряд ли я смогу сказать что-нибудь новое, — печально ответил он и скрылся за дверью.

Я отвернулся. Рядом со мной лежала аккуратная пачка эммануиловских солидов.

— Ушел? — надо мной возник Эммануил, который тоже смотрел на деньги. — Жаль. А ну вставайте, ленивцы! — прикрикнул он на солдат. — Нам здесь больше нечего делать!

Вернувшись в Тулузу, Господь разделил свою армию. Меньшую часть он поручил Филиппу и послал его в Испанию и Португалию, с наказом, между прочим, обязательно захватить Игнатия Лойолу и прислать к нему.

Основные же войска Господь возглавил сам и двинулся на Рим. Несколько неуютно было оставлять за спиной полунезависимую островную часть Франко-Английской Федерации, но не столь опасно, как в случае с Великим Корсиканцем, который так и не смог ее завоевать. Нам было легче — флот Федерации признал Эммануила и перешел на нашу сторону. После истории с нейтронными бомбами мы не сделали больше ни одного выстрела. Страны и народы падали в руки Учителю, как перезревшие яблоки. Он только бережно подбирал их, никому не оказывая предпочтения.

— Не будет ли привилегированного положения у ваших соотечественников, после того как вы придете к власти? — спросили у него в одном из радиоинтервью.

— Вопрос о национальности Господа не имеет смысла, — резко ответил он.

Мы вошли в Рим в начале октября. Шел противный мелкий дождик, но было тепло, градусов восемнадцать.

На декабрь в соборе Святого Петра была назначена присяга духовенства. За это время Господь надеялся собрать всех святых подвластных ему земель и все высшее духовенство и уговорить их принести присягу.

Господь обосновался на вилле Боргезе, в белом барочном здании с двумя башнями. Не царская резиденция, но папу решили пока не трогать и на ватиканские дворцы не покушаться.

Папа Павел VII был болен. По слухам, раком. Но Учитель встретился с ним и долго говорил наедине. Вышел недовольным. Этот разговор между ними так и остался тайной. Однако равви навестил папу еще раз где-то через неделю, что привело к появлению энциклики «Imperare Dei» [16], в которой папа призывал всех епископов и кардиналов явиться в Рим для присяги, а всех католиков вообще признать власть Эммануила.