Кривич (СИ) - Забусов Александр (книги онлайн полные версии txt) 📗
- Ты-ы?
- Я, сотник Олекса!
- Как, ты здесь?
- Идем к костру, согреешься, все обскажу.
- Идем к костру, батька! Снедать хочешь?
- Да сыт я, но замерз как цуцык.
Неподалеку на берегу, словно тоже почувствовав радость встречи, заржала лошадь, ответно подали голос другие кони. По песчаному пляжу гурьбой направились к кострам, галдя и перебрасываясь шутками, а с хеландии встречу на берегу наблюдали повеселевшие новоявленные моряки.
Уже сидя у костра, согреваясь добрым крымским вином, бойцы разграбили винные погреба в клерах, Сашка слушал рассказ Рыжего. Услышанное совсем не радовало. "Дракон моря", как пресловутый "Варяг" в начале двадцатого века, вступил в неравный бой с тремя кораблями греков. Отвлекая на себя неприятельскую эскадру, давая уйти судну с сыном князя Святослава на борту, Рагнар Рыжий подманил корабли противника к берегу и атаковал первым. Бой был жестокий и беспощадный, результат предсказуемый. Дракар утопив одну из хеландий, сам сгорел в пламени греческого огня. Горел корабль, горело море вокруг, покрывшись жирной пленкой, не давая спастись русам. Лишь полтора десятка воинов из Рагнаровой дружины, опаленные огнем, сбросив кольчуги, сумели проплыть под водой подальше от горящего дракара и добраться до берега.
Согревшись и слегка захмелев, Горбыль покачав лысой головой, глянул на сидящего напротив скандинава, произнес щуря глаз:
-Да-а, Рыжий! Если ты ругаешься матом, хлещешь водку, да к тому же еще и мудак, это не повод, чтоб я поверил, что твоя нурманская морда совсем обрусела. Ты устроил на море день открытых дверей в дурдоме. Все бегут и все навстречу.
-Это, как это? - еще не понимая до конца, прав он или в чем-то виноват, Рыжий набычился.
-Ну скажи мне на милость, вот нахрена тебе сдались те византийцы, с которыми ты махался, лишившись дракара? Решил предметом мужской гордости помериться? Ну и у кого толще оказался? Ушли бы просто в ночь, ищи, свищи вас. А драчка, это уж на крайняк. Не-ет! Ты сразу поперся крымчан мочить. Огнями себя осветил. Вот он, я, здесь! Подходи отоваривать буду!
-Ну, дак...
-Считаю, обмен один к одному для нас неравнозначен и неприемлем. Да бог с ним, с кораблем. Вон, он - Сашка рукой указал на хеландию. - Плыви, принимай аппарат, он твой. Людей жалко. Думай, Рагнар, думай прежде чем что-то делать. У нас в городище женщины не свиноматки, не успеют тебе новый хирд нарожать, а дядя Саша не успеет их воевать выучить. Понял?
-Да.
-Вот и хорошо, что понял. Забирай своих людей, вплавь добирайтесь на корабль, принимай командование. Эту ночь ночуем здесь, с утра поднимешь паруса и идешь вдоль берега. Я с парнями с рассветом по суше выдвинусь. Как найдем подходящее место, чтоб ты мог пристать, а мы лошадей на нижнюю палубу завести, так ждем один другого.
-Добре, сотник, только мы мудно пойдем, сам понимаешь, на судне воины, не моряки. Да и не управлял я ране таким насадом, пообыкнуть потребно.
-Вот к утру и разберешься и с кораблем, и с сифонами, которые огнем плюются, их там на палубе аж четыре штуки.
-Ты б хоть одного византийца в полон съемал, который учен со смагой ладить.
-Иди, советчик. Тебя забыл спросить.
После ухода остатков морской дружины, воины еще долго рассказывали Горбылю о своей малой партизанской войне. В конце повествования Вышезар макнул пальцы в кружку с вином, спрыснул капли в огонь костра.
-Благодарим Макошь Пряху за долю, пусть спряжет нить жизни для нас, быть рядом, когда нам хорошо, и в трудную годину, когда мы все в смертельной опасности. Просим тебя Велесе, хранить память и родовые знания, и передать их нашим потомкам!
Гул голосов раздался от костров:
-Да будет так!
Горбыль локтем облокотился на попону, вытянул вдоль кострища усталые ноги. Теплый вечер и близость моря, которое шумом прибоя успокаивало хоровод мыслей, заставили расслабиться. Завтра предстоял нелегкий день, пора было выбираться из западни полуострова, продолжить свой путь на землях болгар. Пришла пора найти Монзырева.
-Батька!
Сотник приподнявшись, повернулся на зов. К костру подходил Зорко, молодой воин из пятого десятка, для него этот поход был первым. Он сопровождал древнего, сгорбленного деда. Седой дед был одет в японицу, длинный плащ, уже и не понятно какого цвета, выгоревший на солнце, истрепанный непогодой, скрепленный сустугом, металлической пряжкой у правого плеча. В кулаке высохшей руки, зажат дорожный посох, опираясь на который старый подволакивал правую ногу. У дедовой ноги неспешно семенил пес, таких же преклонных лет, что и его хозяин, весь в репье на мохнатой шкуре. Горбылевские наворопники оторвались от своих дум и занятий, переключив внимание на подошедших.
-Батька, ось дивись кои кудесы. Этот шиша незнамо как наши посты минул, только у самых лошадей узрели, да и то, животина чужака почуяла, ежели б не лошади, так и вовсе прощелкали. Но на ромея не похож, на хазарина тоже.
-Добро, Зорко. Иди, неси службу. Разберемся. Будь здоров, диду. Садись у моего костра, отведай брашно славянское.
Опершийся на посох дед, кинул руку к колену, обозначил поклон. Было заметно, что спина старика не хочет изгибаться, но поклон должен иметь место быть.
-И тебе здравствовать, ипат дружины росской. Спасибо за приглашение к твоему очагу, приму его с удовольствием, се бог ладный я, с животиной своею.
Дед уселся рядом с подвинувшимся Горбылем. Сашка не мешал ему принимать пищу, запивая ее вином. Торопиться было некуда. В кострище подбросили дров, и языки пламени весело заплясали, облизывая и им предложенную пищу.
Насытившись малым, дед выплеснул остатки вина в огнище, что-то бормоча про себя. Его пронырливая псина обошел все кострища русичей, тоже не остался голодным, улегся подле деда, положив морду на передние лапы.
- Кто сам будешь, уважаемый? - задал Сашка вопрос.
- Гарип. Вот странствую по землям предков своих. Иду иногда без дороги, как придется, сопровождаемый вожем своим, - кивнул на пса, с закрытыми глазами сопевшего под боком. - Грустко, возраст берет свое. Не знаю уж, сколько мне отпущено богами, но и на том спасибо, что увидал сей год зелень желды.
Старик пригоршней вырвал зеленый кустик полыни рядом с собой, поднес к носу, вдохнул пряный аромат.
- Так ты местный?
- Да.
- ...
- Я помню расцвет Херсонеса, то время когда доряне относились терпимо к людям моего племени, когда наше божество Дева, хранила каждого рожденного под этим ласковым солнцем. Сколько веков прошло с тех пор, как на наши земли приходили аланы и сколоты, когда ромеи стали поднимать города у моря, а пастбища для нашего скота раскопали, сея хлебные зерна и высаживая виноградную лозу, не знаю. Жители полисов звали нас таврами.
- Да сколько ж лет тебе, диду?
- Кто ж их считал? Городище, в котором я рождён, находилось в бухте Примет, которую херсонеситы переименовали в Симболон. Много воды утекло с тех времен. Давно хожу по земле своей. К полуноще к Бук-озеру, к полудне - к Бараньему Лбу. Бываю и у Киммерийского пролива. Теперь вот сюда ноги принесли, ажно узрел воев. Дивлюсь ипат на твою чадь, молодые, старших почитай и нет, зброя добрая, а байданы ни одной. Одёжа под цвет трав да деревьев крашена. Что за люди вы? То что росы, я уж понял.
- Ну, теперь-то секрета нет. Византийцы захватили сына князя Киевского на Днепре.
- Это на Борисфене, что ли?
- Да. Мой побратим погнался на выручку, ну и занесла нелегкая в Крым.
- В Тавриду.
- Ну, да. Так вот, княжича отбили, а побратим погиб. Вот мы малость и погуляли в Херсонесе. Короче, отомстили уродам.
- Ага.
- Что ж ты, дед, сам-то остался без роду и племени? Как так произошло? - Сашка сделал глоток вина, с вопросом глянул в глаза старого.
