Глядящие из темноты - Голицын Максим (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
— А что, с этим лесом никаких преданий не связано? — спросил он Айльфа.
Невысказанное «надеюсь» повисло в воздухе. Хороший же он этнограф, нечего сказать… Айльф тем не менее его понял.
— Нет-нет, — торопливо сказал он, — разве что так, по мелочам.
Просека была узкой, но тщательно расчищенной — земли его светлости и впрямь содержались в порядке.
А потому передвигаться здесь было легко, несмотря на то, что темнело тут быстро — гораздо быстрей, чем на равнине. В ветвях тревожно посвистывала какая-то ночная птаха.
— Волки тут рыщут, — неожиданно замогильным голосом сказал Айльф, — страшные волки с железными зубами, с пылающей пастью.
Сорейль вздрогнула и крепко вцепилась в пояс Леона. Айльф, довольный произведенным эффектом, хихикнул.
— Да ну тебя, — сердито сказал Леон.
— Жильем пахнет, сударь, — уже серьезно сказал юноша. — Приятно будет заночевать под крышей, верно?
Из темноты выплыла поляна, а на ней — с трудом различимый в сумерках дом с пристройками, окруженный низким частоколом.
Айльф спрыгнул с мула и, передав повод Леону, пошел открывать ворота.
— Хозяин, — крикнул он во весь голос, — хозяйка! Ворота распахнулись, и они въехали во двор.
Тут было тихо; лишь бормотал что-то протекающий по поляне ручей.
— Странно, — сказал Айльф, — вы подождите тут, сударь, я зайду в дом.
Он легко взбежал на крыльцо. Массивная дверь была распахнута, изнутри поглядывала густая тьма. Вдруг затеплился огонек — Айльф зажег плошку с маслом. Сквозь дверной проем было видно, как язычок пламени двигается по комнате, потом Айльф вновь вышел на крыльцо.
— Никого нет, — сказал он. — Недавно ушли — пепел в очаге еще теплый. Странно это, сударь.
Он поставил плошку на пол и повел лошадей к коновязи.
— Может, — предположил Леон, — лесник обходит участок и вернется только к утру?
Айльф нырнул в пристройку и вышел с охапкой сена.
— Как знать, сударь… Не один он тут жил… там есть и женские вещи, в доме.
— Ну, мы-то переночевать сможем?
— Почему нет… — голос у Айльфа все же был неуверенный.
Леон поднялся на крыльцо. Плошка мерцала на столе, в углах скопились черные тени.
— Я же говорю, сударь, пусто.
— Может, оно и к лучшему.
Леон обернулся к одинокой фигурке, сливающейся с полумраком.
— Проходи.
Сорейль молча прошла в комнату и остановилась. Она все это время пребывала в каком-то странном полусне; это было даже не горе, нечто другое — он так и не мог понять, что именно.
Айльф пропал — словно растворился во тьме. Впрочем, Леон слышал, как он тихонько посвистывает, заводя лошадь в пустую конюшню. Не дожидаясь слуги, Леон принялся зажигать очаг — огниво казалось бесполезным в неловких пальцах, и он украдкой, заслонившись спиной от Сорейль, извлек из кармана на поясе зажигалку. Но и в этом случае на то, чтобы огонь разгорелся по-настоящему, ему потребовалось неприлично много времени.
На крыльце раздались чьи-то торопливые шаги — он тревожно обернулся, но облегченно вздохнул, увидев стоящего в дверях Айльфа.
— Я напоил животных, сударь, — голос у него звучал как-то странно.
— Ну и ладно, — Леон отряхнул испачканные золой руки.
— Можно вас на минуту, — юноша вновь направился к выходу, глядя на Леона через плечо.
— Да-да. — Он обернулся к Сорейль: — Отдыхай. Она молча села на скамью, расправила складки плаща, сцепила на коленях руки и застыла.
— Сидит, — неодобрительно проворчал Айльф, — чисто дева Карна на храмовой резьбе. Нет чтобы воду согреть… А! — он горько махнул рукой.
— Оставь, — недовольно произнес Леон, — лучше скажи, что там стряслось.
— Я нашел лесника, сударь, — тихо сказал Айльф, — никуда он не ушел. И больше никуда не уйдет. Он лежит на берегу ручья. С перерезанным горлом. Что это делается, а, сударь?
Пока Леон брел вслед за юношей к ручью, он ощущал озноб — и не только от наступившей ночной прохлады. Небо испускало остатки света, заставляя воду вспыхивать прохладным серебром. Оттого было хорошо видно, что темная фигура лежит у воды ничком, раскинув руки. Леон, сжав зубы, дотронулся до остывающего тела.
— О господи! — пробормотал он.
Чужое, неприютное пространство насмешливо глядело сотней враждебных глаз.
Казалось, Айльфа ничем нельзя было пробрать — он деловито осмотрел труп, потом обернулся и поглядел на Леона непроницаемыми в темноте глазами.
— Лихо с ним расправились, — заметил он.
— Убит? — все еще не хотел верить Леон.
— А вы как думали? Сам себя так уделал? Грабители, сударь, точно грабители. Они и скотину свели.
— Разбойники? — удивился Леон. Слова «лесные разбойники» ассоциировались у него с Вальтером Скоттом и звучали как-то ненатурально. Он представил себе щеголеватых типов, вырядившихся в зеленое, с луками и колчанами за плечами. Айльф, который Вальтера Скотта не читал, серьезно кивнул.
— Сам-то я с разбойниками сроду не встречался, но раньше в этих лесах и впрямь пошаливали… Ежели поднялись люди с насиженного места — куда им деваться? Не с голоду же помирать. Вот они и промышляют помаленьку. Скотину свели, женщин небось тоже увели… А этого похоронить бы надо. Сейчас, сударь, одеяло возьму, мы его и перенесем.
— Перенесем? Куда?
— Ну, не у воды же хоронить… Там, за домом.
Он уже направился в дом, когда Леон окликнул его:
— Ты это… Сорейль не говори… не беспокой… Айльф неопределенно хмыкнул.
— Ладно. А только что бы ей сделалось?
Леон остался стоять рядом с мертвым телом. Ему было не по себе — насильственная смерть для него, не имеющего богатого полевого опыта, все еще казалась чем-то из ряда вон выходящим. «Будь он проклят, этот запрет на оружие, — подумал он, — мы же совершенно беззащитны. Этнограф, мать его так, мальчишка придурковатый и девушка… тоже не в себе. Подобралась компания! Господи, еще неделю назад все было так хорошо, так спокойно… Сидели в тепле, в безопасности, дожидались Второй Комплексной. Нет, прав был Берг, прав — нельзя им сочувствовать, нельзя отзываться на просьбы… вот оно боком и выходит».
Айльф вынырнул из тьмы, точно блуждающий огонек. Он нес фонарь, а заодно ухитрился прихватить лопату и грубую холстину. Казалось, что вдоль ручья бредет не человек, а горный дух.
— Вот и я, сударь, — бодро сказал он. Похоже было, что страх уже покинул его, наподобие того, как стекает вода с гладкого оперенья утки. — Упакуем беднягу, что ли?
…Айльф деловито налегал на лопату. Леон поднял повыше фонарь, чувствуя себя совсем бесполезным и стараясь не наступить на туго спеленутое холстиной тело. Наконец Айльф решил, что глубина получилась достаточная.
— Взяли, сударь, — сказал он.
Тело легло в сырую яму. Айльф вновь взялся за лопату.
— Отдыхай, пока не позовут, — сказал он.
Леон так и не понял, были ли это обрядовые слова прощания или импровизация.
— А если они вернутся? — спросил он.
— Кто? — насторожился Айльф.
— Грабители, естественно, — сердито сказал Леон.
— Чему быть, того не миновать, верно, сударь? — в голосе у юноши прозвучала усталость. — Мы и в лесу можем на них наткнуться. Может, и не стоило огонь в доме жечь, но дело ведь сделано, так ведь? Вы небось есть хотите… Сыр еще остался. И сухари…
— Не знаю, — неуверенно ответил Леон. Он уже несколько раз ополоснул руки в ручье, но все равно ладони казались липкими. — Умыться бы…
— Так вы же в ручье мылись! — удивился юноша.
— Нет… теплой водой.
«Мыла они тут не держат, — подумал он тоскливо. — Не изобрели еще мыла…»
— Ну, разве что принцесса наша полоумная сообразила. Сам я, сударь, воды не грел. Не до того было.
Если даже Сорейль и продолжала глядеть все с тем же отсутствующим видом, о том, чтобы согреть воду, она все же позаботилась. Сполоснув лицо и руки, он почувствовал себя освеженным… незапятнанным… Вспомнил, что голоден, и сам удивился — неужто он настолько очерствел, что даже прикосновение к липкому от крови мертвому телу не способно отшибить у него аппетит… «Я становлюсь как они, — подумал он, — как эти. Таким же непрошибаемым и одновременно таким же суеверным». За крохотным слюдяным окошком стояла сплошная мутная мгла, такая мгла порождает страх, подумал Леон, а вместе со страхом вызывает к жизни чудовищные порождения человеческого воображения.
