Каузальный ангел - Райяниеми Ханну (мир бесплатных книг .TXT) 📗

И тем не менее...

Она создает себе облик из модулированного излучения Хокинга и выходит ему навстречу из пламени черной дыры. Гоголы показывают, как она выглядит в его глазах: величественная фигура из голубого огня в ожерелье из звезд. Интенсивность излучения она удерживает на уровне чуть меньшем, чем способна отразить его броня.

— Уже вернулся? — спрашивает она голосом из гамма-лучей. Ее слова прожигают наружный слой брони. — Не прошло и двух столетий. Неужели Марс тебе так быстро наскучил?

Он прикрывает рукой лицо.

— Жизнь на Марсе была... весьма познавательной, — говорит он. — Не могла бы ты уменьшить жар? Боюсь, мои глаза не выдержат.

— Как скажешь.

Ей достаточно одной мысли, чтобы испарить его и залить в мыслеформу в своем вире. Гоголы не знают, что делать с драгоценностями зоку, и она просто оставляет их рассыпанными по полу в зале черной дыры, словно забытые игрушки.

Они вдвоем стоят в вире рядом с журчащим фонтаном под звездным небом. Теперь она тоже во плоти, облаченная в любимое платье, в самой царственной мыслеформе из ее Библиотеки. А он повторяет тот же облик, в котором пришел, все в том же превосходно сидящем темно-синем костюме, но кажется немного старше, чем она помнит. Он потирает переносицу.

— Так-то лучше, — говорит вор.

— Правда? Разве ты не был доволен предыдущей сущностью? Твоей Раймонде она очень нравилась. Бедняжка. Она, наверно, очень по тебе скучает. — Она поправляет кольцо. — Может, надо было перенести ее сюда, вместе с остальными людьми с Марса.

— Жозефина...

— Неужели ты думаешь, что можешь играть с мелкими людишками, а потом безнаказанно приползти обратно ко мне? Твои другие сущности так и поступили. Как ты считаешь, что я с ними сделала?

— Я думаю, ты проявила абсолютную справедливость. — Он разводит руками. — Мне сказали, что ты приходишь сюда, чтобы помолиться богине. И я поступил так же.

— Чего ты хочешь?

— Как ни странно, я пришел по делу.

— Понятно. А почему бы мне не приказать своим гоголам прямо здесь и сейчас поглотить тебя и наконец выяснить, есть ли у тебя в голове что-то полезное?

— Не надо оскорблять меня предположением, что я не принял меры предосторожности, — отвечает он, постукивая пальцем по виску. — Только тронь меня, и все, что я пришел предложить, сгорит. Я имел в виду тронуть с дурными намерениями, — усмехаясь, добавляет он.

— Не испытывай мое терпение, Жан.

— Мне нет необходимости его испытывать.

— В таком случае ты понимаешь, что не стоит медлить.

— Разве? Даже здесь, когда у нас в запасе все время мира? Когда каждая минута стоит меньше базовой пикосекунды? После того как мы не виделись — ну, по крайней мере, я не видел тебя — почти две сотни лет? Ты с возрастом становишься еще более нетерпеливой.

Она вздыхает и усаживается на ступеньки фонтана.

— Это не удивительно, когда приходится идти по канату между сестрами и братьями Основателями, способными вонзить нож в спину, и фанатиком, который возжелал победить смерть. При этом приходится еще и следить, чтобы они в своей смехотворной войне не разорвали Систему в клочья. Это совсем не то, что проектировать здания и заводить любовные интрижки на Марсе.

Он опускается рядом, но предусмотрительно выбирает ступеньку пониже. Затем он обхватывает руками колено и отклоняется назад.

— Я понимаю. Потому и пришел сюда. Похоже, ситуация ухудшится.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Матчек Чен завладел камнем Каминари.

Она глубоко вздыхает.

— Почему ты говоришь об этом мне?

— А как ты думаешь? Потому что я собираюсь его украсть.

Она смеется.

— Я должна была это предвидеть, — говорит она. — И я полагаю, тебе требуется моя помощь?

— Не совсем так. — Он берет ее левую руку. Ладонь у него теплая и крепкая. — Жозефина, если я потерплю неудачу, ты знаешь, каким будет мой конец.

Он взмахивает свободной рукой, и между большим и указательным пальцем неожиданно появляется цветок с яркими заостренными лепестками.

— Он поможет тебе отыскать меня, когда это произойдет. То есть, если ты этого захочешь.

Она берет цветок. Умный маленький вор. В материи Цветка закодирована информация, переведенная ее гоголами в форму вира. На молекулярном уровне лепестки представляют собой бесчисленные ряды остроконечных соборов, содержащих данные. Они устанавливают рамки модальной логики и доказуемые свойства работы нейронов, как у гогола. Цветок — это пустая оболочка личности, ждущая своего заполнения.

— Как это романтично, Жан, — произносит она. — Ты просишь меня спасти тебя из тюрьмы даром? А не лучше ли попросить напильник в пироге?

— Ты никогда не была сильна в кулинарии, особенно в выпечке. И я даже на мгновение не допускал мысли о том, что из тюрьмы можно выбраться даром.

Она на мгновение замораживает его в замедленном времени, а сама отдаст приказ боевым гоголам проверить цветок на наличие ловушек. Гоголы ничего не находят. Только тогда Жозефина возвращает нормальное течение времени и вдыхает аромат цветка. Тонкий приятный запах с оттенком меда, напоминающий о лете.

— Жан, — говорит она, ощущая в груди странное тепло. — Это ведь Матчек. Ты потерпишь крах, и мне кажется, сам об этом знаешь. Зачем ты идешь на это? На Марсе, среди маленьких людей, ты был счастлив.

— Я не думал, что для тебя это имеет значение.

— Не имеет. Я просто считаю, что, присматривая за тобой, оказываю услугу Системе.

Он опускает взгляд.

— Однажды я беседовал с женщиной Каминари, — отвечает он. — Еще до Вспышки. Не смотри на меня так, это не то, что ты думаешь, мы были просто друзьями. Но как-то раз на Ганимеде мы ударились в философию. Она говорила, что Вселенная — это игра. Значит, мы — участники этой игры. И нам не дано увидеть недозволенные ходы. Как в шахматах. Черно-белое поле сулит идеальную свободу, но правила создают невидимые преграды. Две клетки вперед, одна влево. Одна влево, весь ряд вперед или назад, одна вправо. И это все, что мы видим. На то есть свои причины, сказала она. Алгоритмическая сложность. Вселенная — это квантовый компьютер, и с течением времени выведение какой-то структуры становится предпочтительнее, чем создаваемые ею помехи. Отсюда правила и схемы. Такова игра. Но если проведешь в ней достаточно много времени, начнешь видеть игровой движок, лабиринт квантовой схемы, цепляющиеся друг за друга контуры, прямые и обратные ходы.

— Все это похоже на обычную болтовню зоку, — презрительно усмехается Жозефина.

Вор вздыхает.

— Возможно. После этого она заговорила об их древней легенде, о существе с миллиардом жизней, называемом Спящий. В конце концов коалиция тысячи гильдий убила его, и Спящий выронил маленький заржавевший кинжал. Но хватит об этом. Я устал от игр. Марса стало недостаточно. И ты права, я здорово запутался. Хочется чего-то новенького.

— И ты думаешь, что камень тебе в этом поможет?

— Не знаю, но хотелось бы попробовать.

— Жан, я знаю тебя, как никто другой. Ты никогда не остановишься. Всегда найдется что-то, что ты захочешь украсть.

Он бросает на нес притворно скучающий взгляд.

— Ну, не знаю, — говорит он. — Я думаю, еще разок и хватит. Но, может быть, всегда так думал. — Он поднимается. — Прощай, Жозефина. Если нам суждено встретиться еще раз, это произойдет по твоей инициативе.

— Разве я позволила тебе уйти? — спрашивает она более суровым тоном.

— Да я и не ухожу. Я никогда не рискнул бы сюда прийти, если бы собирался уходить. Это всего лишь моя новая ветвь, созданная специально для тебя. А твой контур самоуничтожения? Я его давно уже украл.

— Жан...

Она тянется к его основе, к его мыслеформе, но уже поздно.

— Знаешь, это неплохая практика на будущее. Даже если разветвляться перед прыжком в никуда, надо иметь решимость сделать это самостоятельно. Прими это как комплимент, Жозефина: если бы мне предстояло прийти сюда впервые, мне было бы нелегко собраться с духом. Береги себя. Рад был повидаться.