Военные трофеи - Фостер Алан Дин (книга жизни .txt) 📗
Речь ее звучит подобно музыке, подумал Неван, хотя, бесспорно, эффект теряется, поскольку человеческий – не ее родной язык. Голос же поистине обольстительный. Он невольно убеждает.
Ему помогло, что у него не было выбора.
Заговорил он медленно, значительно.
– Если я соглашусь на это, то, когда мы будем на месте, вы будете делать все в точности, как я скажу. Мне насрать, сколько у вас дипломов, степеней и знаков научных отличий на вашей родине. Если я скажу прыгать – вы прыгаете. Если сказано молчать – молчите. Если скажу свернуться в клубок и спрятаться в шкаф – так и делаете. Моментально и без вопросов.
– Только летать не заставляйте, – сухо ответила вейс. – Как вам, должно быть, известно, эту способность мы утратили миллионы лет назад, хотя планировать на небольшое расстояние пока способны. Мы расплатились способностью летать за разум. Тем не менее, если вы прикажете мне лететь, я сделаю для этого все, что от меня зависит. Хочу вас, однако, предупредить, что спортом я никогда не увлекалась. – Хотя у вейсов не было всегда готового выплеснуться остроумия с’ванов или шумной веселости людей, само понятие чувства юмора было им отнюдь не чуждо. Просто их тонкая ирония и намеки обычно не находили у других видов отклика. Погрузившись в изучение Человечества, Лалелеланг поневоле вынуждена была исследовать чувство юмора у людей, и таким образом ей удалось видоизменить свое собственное настолько, чтобы быть понятой мужчинами, стоящими перед ней.
– Да, вы, несомненно, самый необыкновенный представитель своего вида, из тех кот мне доводилось встречать, – сказал ей Неван. По его позе и выражению лица она могла сказать, что он принял ее. Человеческая атрибутика в этой области была настолько откровенна и незамысловата, что даже подрастающий вейс спокойно мог бы научиться в ней разбираться.
– Я просто как следует подготовилась для выполнения своей работы, – объяснила она. – Я не могу рассчитывать на благожелательность, но обещаю, со своей стороны, что не буду сковывать свободы ваших движений и вмешиваться каким бы то ни было образом в ваши повседневные дела, в чем бы они ни заключались. Можете считать меня, если будет угодно, ходячим самописцем.
Он узнал за этим самоуничижением то, что за ним и на самом деле таилось: желание втереться к нему в доверие. Хотя разницы не было никакой.
– Хорошо. Тем более, что выбора у меня нет.
– Отлично, полковник. – Кренский выглядел довольным – трудная задача была выполнена. – Надеюсь, вы поладите. Все, что приводит к улучшению межвидовых отношений, идет на пользу военным делам. «Так, значит, – пробормотал себе под нос Неван. – Ходячий самописец». А почему бы и нет? Мысли его переключились на дела, которые заключались в том, чтобы получить новое назначение в боевую часть. Желательно, в ударную группировку, которую формировали для того, чтобы снова овладеть дельтой.
Он вынужден был признать, что в процессе подготовки ей очень хорошо удавалось держаться в тени.
Вскоре после трагедии решено было, что отбивать командный модуль не имеет смысла. В планы входило ударить по врагу быстро и крепко, прежде чем тот успеет как следует окопаться. Именно ради этого артиллерия и самонаводящиеся ракеты обрушивались на этот район с самого момента его захвата врагом, осложняя тому попытки установить постоянно действующее оборудование в дельте.
Общее командование ударной группировкой было поручено генералу. Люди и массуды на быстроходных слайдерах пойдут в обход захваченного командного модуля, минуя внешнюю часть дельты, и нагло нанесут удар по главному вражескому бастиону, где сосредоточены основные силы, который располагался выше по течению реки. Если им удастся захватить его, то криголиты, рассредоточенные по всей дельте, вынуждены будут полагаться только на помощь с воздуха и им нелегко будет отбиться от атакующих сил Узора. Кроме огневой поддержки, успешный первый удар лишит их и возможности получить подкрепление личным составом.
Конечно же, ударная сила и сама может оказаться отрезанной в тылу врага, и это оставит за криголитами контроль над дельтой и даже укрепит их позиции. Наглость всегда влечет за собой определенный риск. Лалелеланг внимательно наблюдала за всем ходом подготовки. Люди общались с военными реквизитами с такой силой и точностью, которых порой весьма недоставало им в общении между собой. Нетрудно было заключить, что они всю жизнь провели, переходя от одной схватки до другой. По-настоящему расслабиться они могли только в обществе массудов, своих товарищей по оружию. Те, казалось бы, отвечали взаимностью, но не-человеку со стороны было виднее, что это лишь маска. Массуды по темпераменту ближе были к вейсам, с’ванам и другим представителям Узора, чем они когда-либо смогут приблизиться к Человечеству. Даже среди этих высоких бойцов сохранялась тайная неприязнь к людям, которые способны были находить в войне радость, а не относиться к ней, как положено: как к неизбежному злу, идущему вразрез со всеми правилами цивилизованного общества.
Все это очаровывало Лалелеланг. Заполняя записями шарик за шариком, она чувствовала, что накапливает материалов столько, сколько другой не скопил бы за всю свою жизнь. Придется ее лучшим ученикам потрудиться под ее присмотром. Ее очень тревожило, что материалов собрано уже столько, что одна она не сможет их детально обработать ни при каких условиях. В экспедиционной работе мало чести, и лавры неизбежно достанутся другим, тем, кому удастся сопоставить, истолковать, опубликовать исследования ее данных. Такие мысли беспокоили ее довольно редко. Она, в конце концов, не за славой сюда отправилась.
Глава 8
Войска Узора ударили по дельте перед рассветом. Утро было туманное, видимость на реке и в ее притоках практически нулевая.
Подразделение Страат-иена продвигалось по избранному руслу на поблескивающих, закамуфлированных слайдерах и единственном тяжелом командном катере, двигающемся на низких, гудящих оборотах, которые трудно было распознать вражеским аудиоразведывательным системам. Сонная живность едва успевала проснуться, чтобы убраться с их пути.
В их группе люди и массуды были представлены в равной пропорции. Замечая беспокойство последних, связанное с затяжным пребыванием в непосредственной близости от воды, Лалелеланг едва ли успевала нервничать сама.
Слайдеры миновали длинный, низкий остров – один из десятков, разделяющих реку на множество протоков, составляющих дельту. Всех поразили грандиозные установки, которые монтировали на нем криголиты. Лалелеланг слышала, но радовалась, что не видит, как где-то поодаль происходят реальные схватки. Командный пункт, за который отвечал Страат-иен, располагался на большом катере на воздушной подушке и отвечал за управление огнем и направление ударов, но не за непосредственное оттеснение линии вражеского фронта. Ей уже довелось встретить раненых – как людей, так и массудов, но упражнения и лекарства помогали ее эндокринной системе поддерживать психику в уравновешенном состоянии, и это позволяло ей продолжать работу.
Как и было приказано, она держалась поближе к Страат-иену. Она чувствовала, что за дни, предшествующие атаке, она успела неплохо ею узнать. Поразил он ее прежде всего тем, что мало чем выделялся среди прочих: просто один из компетентных человеческих офицеров, с высокой энергичностью и эффективностью разрабатывающий полевую стратегию в соответствии с возможностями человеческих и массудских нижних чинов. И хотя у нее не было возможности понаблюдать за ним в настоящем бою, она не сомневалась, что с оружием он управляется не хуже своих до зубов вооруженных собратьев.
Он был ниже ростом и мускулистей остальных. Но все равно, он намного возвышался над ее относительно миниатюрным телом, хотя ей и было проще общаться с ним, чем со среднестатистическим человеком, который был еще выше. Даже в бою, в момент неуверенности и напряжения, он неизменно оставался вежлив в се адрес, давно забыв о смущении, вызванном тем, что рядом с ним, едва он проснется, суетится под ногами вейсская самка. Ей показалось даже, что она усматривает некое его восхищение тем, как она держит себя в условиях, при которых любой другой вейс давно бы обратился в сжавшийся, дрожащий комочек перьев, укрывшийся в ближайшем углу. Несмотря на это, были мгновения, когда он относился к ней с необычайной подозрительностью, настороженностью, не поддающейся разумному объяснению. Она пыталась, но никак не могла понять, откуда берутся эти неожиданные, непредсказуемые изменения в его отношении к ней. Казалось, будто он пытается скрыть от нее нечто совершенно личное. Может быть, какие-то тайные грехи? Но ее мало волновало, как все это на нем сказывается. Ее интерес был чисто профессиональный. Заинтригованная, она попробовала задавать как бы случайные вопросы, стоило ей заметить, что он становится откровенно подозрительным. От этого он только сильнее настораживался, что порой даже ставило под угрозу прекрасные деловые отношения, устоявшиеся между ними, благодаря ее совершенному знанию человеческой психологии. Она тут же шла на попятный, решая, что лучше дождаться откровенности, чем насильно ее добиваться. Тем более, что и помимо этого ей было чего записывать, было что изучать и чем заняться.
