Метро 2035 - Глуховский Дмитрий Алексеевич (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Марш.
– Эй! Там!
– Что?!
– Там плывут кто-то! Из туннеля плывут!
Леха стоял, удивленно пялясь на сработавшего Иисуса.
Артем подхватил Олежка, который, высыхая, все легче становился, и они побежали медленно к пути-каналу.
Там и вправду показалось что-то. Плот? Плот!
Светил головной фонарь, плюхали весла, бодрился нестройный хор. Гребли со стороны Савеловской – и шли как раз в направлении Цветного.
Артем выковылял навстречу, чуть не проваливаясь вместе с раненым в канал, чтобы по-идиотски в последний момент утонуть.
– Стойте! Эй! Стойте!
Весла перестали частить. Но было не разобрать еще, что там. Кто там.
– Не стреляйте! Не стреляйте! Возьмите нас! До Цветного! Деньги есть!
Плот подползал поближе. Ершился стволами. На нем было человек пять, вооруженные. И – теперь можно было увидеть – оставалось место еще для нескольких.
Все собрались на краю: Артем с умирающим, Гомер с курицей, и Леха со своей рукой. Их по очереди обследовали широким лучом.
– Вроде не уроды!
– За рожок доставим! Залазь…
– Слава тебе… – Артем не договорил даже; хотелось петь.
С таким сердцем, будто это его родного брата помиловали, он положил Олежка на плот – непотопляемый, связанный из тысячи пластиковых бутылок, наполненных пустотой. И сам свалился около.
– Смотри у меня, только попробуй околеть до Цветного! – внушил он Олежку.
– Я не поеду никуда, – возразил тот. – Ехать еще куда-то. Смысл.
– Не увози его! Не рви женского сердца! – причитнула баба с синяком.
– Да куда ты его повезешь? – высказались в поддержку из джунглей. – Не мучь человека, оставь тут. Здесь жил, здесь и душу отдаст.
– Да вы его сжуете раньше, чем он окочурится!
– Обижаешь!
Препираться времени не хватало: отплывать пора.
– Куру! Куру оставь! Чтоб тебе на оба глаза ослепнуть!
Уехала в прошлое станция Менделеевская. Впереди было плавание по сливной трубе на другой край света, откуда им маяком мерцала жизнь.
– А вы куда сами-то, братцы? – спросил у бутылочных гребцов брокер.
– В Четвертый Рейх плывем, – ответили ему. – Добровольцами.
Глава 7
Цветной
Толкнулись бортом в утопленника. Тот болтался горбом кверху, руками дно ощупывал. Потерял что-то там, наверное. Жалко было его, до Цветного всего чуть не доплыл. Или это он оттуда далеко сбежать не успел?
– У вас-то с уродами как?
Артем притворился, что это не его ковыряют вопросами. Промолчал. Но там не сдавались.
– Эй, друг! С тобой, с тобой! Говорю, у вас на Алексеевской с уродами как?
– Нормально.
– Нормально – это значит, что есть, или вы своих всех перебили?
– Нет у нас никаких уродов.
– Есть. Они, друг, везде есть. Они как крысы. И у вас должны быть. Ныкаются, суки.
– Учту.
– Но вечно-то они прятаться не смогут. Вычислим. Всех до единого, тварей, вычислим. Всех линеечкой, всех циркулем… Да, Беляш?
– Точняк. В метро для уродов места нет. Самим дышать нечем.
– Они ведь не просто грибы жрут, это они наши, наши грибы жрут, сечешь? Мои и твои! Нашим детям места в метро не хватит, потому что ихние все займут! Или мы их, или они…
– Мы, нормальные, вместе должны держаться. Потому что они-то, твари, кучкуются…
Артему положили руку на плечо. По-товарищески.
Один был: одутловатый, под глазами мешки, борода клином, руки пухнут от лишней воды. Другой: весь в пороховых кружевах, морда в оспинах, лоб в два пальца высотой. Третий: обритый жлоб со сросшейся черной бровью; этот точно не ариец. Еще двое таяли в темноте.
– Люди как свиньи, чуешь? Сунули пятак в корыто и хрюкают. Пока им туда помоев подливают, всем довольны. Никто думать не хочет. Фюрер меня чем зацепил? Говорит: думай своей головой! Если на все есть готовые ответы, значит, кто-то их для тебя подготовил! Задавать вопросы надо, понял?
– А вы сами-то раньше бывали в Рейхе? – спросил Артем.
– Я был, – сказал оспяной. – Транзитом. Проникся. Потому что правильно все. Все на свои места становится. Думаешь: сука, раньше-то я где был?
– Точняк, – подтвердил обритый.
– Каждый с себя должен начинать. Со своей станции. С малого, с малого начинать. Вот взять, прошерстить соседей хотя бы. Героями не рождаются.
– А они есть. Везде есть. У них типа мафии своей. Друг друга тянут. Нормальных не пускают.
– У нас на Рижской такое прям. Сколько ни бейся, как лбом об стену! – заметил Леха. – Это из-за них, что ли? Как они выглядят-то хоть?
– Они, чуешь, другой раз так спрячутся, от человека не отличишь. Поскрести приходится.
– Жалко, не все втыкают! – поддержал отечный обритого. – У нас на станции начал уродов вычислять… В общем, люди не все еще готовы, – он потер челюсть. – Некоторые скрещиваются с ними, прикинь, мерзота?
– Главное, запоминать всех. Всех, кто на наших руку поднимал. Кто душил нашего брата. Придет еще времечко.
– Я говорю: давайте с нами! – оспяной никак не убирал руку с Артемова плеча. – Добровольцем! В Железный легион! Ты же наш! Ты наш ведь?
– Не, мужики. Мы в политике по нулям. Мы – в бордель.
Горло прямо сдавило. А рука эта жгла сквозь водолазку: вот-вот паленым потянет. Хотелось извернуться по-ужьи, уйти из-под этой руки. Да куда?
– А не обидно? Его зовут метро спасать, а он – в свое корыто пятаком обратно. Ты вообще думал хоть, почему мы в таком положении оказались? Как выживать нам, людям, думал вообще? Своей головой? Ни хера ты не думал. Только по шлюхам. Мокрощелки тебе интересно, а будущее нации тебя не колебет.
– Чуешь, Панцирь, забей! Может, он там уродку шпилит? Хххы! А?
– Э, дед, может ты хоть? На старости лет пора и о душе! Ты-то же нормальный должен быть! Или – с рачком? Фюрер вот приравнял, говорят…
– Ниче. Вот Железный легион соберут, и тогда… Сейчас потренируемся… А потом вернемся и припомним всем… Тварям. Пройдемся еще по метро. Маршем.
– Че за Железный легион? – не выдержал Леха.
– Добровольческий. Для своих. Кому уроды жить не дают.
– Мой случай!
– О! Вон там… Тихо… Приехали, гля.
На Цветном бульваре их встречал прожектор, так что подходить к станции пришлось зажмурившись, чуть не вслепую. Вместо дозорных тут стояли вышибалы; ни визы, ни паспорта их не интересовали. Только патроны: тратить приехали, или слюни пускать?
– Врача надо! Есть врач?! – едва пристали, Артем выкарабкался на платформу, дернул за шкирку брокера.
Олежек уже сдался и ничего больше не бредил. Ртом у него шли красные пузыри. Верная курица прикорнула на его дырявом животе, чтобы не дать Олежкиной душе через дырку выдохнуться.
– Врач или медсестра? – загоготал раскуроченный охранник: нос вплюснут, вместо ушей загогулины.
– Ну умирает человек!
– А у нас и ангелы найдутся.
Но все же показали: ладно, вон туда к врачихе.
– Она, правда, по дурным болезням у нас. Так что насчет пули извините, зато триппер в два счета определит.
– Берись, – велел Артем брокеру.
– Последний раз, – предупредил тот. – Это не я его, вообще-то.
– Никому-то ты не нужен, – передал бессознательному Олежку Гомер, принимаясь за одну ногу. – Одной курице.
– Кстати! Курица! – сказал Леха.
Двинулись через станцию. Она, по Гомеровым расчетам, должна была еще глубже лежать, чем Менделеевская; однако воды тут было ровно, чтобы превратить пути в каналы, а сама платформа оставалась сухой. На удивление Гомера, почему так, Леха объяснил: ну не тонет же, мол, оно.
Чем там был Цветной бульвар раньше, уже нельзя было понять. Теперь тут устроился один сплошной вертеп. Разбитый на кабинки, комнатки, зальчики, разграниченный фанерой, ДСП, коробочным картоном, ширмами раздвижными, шторками, занавесками – Цветной превратился в непроходимый лабиринт, в котором все измерения были нарушены. Не имелось на этой станции ни пола, ни потолка. Где-то смогли втиснуть под крышу два этажа, а где-то три. Какие-то дверки вели из виляющих тесных коридорчиков в номера размером с койку, а другие такие же – в подплатформенные помещения со всю станцию размером; а третьи – и вовсе неизвестно, куда.
