Найти себя - Иванович Юрий (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Конечно, в данном случае при правильном логическом осмыслении эта версия не выдерживала ни малейшей критики. Зачем, спрашивается, фиговым марсианам делать посадки, если им гораздо удобнее пересесть из тарелки в тарелку на том же фиговом Марсе? Или вообще сразу отправиться в пункт назначения без пересадки?
Но девочкам эта гипотеза сильно пришлась по душе. Как и мысль с межгалактическим лифтом. Ведь каждая лифтовая шахта имеет свой конец и свое начало, а значит, во что-то должна упираться. Вот и уперли какие-то претонозойцы один лифт в Землю, а уже дальше от нее в созвездие Тау-Кита. Хлопотно, громоздко, но почему бы и нет? Теперь только остается подслушать кодовое слово, которым пользуется Грибник, и мы – фьють! Уже в другой галактике! Здорово? Еще как! Сразу становилось понятным, почему Яшка сбежал с Земли, а потом так и не вернулся в родную Лаповку до сих пор: он просто заблудился в небоскребах новой, техногенной цивилизации тау-китян. Так до сих пор на всем готовом и живет… наверное.
Это такими сказками мы себя баловали уже по пути домой и в первые вечера самого начала учебного года. Последнего учебного года в школе со средним образованием. Теперь предстояло завершить учебу на «отлично», получить аттестат и поступить в заранее выбранное высшее учебное заведение. З а себя я в этом плане не волновался: несмотря на миниатюрный рост, уродливую внешность и некое косноязычие с прорывающейся изредка картавостью, нет такого института, куда я не проломлюсь со своими знаниями. Ну разве что только те, где готовят артистов. Да и то, говорят, и там на уродов большой, непреходящий спрос. Так что я хоть и вздыхал тяжело на эту тему, но не унывал.
А вот мои подруги вдруг окончательно сбрендили. Я как-то упустил первые тревожные звоночки и не слишком-то придал значения нашим отложенным или отмененным ролевым игрищам. Как и не слишком принюхивался поначалу к специфическому запаху. Прошляпил тот самый важный момент, когда еще можно было остановить, забить тревогу, незаметно подключить родных. Да и тех самых личностей, которые каким-то образом сумели пристрастить моих подруг к алкоголю, я так впоследствии и не высчитал. Скорее всего, произошло наложение многочисленных и сильно различных между собой факторов, которые и привели к плачевному итогу. А итог получился и в самом деле весьма печальным: Марии, Вере и Катерине очень понравилось хмельное состояние. И они окунулись в омут разудалого пьянства не просто с головой, а и со всем остальным, потерявшим последний стыд телом.
Они стали пить чуть ли не каждый вечер. Чуть ли не каждый вечер знакомиться с новыми парнями. Чуть ли не каждый день после занятий приходить ко мне, снова выпивать и снова надо мной измываться. Потом они уходили на танцы, снова пили и снова вступали частенько в спонтанные половые связи.
Началась самая черная полоса в моей жизни. Если раньше меня хоть иногда выслушивали и били шутя, то теперь затыкали рот сразу и били весьма болезненно. Если раньше меня хоть как-то щадили и хоть изредка называли по имени, то теперь оскорбления и обидные прозвища сыпались на мою голову постоянно. Если до этого меня чуток уважали в технических вопросах и не осмеливались хулиганить в моей лаборатории, то теперь мне смеялись в лицо и ударами каблуков корежили с таким трудом, скрупулезностью и старанием созданные устройства, приборы и аппаратуру. Про нашу великую тайну Грибника девчонки стали забывать уже к празднику Нового года, а когда я о ней пытался напомнить, грубейшими словами мне советовали забывать про эту ерунду и не сердить их больше своим занудством.
Я еще в те месяцы дико удивлялся только одному: как мои подруги все-таки регулярно умудрялись посещать три раза в неделю тренировки по единоборству и два раза в неделю ходить на занятия по фехтованию? Видимо, здоровье у них было более чем отличное, раз ослабленный алкоголем организм выдерживал такие конские нагрузки и перенапряжения. А силу их стальных мускулов мне приходилось ежедневно ощущать на своих недоразвитых конечностях.
Вскоре моя относительная свобода в короткие периоды вечера и ночи встала им поперек горла. Вследствие чего подруги стали на мне срывать свое раздражение в каждом отдельном случае и делали это так, чтобы я практически не имел возможности учиться.
– Красный диплом хочешь получить? – с пьяной улыбкой ехидствовала Машка. – А зачем он тебе? Раб обязан выполнять волю только своей королевы!
– И ее амазонок! – встревала со своим пьяным лепетом со стороны то ли Верка, то ли Катька. Как это ни казалось странным, но сильно нетрезвые они мне тоже казались на одно лицо, и я начинал их путать.
– Вот-вот! И вообще, раб должен быть тупым, безграмотным и покорным! Это еще великий Цезарь сказал. Правильно?
Возражать в таких случаях и указывать на ошибки я опасался, позволяя себе только соглашательски кивать и радушно улыбаться. Но и это не всегда срабатывало.
– Молчишь? К бунту готовишься? – заводила себя наша лидер компании. – Хватайте его! Он едет с нами на танцы! Пора приобщать его к великой музыке.
Хватали. Приодевали порой как клоуна. Везли с собой в такси или на машине очередного ухажера. Заставляли пить и смешить всех остальных собутыльников. Заставляли выделывать несуразные па, называя это современными, обязательными для каждого молодого человека танцами. И называли все это сплошным весельем. Причем веселье продолжалось порой до утра, чаще всего на квартире у лисичек, родители которых в последнее время вынуждены были работать в другом городе. Меня запирали на кухне, заставляя делать коктейли, готовить чай или кофе, а сами, в зависимости от количества набранных кобелей, разбредались с ними по комнатам.
Машка, естественно, пользовалась самой большой спальней с родительской кроватью, а лисички уходили с поклонниками в свои комнаты. Чаще приводили кого-нибудь одного, стараясь при этом подсматривать и чуть ли не влезать в одну кровать. Когда парень начинал «буксовать» на эту тему, комплексовать или возмущаться, его без церемоний, чуть ли не пинками вышвыривали за дверь и отыгрывались на мне в наших ролевых играх. Частенько Машка и над лисичками измывалась сверх меры. А если она еще и не получала оргазма от слишком торопливого поклонника, то ее дикость могла напугать кого угодно. Помню, однажды я находился в одной из спален и, прислонив ухо к стене, прислушивался, что творится в главной спальне. И весь содрогнулся, когда послышался истерический вопль нашей королевы:
– Ах ты козел! Ты чего так поторопился?! Ублюдок! Пошел вон! Выбрось его!
Тотчас к делу подключилась Катерина и со злобным рычанием и оскорблениями вышвырнула несчастного паренька вместе с его одеждой на лестничную площадку. Тогда как Машка стала командовать оставшейся возле нее Вере:
– Катька, ко мне!
– Да я не Катька… – попыталась та возразить, уже догадываясь, что ей сейчас предстоит делать.
– Мне плевать! Работай!
– Но ведь он туда…
Звук громкой пощечины прервал слабое возмущение, а ядовитое шипение заставило даже меня поежиться:
– Не зли меня!
Вскоре из главной спальни раздались хорошо знакомые мне постанывания, переходящие в крики блаженного оргазма.
И подобные сцены происходили не раз, затягивая Марию, а вместе с ней и обеих лисичек в странный сгусток самых негативных и аморальных противоречий, в омут распущенности, пьянства и откровенного бесстыдства. Ну а меня – толкая в водоворот безысходности, отчаяния и новых, все чаще меня посещающих, мыслей о самоубийстве. Приходило понимание, что еще месяц, максимум три таких «сплошных веселий» – и от моего красного диплома останется только разухабистая фига, мои мечты добиться чего-либо своими знаниями окажутся размазаны по грязным простыням, а мое непреходящее похмелье от насильно вливаемого алкоголя станет нормой жизни. Тем более что я понимал: с моим здоровьем любой алкоголь для меня смертельный яд. Более чем несколько лет я не выдержу и быстро помру от пьянства. Вот такие дилеммы передо мной встали накануне моего семнадцатого дня рождения. И честно признаться, я не знал, как с ними бороться. Да что там не знал: предположить не мог, настолько потускнели и увяли мои фантазии. Учителя поражались моей резкой деградации, но к концу третьей четверти все еще продолжали, скорее по инерции, ставить мне пятерки. Но это был уже предел – жалость даже к калеке не бесконечна.
