Красный рассвет - Березин Федор Дмитриевич (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Несмотря на то что первое из наблюдаемых адмиралом Лигаттом измерений было самым реальным, как раз оно, по сути, являлось абсолютно ненужным дополнением для успешного проведения процесса. Ведь в самом деле, сейчас погода стояла вполне нормальная – видно было далеко. Но какой бы толк имелся от прямого наблюдения, если б сейчас штормило, плюс к тому с ветерком и косым, непробиваемым ливнем? Или даже вокруг просто-напросто властвовала ночь? Естественно, любую обыкновенную ночь можно переждать, однако что делать, если бы вершащийся сейчас процесс пришлось выполнять в условиях полярной зимы? И потому по большому счету наблюдаемая через поляризационное стекло картинка оказывалась просто источником любования миром, и не более того. Так что всем, что происходило, адмирал Лигатт руководил через отображение векторов и ракурсы видеокамер. Ему приходилось подчиняться времени – жить в виртуальности и именно через нее контролировать реальность.
Сейчас он вел управление очень важным процессом, именуемым среди знающих военных «стыковкой». Цель «стыковки» была в создании на границе двух океанов искусственного полуторакилометрового острова – «большой боевой линейки».
29
Твердый грунт
– А где же они? – спросил Потап Епифанович вслух у самого себя. Одновременно вопрос восприняла подбрюшная «IBM-4000». Но Потап Епифанович уже и без него понял, где. Однако он уже взял себя в руки и заблокировал голосовой канал пересылки информации. После этого он спокойно доброкачественно ругнулся и, используя компьютерный канал, передал Захару Кисленко приказ произвести срочный запуск разведчика. Теперь командир «Ахернара» понимал, а компьютер подтвердил это с девяностопроцентной вероятностью, что тот самый таинственный объект и есть исконные воронежские лошаденки. Несмотря на то что этих рысаков вывели в век расцвета технологий и компьютеризации, развязывать привязь они скорее всего не умели. А если бы даже сумели, то паслись бы поблизости, а не пошли неизвестно куда, тем более скопом. С другой стороны, может, их напугали подрывы мин? И они теперь несутся сломя голову, сами не зная куда? Все допустимо, но Потап Епифанович был слишком тертым жизнью мужиком и воспринимал принцип Оккама всем нутром, еще до того, как узнал его теоретически.
«Кисленко, – напечатал он, всего лишь умело шевеля снабженной сенсорами перчаткой. – Посмотри, где наш проводник?» Он имел в виду приданного отряду негра-трансваальца. Именно ему, как не задействованному в деле истребления, поручили охранять припасы и ездовых животных.
Однако Захару Кисленко было сейчас не до этого, он уже провел ускоренное тестирование самолетика и подготовил запускающую его трубу к выстрелу. Получив предыдущий приказ майора о срочном запуске, он начисто забыл оговоренную до того инструкцию о запрете пуска вблизи остального лагерного имущества. Это делалось по нескольким причинам одновременно. Во-первых, из-за возможного возгорания; во-вторых, дабы не демаскировать место нахождения склада. Сейчас легионер Кисленко нарушил оба принципа.
Самолет запускался аналогично стрельбе из гранатомета, то есть летающую машину первично выталкивал вверх достаточно сильный пороховой заряд. Ведь желательно было запустить наблюдатель как можно выше. Снизиться, если надо, всегда проще. Поскольку микроавиация создана для разведки, то труба имела специальный глушитель, ибо какой смысл от тайного наблюдения, если ты сообщаешь о взлете грохотом на весь лес? Тем не менее из задней части водружаемого поверх плеча пускового устройства неизбежно плескал огонь.
Разумеется, Захар Кисленко не собирался что-то поджигать. Однако над ним были деревья, и он долго вертелся на месте, выбирая просвет. Окружающий мир, в том числе и готовые к погрузке ящики, для него сейчас не существовал. Играло роль только прицельное устройство. Как только он нащупал достаточно большую прорезь в листве, он нажал пуск.
Позади него стоял небольшой ящик с сигнальными ракетами. Ящик не был металлическим, поскольку, когда ездишь не на джипах, а на лошадях, приобретаешь стремление к сбросу прочь каждого лишнего килограмма.
30
Твердый грунт
На некоторое время все внимание Потапа Епифановича сосредоточилось на запущенном самолете. Он отсек поступление прочей информации и сосредоточился на результатах проверки микромашины. Вообще-то этим занималась автоматика, но майору чрезвычайно сильно хотелось ускорить процесс. Ведь после он собирался направить разведчика в сторону удаляющихся – теперь он был уверен – лошадей, а после к приближающимся пограничникам. Все-таки требовалось уточнить их состав и вооруженность. Контроль функционирования малютки прошел нормально. Это было привычно, но все-таки удивительно. Столь хрупкая штуковина, пройдя сквозь солидную, смертельную для человека встряску при взлете, сумела без помех развернуть в небесах свои крылья и теперь славно парить, рубя небо прозрачным винтом. И самолетик взял указанный компьютером курс.
Теперь Потап Епифанович проверил, чем занимается передовая линия легионеров. Большинство уже начали отход. Только двое задержались, расстреливая кого-то, находящегося в пределах зоны поражения. Любование высвеченной в глазу картой местности с символами-человечками заняло еще какое-то время. Майор Драченко уже понимал, что вся эта суета является только поводом, отодвигающим время принятия решения. Что же делать? Вообще-то вариаций по-прежнему оставалось только две. Уйти или принять бой. Правда, первая теперь затруднялась тем, что без лошадей пришлось бы бросить практически все тяжелые предметы. С другой стороны, принять бой в условиях более чем наполовину истраченных боеприпасов, с совершенно наспех подготовленной позиции? Однако, пока кто-то будет сдерживать напор нападающих, может быть, удастся каким-то, пока неясным образом вернуть лошадей назад?
Разумеется, решение можно принять и наобум, навязав его в качестве аксиомы и людям, и машинам. Но, может, пока суд да дело, стоило все же оценить варианты с помощью компьютера? Тем более за это время микроразведчик долетит и туда и туда. Можно будет убедиться, лошади ли это идут рысцой на удалении и какой точный состав вооружения у приближающегося отряда. Потап Епифанович задал своей «IBM-4000» сразу две задачи. Вторую – по поводу того, что позволительно захватить с собой в случае отхода пешком.
В это время воспламенившиеся сигнальные ракеты из злополучного ящика уже взрывались. Если бы уши майора Драченко не были прикрыты многослойной защитой кевларового шлема – он бы это услышал. А если бы зрачки его не были пронизаны лазерным телелучом – он бы увидел, как они взметаются над деревьями и распускаются вверху разноцветными плямбами. Но пока Потап Епифанович был занят. Он скомандовал аппаратуре, чтобы акустический локатор развернулся в сторону прущих напрямую через лес пограничников. Метнувшийся по азимуту «ушастик» почти сразу, после трехсекундного накопления данных, выдал требуемую для компьютера информацию о скорости неприятельского отряда. Выходные данные несколько сняли озабоченность по поводу «оранжевых». Они шли явно медленнее, чем планировалось, и уже не укладывались в минимальные пятьдесят пять минут. Между прочим, «ушастик» слышал какофонию, поднятую сигнальными ракетами, но, выполняя задания, он вырезал все мешающие делу частоты. Естественно, параллельно этому первый номер минометного расчета, да и не только он один, пытался сообщить Драченко о странно близком салюте, но все никак не мог пробить возведенный майором барьер информационного приоритета. А вот вызвавший пожар Захар Кисленко совершенно не пытался связаться с начальником, и вовсе не потому, что был ранен или же боялся ответственности. Хотя ее он, разумеется, боялся, он знал, какие у Епифановича железные кулаки. Но Захару было некогда. Он, рискуя жизнью, оттаскивал от продолжающего пылать и запускать ракеты ящика другое оборудование.
