Голос крови (СИ) - Грэй Клаудия (книга регистрации TXT) 📗
Что ж, может быть, в этом она сможет ему помочь.
— Я не знаю, связаны ли они вообще, — сказала Лея. — Даксам-четыре не значится среди планет, куда, по нашим данным, переправлял деньги картель. Но с другой стороны, возможно, мы видим лишь первые звенья в долгой цепочке, призванной скрыть истинного получателя средств. Все, что у нас есть, — это интуитивные подозрения, однако интуиция и вам, и мне говорит одно и то же. Хотите пойти у нее на поводу?
Кастерфо ухмыльнулся во весь рот:
— Хоть к хатту на кулички.
Можно подумать, он предвкушал приключения, а не брался за важную и опасную работу. Но Лея уже и сама успела заново распробовать приключения. Ей было необходимо заняться серьезным делом. Теперь у нее снова появилась цель — впервые за долгие-долгие годы.
А капелька риска — небольшая цена за такое счастье.
Глава девятая
— Одной миссии недостаточно. — Голос Кастерфо разнесся по всему залу сената.
Кастерфо стоял перед своим сенаторским терминалом, но сегодня он выступал не один. Принцесса Лея тоже встала перед голокамерами, которые совместили их изображения на экранах, и казалось, что выступающие стоят плечом к плечу, хотя на самом деле между ними лежал чуть ли не весь зал сената. Поскольку они стояли напротив, каждый из них мог обращаться к половине зала. Элегантные черные рубашка и плащ Кастерфо подчеркивали снежную белизну платья принцессы — они казались то ли зеркальными отражениями, то ли противоположностями.
— Мы доказали, что Риннривин Ди представляет реальную угрозу, — продолжал Кастерфо. — Мы видели, что влияние его картеля распространилось столь же далеко, как некогда простиралось влияние хаттов. Обвинения, выдвинутые эмиссаром Йендором, полностью подтвердились. Однако расследование необходимо продолжить.
Рэнсольму всего несколько раз доводилось выступать перед сенатом. От волнения шла кругом голова: тысячи лиц множества самых разных существ, обращенные к нему, каждый в этой толпе ловит каждое его слово и выносит собственное суждение, опираясь на свои неведомые и непредсказуемые соображения. Рэнсольму казалось, что он никогда к этому не привыкнет.
Тем удивительнее и приятнее было услышать спокойный, ровный голос принцессы Леи:
— Во времена Империи коррупция позволила организованной преступности разрастись до невиданных прежде масштабов. Лишь совместными усилиями многих миров мы смогли остановить эту лавину и восстановить главенство закона. Но нельзя останавливаться на достигнутом. Я убеждена, и сенатор Кастерфо подтвердит мои слова, что картель Риннривина Ди может означать возрождение организованной преступности. И мы обязаны этому помешать.
Рэнсольм настаивал, что они должны рассказать сенату о теневых корпорациях, стоящих за картелем Риннривина. Они спорили об этом во время перелета, а потом все утро, когда встретились, чтобы согласовать свое совместное выступление. Но принцесса Лея осталась непреклонна. «Нам необходимо строго придерживаться фактов, говорить только о том, что известно с абсолютной достоверностью, — сказала она. — Стоит нам начать строить теории — и мы полностью потеряем шанс завоевать доверие центристов. А если вы станете говорить о тайном заговоре, они решат, что я обратила вас в веру популистов», — добавила Лея, невесело усмехнувшись.
Рэнсольм понимал: принцесса права. И все же, стоя перед сенатом и умалчивая о том, что могло оказаться жизненно важным, он чувствовал себя обманщиком. Когда-то он поклялся себе, что не станет лгать и приспосабливаться ради политической карьеры, что останется верен своим убеждениям. И вот он нарушает это правило, вводит сенат в заблуждение…
«Это не ложь, это всего лишь осторожность», — напомнил он себе. Задача была убедить сенат в необходимости углубленного расследования. И если им позволят это, он сможет представить сенату не просто подозрения, а неопровержимые доказательства.
Они с принцессой не пытались скрыть правду. Они искали способ узнать ее и сделать всеобщим достоянием.
Лея вызвалась говорить первой и предоставила Рэнсольму возможность произнести заключительные слова. И вот время настало. Он встал прямее, спрятал руки за спиной и вздернул подбородок:
— Достопочтенные сенаторы, по причине всего вышесказанного мы вносим совместное предложение: немедленно приступить к углубленному расследованию деятельности Риннривина Ди и его картеля, с привлечением всех ресурсов сената. Сенатор Органа и я готовы возглавить это расследование. Мы призываем вас действовать безотлагательно.
Ну вот. Вежливо, но настойчиво, сжато и четко. И хотя он немного волновался, Рэнсольм знал, что голос его не дрогнул.
Но его уверенность как ветром сдуло, когда дроид-модератор провозгласил:
— Сенаторы приглашаются к обсуждению доклада.
По всему залу замигали огоньки, означавшие, что сенаторы желают высказаться. Дроиды с голокамерами метнулись к десяткам лож.
Первым заговорил сенатор от Салласта Аниб Ней:
— Жизнь сенатора Органы оказалась под угрозой из-за самоуправства центриста. Неужели кто-то думает, что мы оставим это без внимания? Как мы можем доверить расследование предателю!
Рэнсольм от неожиданности едва не пошатнулся. Предатель — ладно, из уст политического противника это почти комплимент. Но назвать его действия самоуправством?!
Мортан, сенатор-центрист с планеты Комра, в своем кричаще-ярком наряде, взял слово следующим:
— Сенатор Органа утаила от сенатора Кастерфо важнейшую информацию. Она легкомысленно подвергла опасности свою жизнь и, возможно, жизни всех членов делегации!
Принцесса Лея попыталась ответить на это:
— Признаю, вначале я допустила определенные ошибки в своих суждениях…
— Как и я. — Кастерфо не мог позволить ей взять всю вину на себя, хотя он-то не сомневался, что вина была ее. Но они оставили позади недопонимание и сосредоточились на том, что по-настоящему важно.
Увы, сенат не мог сосредоточиться вообще ни на чем. Дроиды вносили в каталоги один спор за другим, сенаторы кричали в микрофоны, но никого не слушали.
Рэнсольм посмотрел на принцессу Лею через зал. Она стояла совершенно спокойно, сведя руки на груди. Неподвижность и белоснежные, отливающие синевой одежды делали ее похожей на ледяную статую. Но Рэнсольм уже успел узнать ее достаточно хорошо, чтобы разглядеть сердитый огонь в ее глазах. Сам он чувствовал неменьшее раздражение и подозревал, что принцесса, со своей стороны, это видит. Им достаточно было одного взгляда в глаза, чтобы понять друг друга. «Нет, ты только послушай, что несут эти дураки…» — казалось, шепнула она.
«Это скоро кончится, — убеждал он себя. — Сенаторам надо покрасоваться. Но когда они изучат доказательства, то перейдут от болтовни к делу».
Он отказывался терять веру в политику, как, должно быть, потеряла ее принцесса Лея. Хоть Рэнсольм и проникся к принцессе глубоким уважением, он не собирался повторять ее ошибки. Заявить, что государственные механизмы не работают, — путь в никуда.
Но как же отчаянно ему хотелось, чтобы к его словам прислушивались, чтобы дали ему сделать что-то полезное и оставить свой след…
Большинство знакомых считали леди Карису Синдиан самовлюбленной легкомысленной глупышкой. Она много и тщательно работала над этим образом, укрепляя такую свою репутацию при каждой возможности.
Те, кто недооценивает ее честолюбие, переоценивают собственные возможности. Это делает их уязвимыми. И хотя леди Карисе пока не приходилось этим пользоваться, она знала все слабые и больные места тех, с кем имела дело. А если знаешь слабости человека, то и все остальное не составит труда вычислить.
И при этом ей в душу не мог заглянуть никто.
(Вообще-то, самовлюбленность и правда была свойственна леди Карисе. Сама она вполне отдавала себе в этом отчет, но что плохого, если женщина гордится своей красотой и высоким статусом?)
