Занавес молчания - Быстров Андрей (бесплатные книги полный формат txt) 📗

В отдалении, у входа в буфет, маячили два милиционера. Эх, как не помешал бы сейчас эскорт, да ведь не подойдешь, не скажешь: «Меня хотят убить…» Но стоп. А если угодить в милицию за какое-нибудь незначительное правонарушение – скажем, разбить витрину на глазах у патруля? Пьяный бомж… Тогда его задержат, и преследователи не смогут нанести удар. А он представится в милиции, витрину объяснит сердечным приступом – потерял равновесие, а свой внешний вид – той же рыбалкой… В крайнем случае заплатит штраф – невысокая плата за жизнь! Главное – выиграть время, только выиграть время. И он сумеет придумать выход, он выиграет все… Скорее! У каждого из проходящих мимо может оказаться в кармане стреляющее устройство, или шприц с какой-нибудь гадостью, или пружинный стилет… Толпа – лучший фон для незаметного убийства.

Человек в плаще вскочил со скамейки… И снова сел.

Так нельзя. Ему действительно придется рассказать в милиции, кто он такой, документов при нем ника­ких… Выясняя его личность, милиционеры позвонят к нему на службу. Кто примет звонок – Соколов, Гнедых, Тихонов? Какая разница! Важно, что коллеги обязательно заинтересуются необычным поведением сотрудника их ведомства, пусть и в отпуске. Почему это он вдруг бьет витрины на вокзале в непотребном виде? Вполне возможно, попросят милиционеров подержать его в участке пару часов, а сами, просто потому, что ничего не привыкли делать наполовину, навестят его пустую квартиру. Точнее, две квартиры – и на Васильевском, и на улице Победы… Так поступил бы он сам, случись нечто подобное с кем-то из его коллег. Может быть, происшествие и выеденного яйца не стоит, но, может статься, и наоборот, а тогда не вредно заранее раздобыть козыри. Серьезная служба не может не быть дотошной, не может позволить себе роскоши полагаться на авось. Хорошо, на Васильевском они не найдут ничего, а на улице Победы? Тоже ничего, кроме одной дискеты. То есть там много дискет, но эта может… Вызвать не то чтобы некие подозрения, но как минимум любопытство. Хотя бы тем, что вход в нее – единственную из всех – закрыт паролем. Они перепишут ее, в пароле допустимо самое большее пятнадцать знаков (он вводил знакомый Селецкому пароль из десяти). Перебрать все возможные комбинации – наверное, детская задачка для специальных компьютерных программ ведомства. Либо по-другому как-то влезут, но влезут, без сомнения. Тогда они прочтут список из семи имен – и одно слово внизу.

Только вчера днем он закончил долгую и сложную работу с документами по «Стальному Кроту». Он должен был проанализировать вплоть до как будто малозначащих мелочей деятельность и повседневное поведение людей «Стального Крота» (подробные данные были предоставлены отделом внешнего контроля) и принять решение: кого из них нецелесообразно или даже небезопасно использовать в дальнейшем. Работа эта отлагательства не терпела, и перепоручить ее кому-то другому он не мог – «Стальной Крот» являлся его детищем, только он сам способен был сопоставить все факты и фактики, содержащиеся в присланных материалах, с тем, что знал он один, оценить их правильно, увидеть картину в целом и дать безошибочное заключение. Приходя к окончательному выводу о том или ином человеке, он сразу заносил имена тех, чья миссия завершена, в файл на дискете, предназначенной для Селецкого. По окончании работы он, разумеется, полностью стер всю компьютерную документацию, а файл защитил паролем. Но перед тем, зная, какое предприятие предстоит ему вечером, он добавил в файл еще одно слово. При благополучном возвращении это слово недолго стереть, а вот при нежелательном или даже трагическом повороте событий у Селецкого будет зацепка. В сущности, он не имел права и ее оставлять, но иначе поступить не мог – потому именно, что не знал, как могут события повернуться.

Случись так, что он не возвратился бы ко времени контрольного звонка… Как не хочется думать «не возвратился бы совсем»… Тогда люди Селецкого повторили бы звонок в условленный час, затем курьер – передаточное звено в длинной цепи, с тщательно разработанной легендой – открыл бы квартиру резервным ключом и обнаружил дискету в известном ему месте. Таким образом, работа по «Стальному Кроту» не застопорилась бы ни на сутки. Если бы он мог связаться с Селецким раньше и передать список! Но ведь и тогда он оставил бы зацепку на другой дискете, которую непременно нашли бы потом люди Селецкого, и сейчас ему все равно пришлось бы решать ту же проблему. Дискета с единственным словом ничуть не менее взрывоопасна, чем дискета с семью именами, попади она в чужие руки.

Впрочем, разве не сам он настаивал на том, чтобы связь по «Стальному Кроту» была односторонней? Безопасность проекта «Мельница» превыше всего, стоит всегда помнить, что заставить говорить и сотрудничать можно при современных психотропных средствах и методах каждого, и его в том числе. Безопасность проекта – священная корова, sanctum sanctorum! Немало копий было сломано в дискуссиях о ней. Например, предлагалось при аналогичных контактах обмениваться материалами через тайники, камеры хранения, даже банковские сейфы. Отвергнуто – ибо дополнительная суета увеличила бы риск, а не уменьшила. И отвергнуто также с его подачи, с подачи человека, лихорадочно ищущего теперь возможность обойти бастионы собственных ухищрений. Он учел все… Кроме одного. А как, спрашивается, мог он учесть задержание милицией за хулиганство?! Но теперь это единственный выход, и дискета превращается в угрозу.

Итак, пока эти семь имен – всего-навсего семь имен совершенно разных людей, друг с другом даже не знакомых. Сами по себе они едва ли способны привести к «Стальному Кроту» и тем более к проекту «Мельница». Пока. А когда начнется операция по этой ветви «Стального Крота»? Тогда семь имен объединит страшное, и трудно будет не вспомнить, что раньше они были объединены в его дискете… Отменять операцию? Но она не от досужей праздности планировалась, она необходима. Самое скверное – ему не суждено узнать, попал ли файл к его коллегам или нет – никто ведь не придержит его за рукав в коридоре, чтобы спросить: «Мы тут в твоей квартире покопались, что там у тебя за дискетка с паролем?»

Значит, надо убрать дискету из дома, но как? Позвонить кому-то – исключено. Помимо того что некому доверить эту миссию (да и ключа ни у кого нет, кроме курьера Селецкого, а он недоступен), ТЕ – преследователи – увидят, что он подходит к телефону, и это спровоцирует их на немедленные действия. Мысли путаются, скачут второпях… Звонить нельзя… Ни у кого нет ключа… А ведь это не так! Ключ есть у племянника, Бориса! И можно попросить Марину позвонить ему! Видели они, как он разговаривал с ней несколько минут назад, или нет? Допустим, да, ну и что? Перекинулся парой слов с продавщицей, мало ли… Время спросил, расписание автобуса уточнил… Вот как поговорить с ней теперь, чтобы не насторожить их? И без того он, с их точки зрения (исходя из того, что они отфиксировали его и наблюдают – никогда не вредно исходить из худшего) ведет себя достаточно подозрительно. Шел к выходу, сел на скамью, поднялся, снова сел… И вот теперь ни с того ни с сего отправится покупать журнал?

Однако у него есть и преимущество. Они втолкнули ему в глотку капсулу препарата, вызывающего сильнейшее расстройство сердечной деятельности – и вряд ли забыли об этом. Тогда его поведение становится более или менее естественным – поведением человека, у которого не все в порядке с сердцем… Кроме покупки журнала. Но рядом с журнальным киоском есть другой, где продаются прохладительные напитки – и это то, что нужно. Покупка бутылки минеральной воды в образ укладывается идеально. Черт… Сердце-то в самом деле болит и колотится.

Шаткой походкой человек в плаще двинулся в сторону киосков. Марина не заметила его, занятая разговором с каким-то придирчивым покупателем. Че­ловек в плаще подошел к соседнему киоску (продавщица посмотрела на него брезгливо-сочувственно), купил бутылку «Дворцовой», свинтил крышку, сделал жадный глоток. Переместившись ближе к киоску Марины, он еле дождался, пока назойливый покупатель уйдет.