Шиза (СИ) - Алексич Егор (читаем книги онлайн бесплатно txt, fb2) 📗

Я всё же посмотрел на мужчину, слегка отклоняясь от имитации «овощного» состояния, рассмотрел его форму, лицо. Высокий и широкоплечий, сильный, волевой. Это так в книжках писали о героях в форме. А форма сидела идеально, ни одной лишней складки, ни одной ворсинки. Наверное, так не бывает, если ей часто пользоваться.

— Здравствуйте. Я не могу. — ответил я с привычным спокойствием, ведь нетрудно оставаться эмоционально нейтральным, если живешь так уже не один год.

— Это почему же? — возмущенно спросил Мэл внутри, и возмущение его было скорее шуточным, чем настоящим.

— Вот как? И почему же? — спросил более спокойный майор.

— Вы же знаете, они самостоятельны. — ответил я.

— Да, знаю. — кивнул майор Титов, — Но всё же думал, что у тебя есть какой-нибудь канал связи со своим «альтер эго». Ну или хотя бы ты можешь рассказать что-то про него.

Я снова уставился перед собой и молчал. Рассказывать не хотелось. Я уже был уверен, что майор читал моё клиническое дело, и нашел в нем тот случай, когда я проговорился о разговоре с Мэлом.

— Эрик, я перейду к делу, если ты не против. — сказал майор и, не дождавшись моей реакции, продолжил. — Буду откровенен: то, что ты имитируешь стагнацию своих умственных способностей, аморфность и вялость, нас не вводит в заблуждение и нисколько не смущает. Активность твоего головного мозга, которую мы дистанционно инспектируем с момента твоего появления здесь с помощью магнитоэнцефалографии, показывает, что ты больше притворяешься «овощем», чем являешься им на самом деле.

— Откуда он знает!? — не менее возмущенно, чем в прошлый раз, и даже гораздо громче завопил Мэл.

Я даже не ожидал от него такой громкости, и мне стоило усилий не вздрогнуть. Одно дело голос в голове, а другое — вопли.

— Даже сейчас, во время нашего разговора, идет непрерывный анализ, показывающий всплески ритмов. У тебя весьма снижено проявление альфа-ритмов, говорящих о повышенной функциональной активности и отсутствии состояния расслабленности. Всплески тета-ритмов говорят о спутанности сознания в определенные моменты и об измененном состоянии твоего сознания в целом. Еще одной особенностью являются всплески мю-ритмов во время телодвижений, что не соответствует норме. Словно твой мозг иногда живет отдельно от тела. Все эти наблюдения вполне соответствуют диагнозу.

— Извините, но я уже слышал что-то подобное и многое другое про свои отклонения. И все эти лекции заканчивались назначением новых таблеток. Вы не похожи на врача. Зачем вы мне это рассказываете? — посмотрел я на него, надеясь, что синяки под моими глазами выглядят достаточно ярко, что бы хоть как-то смутить посетителя.

— А я не врач, я ученый. И хочу предложить тебе работу. — уверенным тоном выдал майор, хотя заявление о принадлежности к ученым не вязалось с его внешностью.

— Вот так ничего себе. — Мэл даже присвистнул, а я снова не выдал удивления.

Почему-то подумалось, что если мой альтер Мэл попросит тело, и я ему отдам контроль, то Мэл найдет о чем поболтать с майором. Вообще, из нас двоих именно Мэл был любителем поговорить. А я любителем его послушать.

— Я недееспособен и уже давно никуда не выходил из палат, кроме как на процедуры. Какой из меня работник с таким диагнозом? Вы собираетесь на мне что-то испытывать, какие-нибудь препараты? Но я тут сразу отказываюсь. — выпалил я.

— В том-то и дело, что твоё, так сказать, расстройство давно открыто не проявляется. Даже точно скажу, когда пропали проявления: сразу после вывода тебя из искусственной комы. Мы считаем что твоя вторая идентичность просто пока не проявляется, хотя не исчезла совсем. Не могу сказать, по какой причине и для чего выбрали именно коматозное состояние твоего лечения в тот момент, но вижу результат. И, считаю, он не стопроцентный. И теперь вопрос времени, когда твоя вторая идентичность вернется. Потому что ритмы головного мозга остались в той же структуре. — Титов внимательно смотрел на меня, произнося эти слова. А я начал понимать, что бесконечно дурить врачей или вот таких ученых в форме не получится. — И нет, я предлагаю совсем не испытания препаратов. Я предлагаю выйти из этой палаты и после некоторой модификации стать полноценны членом общества. Но если откажешься, боюсь, твоя судьба будет связана исключительно с дальнейшим лечением.

— Спроси его, что это за модификация? Хотя я уже согласен. — взволнованно шептал Мэл внутри моей головы.

— А что за модификация? И что за работа? — поддался я.

— Переносчик. Доставка специфического груза в разные точки. Модификация — это подготовка сознания к получению груза. — при этом Титов сделал некий вращательный жест рукой около своей головы, словно описывая траекторию этой самой модификации.

— Я не понимаю.

— Доставка чужого сознания, помещенного рядом с твоим доминантом. Его запишут в тебя, если уж выражаться как можно проще. — он слегка прищурился, продолжая всё так же внимательно меня разглядывать. — Но я слышу тебя, видел твои тесты, и думаю, что тебе не свойственен упрощенный язык. А такому в палате не научишься даже по книжкам.

Умный майор слишком много знал про меня. Не буду же я ему объяснять, что беседы со второй личностью, которая оказалась поумнее доминанты, научила меня кое-чему и помимо книжек. Видимо, опыт Мэла получения тумаков за ум несвойственный возрасту передался и мне.

Майор продолжал говорить, а я всё обдумывал его слова, выхватывая на слуховой периферии часть информации и накладывая её на свои мысли. У меня, конечно, был выбор: или остаться наедине с подтвержденным ДРИ, или согласиться на предложенную майором работу. Если бы я выбрал первый вариант, то путь во взрослый внешний мир для меня был бы закрыт, и моя вселенная довольно долго ограничивалась бы какой-нибудь палатой с центром в виде больничной койки. Во втором варианте мне обещали модификацию, отсутствие дальнейших контактов с любыми врачами, кроме медиков военных лабораторий, «интересную работу и увлекательные путешествия». Я почему-то тогда подумал, что интересная работа на военных и обещанные им путешествия обязательно должны быть связаны с риском для жизни. И что мне оставалось выбрать? Что лучше: снова разглядывать узор на стене под действием укола, смазывающего ощущения реальности и сдвигающего тебя в пространстве, или попасть в новую, опасную, но яркую и сверхэмоциональную реальность? Или «если уж выражаться как можно проще» — сдохнуть от препаратов в палате или быть убитым на войне? Прочитанные мной книги, лозунги на плакатах и стенах, начитанные агитки из динамиков общественных громкоговорителей, всё это давало однозначную рекомендацию воевать как все. Как мои родители, которые, наверное, погибли на войне, как все другие родители остальных воспитанников детдома. Тем более с палатами и уколами я уже был знаком достаточно, до тошноты. Ещё и Мэл всё повторял «Я согласен, я согласен…», словно это его спрашивал майор.

Майор в общих чертах рассказал о предстоящей работе, а еще объяснил мне разницу между моно и бинарными людьми. С его слов причиной появления понятия «бинарная личность» было отнюдь не диссоциативное расстройство личности, описанное в учебниках по психологии и методичках по психиатрии. Корень этого разделения лежал намного дальше в истории общественных отношений. Оказывается, когда-то люди могли общаться через специальные коммуникационные каналы, называемые «социальные сети». Этот термин раньше мне встречался в книгах, я примерно представлял процесс взаимодействия людей в этих сетях, но так и не понял, как это было реализовано технически. Майор не стал вдаваться в подробности, а лишь объяснил так:

— Не заморачивайся сейчас нюансами, потом узнаешь больше, если захочешь. Суть, которую я пытаюсь тебе сейчас донести, в другом. Люди общались несколькими способами, но выделим два основных: лично и обезличено. Лично — это понятно как, когда все собеседники присутствуют в одном месте в одно время. А вот общение в этих коммуникациях заключалось в том, что никто не видел, кто с другой стороны экрана терминала.