Гильдия - Голотвина Ольга (серия книг txt) 📗
Шенги без особого интереса наблюдал за суетящимся кабатчиком. Напрягся было, когда Ярвитуш ухватился за воткнутый в деревянную подставку нож и начал пластать кабаний окорок. Но тут же Охотник успокоился: не хватит духу у этого прохвоста наброситься на Совиную Лапу. Даже с ножом.
– Наррабанского, говоришь, нету? – переспросил Шенги вежливо. – Жаль, я как раз его люблю. Что ж ты не догадался мне в тюрьму прислать с Блохой кувшинчик?
Нож дрогнул в руке кабатчика. Ярвитуш с досадой обернулся:
– А всё бабы, мерзавки! Эта дрянь, с которой я сплю… она Блохе родная сестрица! Прилипла: пристрой, мол, братика к делу! Ну, я и решил дать ему работенку попроще… – Тут голос хозяина зазвенел радушием. – Да ты пей, пей, колбаской закусывай!
«С чего ты вдруг таким любезным сделался? – подозрительно покосился на хозяина Шенги. – Не отравить ли вздумал? Наливал из одного кувшина… но ведь мог в кружку чего-нибудь кинуть, а потом уж туда – вина…»
Поднял кружку к губам, сделал вид, что глотнул, – и поймал поверх кружки настороженный, жадно выжидающий взгляд.
– Пилки не найдется? – поинтересовался Шенги. – Такой, чтоб по железу, а то у меня на левой руке сразу два украшения.
И тряхнул рукой, где на запястье, ниже гильдейского знака, чернел браслет цепи.
Кабатчик вопросу не удивился – не впервой было выручать посетителей из такой беды. Нагнулся, вытащил из-под нижней полки узкую стальную пилку, протянул гостю. Тот взял пилку, оглядел, кивнул, но возиться с железом пока не стал – продолжил беседу:
– А я-то удивился, что по мою душу такого мозгляка послали. Думал, совсем меня Жабье Рыло не уважает!
– Мало того, что дела не сделал, так еще и языком бренчал, сопляк? – досадливо крякнул кабатчик.
Шенги благодушно кивнул, покачивая в ладонях кружку – большую, глиняную, облитую снаружи желтой глазурью. Вино было налито до половины, и багровая «волна» привольно гуляла по кружке, взлетая до краев.
Внезапно ладонь Шенги дрогнула, глаза едва приметно расширились. Потому что ароматная волна оставила на ноздреватой глине лепесток. Он распластался по стенке кружки – маленький, полупрозрачный, овальный, по краю словно срезанный наискось…
«Не может быть… Говорушка?!»
Охотнику хватило выдержки скрыть смятение. Он начал рассказывать о визите Блохи в тюремную камеру. Ярвитуш сочувственно хмыкал. Со стороны – ну, просто беседа старых добрых приятелей!
Но рассказ не отвлекал Шенги от напряженных мыслей.
«Откуда у паршивого торговца краденым говорушка? Каждый венчик стоит столько, что можно построить каменный дом! Купить цветок Ярвитуш не мог, пупок бы развязался от натуги… да и Гильдия не торгует с кем попало. Вот разве что… на пирушке Джарина говорила, что у нее недавно украли суму с добычей. Не было ли там говорушки?»
Охотник поднял кружку к лицу и сделал вид, что пьет.
«Ладно, не о том думаю. Главное – почему Ярвитуш потратил такое богатство на меня? Что ему от меня нужно?»
Шенги оборвал на середине фразы рассказ о злоключениях Блохи. Откинулся к стене, поставил кружку на стол, блаженно расслабился, дал рукам обвиснуть вдоль тела. Заулыбался по-детски:
– А хорошо у тебя тут… очень, очень уютно!
Ярвитуш коршуном дернулся вперед, вонзил в гостя взор:
– Сердишься на меня за Блоху?
– Я? – изумился Шенги. – На тебя? Да ты же хороший человек!
Актер из Охотника был никудышный. Никого из бывалых собратьев по ремеслу он бы не обманул. Но кабатчик ни разу не имел дела с человеком, отведавшим говорушки, и действие редкого цветка знал лишь с чужих слов.
– Я-то хороший, – вкрадчиво сказал он. – А ты, говорят, богатый?
– А Охотники бедными и не бывают! – глуповато хохотнул Шенги.
Кабатчик глядел ему в рот, словно боясь, что хоть одно слово жертвы упадет на пол и затеряется в пыльной щели меж бочками.
– Ведь и тратишь не так чтоб много, – долбил кабатчик в ту же точку. – Захоронки, небось, есть?
«Вот из-за чего ты стараешься! – умилился про себя Шенги. – Какие же слухи ходят по Гурлиану о моих кладах, если ты для меня говорушку не пожалел?!»
– А как же! – азартно подхватил он вслух. – В Издагмире два потайных местечка да в Аргосмире одно. Причем такое, что тех двух стоит…
Игра увлекла Шенги. Напряжение ушло, отодвинулась опасность, которая могла нагрянуть в любой момент. До чего же забавно выглядел долговязый кабатчик – с раскрывшимся от жадности ртом, со смешно наморщенным носом!
– Какое местечко? Где? – торопил Ярвитуш собеседника.
– Такое местечко, что только держись! – хвастливо сообщил Охотник. – У меня там шкатулочка, да не пустая, а…
Внезапно замолчал, прислушался – и улыбнулся еще счастливее:
– Там стража пришла! Слышишь, Ярвитуш? Позови их, веселее беседа будет!
Кабатчик кошачьим прыжком метнулся к двери. Отодвинул узенькую дощечку, выглянул в щель – и, успокоенный, обернулся к гостю:
– Померещилось тебе! Нету никакой стражи!
«Сколько же в „Акульем плавнике“ секретов! – веселился Шенги. – В стене тайник, в двери глазок, а под ногами небось лаз в подпол…»
За те мгновения, что хозяин отвернулся, Охотник успел поменять местами кружки.
Ярвитуш вновь сел на бочонок и вернулся к увлекательному разговору:
– Говоришь, и в Аргосмире есть захоронка? Небось золотом доверху набита?
– Золото? Ха!.. – продолжал Охотник ломать комедию. – Бывает что и поценнее… слыхал про «черные градины»?
Про «черные градины» кабатчик явно слыхал. Так качнулся в сторону собеседника – чуть с бочонка не свалился. А Шенги резко сменил тему:
– Жаль, что стражники не пришли. Они тоже хорошие люди… а приходится бегать, искать меня… Посидели бы вместе, выпили… хоть ты со мною выпей, Ярвитуш!
– Выпью, выпью, – торопливо согласился хозяин и сделал большой глоток из кружки. – Так что ты говорил про «черные градины»?
– Что на них не купишь счастья. Вот я из тюрьмы бежал – и никто мне не рад. Даже ты со мной пить не хочешь…
– Пью я, пью! – Кабатчик в два глотка выхлебал вино. – Что рассказать-то хочешь?
– Много чего, – усмехнулся Шенги. – Мы, Охотники, любим поговорить. Как начнем – не остановишь!
Ярвитуш бросил на собеседника подозрительный взгляд: усмешка показалась ему недостаточно простодушной. Однако жадность взяла верх над осторожностью:
– Ты вроде про свою захоронку начал…
– Про такое, – веско сказал Шенги, – рассказывают только самым близким друзьям. Мы ведь друзья, верно?
Охотник, почти не притворяясь уже, глядел, как обмякало, становилось по-детски доверчивым лицо кабатчика, как маслено заблестели его глаза.
– Друзья, – согласился Ярвитуш, еще не потеряв нить разговора. – Ой, друзья! Вот ты мне и расскажи про…
– И не первый день друзья! – перебил его Шенги. – В детстве лупили друг друга.
– Лупили? Я?! Такого славного парня?
«Быстро же тебя разобрало!» – злорадно подумал Шенги, а вслух сказал:
– Ты меня и сейчас обижаешь. Вот скажи: с какой стати вам с Жабьим Рылом понадобилось меня убивать?
– Это не нам! – поспешил Ярвитуш отклонить обвинение. – Нам не надо! Нам просто заплачено было!
Охотник взял пилку и начал спиливать заклепку с железного кольца на левой руке. Не прекращая работы, спросил:
– Заплачено? Кем?
Кабатчик счастливо заулыбался и положил ладони на днище бочки. Блаженная рожа сияла предчувствием того, как он будет рассказывать этому чудесному, замечательному Охотнику все, о чем тому интересно будет услышать!..
Крутой косогор порос мелкой буро-зеленой травой, чьи стебельки прочно сплелись меж собой. И по этому жесткому «войлоку» в низинку, поросшую невысокими деревцами, скатился живой ком: огромный волк и двое подростков, вцепившихся в его загривок.
Нургидан вывалился из ворот в волчьем обличье, но в тот миг, когда все трое завершили свой путь кувырком по склону, на опушке сквозного леска очутились уже три человека.
