Вернувшийся к рассвету (СИ) - Ясный Дмитрий (бесплатные версии книг .txt) 📗
Мама и сестрёнки махали мне руками, улыбались, пытались, громко крича, досказать что-то важное и жизненное необходимое, что они не успели мне сказать ранее. Я смотрел на них и счастливо улыбался.
Самые обычные проводы, когда все ощущают в себе непреодолимую необходимость высказаться напоследок, намахаться руками и обязательно задушить в объятьях провожаемого сына или дочь, ибо они покидают обожающих его родственников на неимоверно долгий срок -чуть более пары недель.
Рыжий 'ЛиАЗ - 677' рыгнул сизым выхлопом и дёрнулся, сдвигая свою воняющую бензином тушу с места. 'Он сказал - поехали', а я взмахнул рукой, выбивая из пальцев соседа коробок со спичками и коротко ударяя его локтем под дых.
М-да, весело начинается моё путешествие к пионерским кострам и линейкам - один альтернативно одарённый подзуживает другого поджечь бант у соседки впереди, другой, не задумываясь, достаёт спички. А к концу смены они убьют поваров и сожгут лагерь?
-Васнецова! Я к тебе обращаюсь, Васнецова! Вот скажи мне, ты на самом деле родственница великого русского художника или я ошибаюсь?
-Да, Олег Юрьевич. То есть, нет, не родственница.
Писклявый голос конопатого худосочного существа с пионерским галстуком на тонкой шее сверлом входит в уши и добавляет ещё немного к головной боли, уже захватившей лоб и медленно ползущей к вискам. Чаша гнева переполняется, и голос старшего пионервожатого наполнен ядом и безысходной горечи:
-Так какого же чёрта, Оленька, ты рисуешь стенгазету, вместо того, что бы размещать по палатам ребят своего отряда?!
Голос к концу фразы превращается в рык, и Оленька испаряется в открытой настежь двери веранды.
-Ну, вот как с такими кадрами работать? Впрочем, кого я спрашиваю.....
Олег Юрьевич Когтев прекращает вопиять в пустыне и, обводя взглядом присутствующих на веранде пионервожатых и отрядных воспитателей, мысленно вздыхает. Ни одной достойной его внимания фемины. Все некрасивые как на подбор, либо худые, либо толстые. Коротконогие, лица круглые как блин, глаза неумело накрашены и выражение их невероятно глупое. То ли дело смена прошлого лета! Рыженькая Танечка, само обаяние и виртуозная гасительница любых конфликтов. Красавица Людмила, предмет поклонения и подражания всех девчонок лагеря и непревзойденная затейница и выдумщица Гюльнара! Черненькая как уголь и такая же пылкая. Стоит только припомнить их встречу в кинобудке, а потом в кабинете директора лагеря, когда Сергеич умотал домой на выходные. Эх, вспомнить-то как приятно! Олег почувствовал, что вспоминает не только он, но и кое какая часть его тела и заёрзал на стуле.
-Так, что у нас ещё осталось по плану, девочки? Всех распределили? Хорошо. Оксана Ивановна, больных, вшивых и лишайных на смене нет?
Сушеная вобла в белом халате одарила его царственным взглядом и снизошла до ответа:
-Больных детей на смене нет, Олежек и разве состояние здоровья детей находится в ведение старшего пионервожатого?
Сучка. Змеиная улыбка и высверк очков в золоченой оправе и как добивающий удар процеженная сквозь тонкие губы следующая фраза:
-Знаете, Олежек, я всегда считала, что дело пионервожатого поднимать флаг на линейке, разжигать костры и петь возле них разные песни, а не измерение температуры у детей.
Дважды сучка. Ничего, ничего, придёт время. Сергеич тебя терпеть не может, в гороно тоже наслышаны о вашем величестве и будем надеяться, что это твое последнее лето, неуважаемая Оксана Ивановна.
Олег скривился, как от съеденной дольки лимона и выдавил из себя улыбку:
-Спасибо за ответ, Оксана Ивановна. Больше я вас не задерживаю.
Плохонький ответный удар, трусоватый, но вступать в открытый конфликт он пока не будет. Олег пододвинул к себе список с фамилиями, покусал кончик ручки: 'Ровно тринадцать детдомовцев. Это не к добру. От детдомовцев и просто проблемы бывают, а в нынешней смене их ровно тринадцать. Чёртова нехорошая дюжина. Ещё к ним добавим ребят, напротив фамилий которых проставлены красной пастой галочки и можно смело начинать грустить. Все помеченные состоят на учёте в детской комнате милиции и среди этой хулиганистой компании целых три девочки. Девочки, это очень плохо. Даже не так, а так - очень, очень плохо. Их не выведешь на веранду ночью и не заставишь приседать, держа на вытянутых руках подушку. Их не отведёшь за угол и не отвесишь хорошего пинка по тому месту, которым они думают. Девочки - это проблема с большой буквы. А эти клуши, так называемые пионервожатые, способны лишь расплакаться и прибежать нажаловаться на непослушного им ребёнка. Дать пощечину зарвавшейся соплячке они просто не способны'.
-Олег! Выйди сюда.
О, Сергеич! Явление грозного Юпитера народу. Олег поднялся из-за стола и, спускаясь по ступеням веранды, пытался предположить, что заставило директора лагеря и по совместительству небожителя спуститься на грешную землю.
-День добрый, Сергеич.
-Здоровались уже. Ты вот, что, Олег.....
Сергеич несколько секунд изучает переносицу Олега, потом отводит взгляд и спрашивает, смотря в сторону:
-Ты нигде, ничего не натворил, Олег? Самиздат свой читать никому не давал, ни с кем о нём не говорил по-пьяни? Не дрался?
-В смысле, Сергеич? Какой самиздат? Какие пьянки?
-Да без смысла! Иди-ка сюда, читатель!
Сергеич шагнул в сторону от выхода с веранды, пальцем поманил за собой. Когда они скрылись за разросшимися кустами, он ухватил Олега за нашитые на груди батника планки и зашипел-зашептал, нависая над собеседником:
-Мне оттуда звонили! - толстый палец, поросший жесткими чёрными волосками, проткнул синею пустоту неба - Понимаешь, Олег, оттуда! Спрашивали о тебе, что и как. Интересовались, какой у тебя моральный облик, почему ты не вступаешь в партию - твоё заявление я же ещё прошлой зимой подписал.
-И что? Что ты им ответил Сергеич? И отпусти ты меня!
Олег попытался отодвинуться от Сергеича, но собравшие в щепоть ткань рубахи пальцы не пускали. Взгляд его собеседника стал свинцовым, черты лица потяжелели, рубя глубокими морщинами пористую и угреватую кожу:
-А ничего я им не сказал, Олежек, ничего. Не успел. Трубку положили, а потом снова перезвонили - ждут тебя на перекрёстке за воротами лагеря. Чёрная 'Волга'. Так что перепоручи свои дела кому-нибудь и иди. И помни, Олежек - не надо подводить меня, не хорошо это.
Вот это Олега и добило. Сергеич боялся. Пусть он и угрожал, и взгляд его был тяжелым и пронизывающим, но жалобные нотки в конце последней фразы расставили всё по своим местам.
Привычно отдав салют дежурным у ворот лагеря, Олег левой рукой толкнул калитку, правой страхуя тяжелую железную раму. За один день детишки вряд ли успели укоротить калиточную пружину, обычно это делают на третий-пятый день, но с этими малолетними гражданами приходилось держать ухо востро - вдруг опытом за зиму обменялись? А получать по телу ребром железного уголкане было никакого желания. В позапрошлой смене одному из четвёртого отряда даже 'скорую помощь' пришлось вызывать - рассекло пацану кожу на голове, добаловались. И сделать с этими цветами жизни ничего невозможно - ну компота лишишь или просмотра киносеанса и всё наказание, а они снова принимаются за старое. Другие, правда, уже, но разницы ни какой. Лучше бы в дырки от выбитых сучков в стенке туалете за девчонками подглядывали, всё меньше вреда и беспокойства.
Чёрная 'Волга' обнаружилась там, где и говорил Сергеич, за поворотом. Все дверцы распахнуты, с водительской стороны высовывается нога в сетчатой импортной туфле и рука с лимонадной бутылкой. Бутылку почти не видно из-за обхватившей её ладони. С пассажиркой стороны вьётся сигаретный дымок. Солнцезащитные козырьки опущены, и лиц сидящих в машине, не видно. Зато Олега они разглядели прекрасно. Пассажир отбросил в траву сигарету и громко позвал:
-Олег Юрьевич! Здравствуйте! Пройдите, пожалуйста, в машину.
